Участники ВОВ 1941-1945 годов.

Редкозубов Григорий Андреевич, родился 25 января 1916 года в селе Кулебовка, Мучкапского района, Тамбовской области. Умер 20 января 2002 года в селе Кириков, Самойловского района, Саратовской области. Похоронен на кладбище села Хрущёвки, Самойловского р-она, Саратовской об-сти. Памятник установлен по инициативе Козинского И. А., через военкомат, устанавливали из Балашова примерно в 2005-2007 году. Откуда призывался и когда, 05 1940 года, село Кулебовка, Мучкапского района, Тамбовской области.
По его рассказам в начале войны он работал как фоторепортёр или ещё какая-то должность. Принесёшь снимки с передовой, а их выбрасывают и говорят ты что принёс, наши отступают, я в ответ да это так, иди, снимай, чтобы было что публиковать. Фотоаппарат у него был лейка.
Первый раз пошёл на задание, в тыл врага за языком с опытными бойцами из Сибири. Командир группы был офицер. Линию фронта перешли успешно. В тылу противника, обнаружили блиндаж или помещение где отдыхали ( спали) солдаты вермахта. Сняли часового, зашли в коридор, обсудили план действия. Офицер с солдатом остались в коридоре , а мы с группой вошли в помещение где спали солдаты противника. Дневальный почему-то сразу выбежал из помещения в коридор, не подал никакого сигнала. Меня оставили у двери вместо дневального, жестами показали, если что стреляй на поражение, а сами бес - шумно прошли в глубь помещения. В помещении все солдаты спали крепким сном, помещение освещалось слабо чем – то самодельным. Бойцы закрыли пирамиды с оружием и стали уничтожать противника холодным оружием. Дошли до половины, и вдруг один солдат противника проснулся, поднял тревогу, они кто был жив, поднялись; я открыл стрельбу на поражение из ППША. Выпустив всю обойму, перезарядив, присмотрелся вроде все лежат, никто не двигается и вышел в коридор. Спрашиваю офицера, а где тот, что сбежал, да вот он лежит связанный. А я там всех перестрелял и чужих и своих . Слышу дверь открывается, я туда автомат направил, а они говорят свои, открывая дверь. Я в ответ, да как – же тат, я ведь вас всех пострелял. Они мне в ответ, мы же знали что ты будешь их стрелять , сразу упали на пол и помогали тебе их уничтожать.
После всего этого у меня начали дрожать руки, я был вне себя. А когда мы вышли из помещения, прихватив с собой языка, я увидел, что они все были в крови, с головы до ног. Вернувшись с языком, они умылись, переоделись и пошли в столовую, как ни в чём не бывало. А я не мог прейти в себя от увиденного и пережитого. Целый день не мог даже покушать. Утром пошёл к начальнику разведки и всё подробно рассказал ему, что произошло, а теперь меня хоть куда, на передовую или в штраф бат, я на всё согласен. Он меня внимательно выслушал и сказал, иди мы решим. И меня перевели в ДАР – дальняя артиллерийская разведка. Здесь я ходил в тыл противника и там наносил на карту, где что расположено у противника.
Вот ещё один из эпизодов, который он мне рассказал. Это было на Дону, глубокой осенью. Вызвали меня к начальнику разведки и поставили задачу, переправиться в тыл противника на противоположный берег и разведать тыл противника. В группу вошли два бойца и я как старший ( видно в то время он уже был офицер). Ночью под покровом темноты нас на лодке переправили на противоположный берег и сказали, через 2-3 дня нас встретят в назначенном месте.
Задание мы выполнили успешно и прибыли в назначенное место, где нас должны встретить и переправить на противоположный берег. Но к нашему приходу здесь уже были немцы. Мы начали искать переправу в другом месте, где нет противника. Все действия происходили под покровом ночи. Когда нашли свободный берег от противника, средств, для переправы в данном месте не обнаружили. Видно противник днём всё убрал для переправы своих бойцов. И я принял решение форсировать реку вплавь, а один из бойцов, говорит, а я плавать не умею. Я ему говорю, почему не сказам когда нас готовили, тебя бы заменили, так нам сказали, что нас встретят и перевезут на лодке. Стал думать, как нам переправиться. На нас были плащ накидки немецские ( треугольником из брезента). Я её намочил в воде, сделал из неё большой пузырь и дал ему в руки сказал, держись за него и бей ногами по воде (болтай), а я тебя буду тащить. Третьему говорю, а ты будешь плыть позади нас, и подстраховывать. Всё сделали, собрались и поплыли, доплыв до середины реки примерно, нас обнаружили немцы и начали обстрел. Видно от них мы переправлялись не далеко. Мы продолжали плыть, под огнём противника не обращая внимания на обстрел и ледяную воду. И вот он уже наш заветный берег, наше спасение, огонь противника прекратился. От берега уже несколько метров река была покрыта льдом. Я с большим трудом проламывал лёд, достиг дна ногами, подошёл к берегу, а он оказался обрывистым. Мой подопечный уже видно, нахлебался воды, и не подавал никаких признаков жизни. Я кое - как его поднял, выбросил на берег. К моему удивлению сопровождавшего нас бойца не оказалось. Толи при обстреле его убило, толи он вернулся назад, дальнейшая его судьба мне не известна. Начал сам выбираться на берег, а сил нет, не могу выбраться, и товарищ на берегу лежит без движений. Стою и не знаю, что делать дальше, думаю ну вот и судьба нас настигла. Обидно до слёз, казалось бы, вот всё добрались до места, почти выполнили задание, а нет. Стою, слёзы сами катятся, шепчу ему, очнись, очнись, помоги – погибаю. А вода ледяная, появляется дрожь. И вдруг, словно мои слова дошли до его сознания, вода изо рта хлынула, он очнулся. Я ему говорю, тащи меня скорей, помогай, не могу подняться на берег, он мне помог и я поднялся. Все приключения, которые произошли за короткое время переправы, остались позади. Мы благополучно перебрались, от радости, что мы живы, кровь с новой силой пошла по телу. Быстро оделись, привели себя в порядок и двинулись дальше, вдоль берега. Наступало утро. Шли быстро, чтобы полностью согреться, внимательно всматриваясь вперёд, чтобы не нарваться на противника. Видим, на возвышенности домик, мы осторожно подходим к нему, вокруг тишина, заходим во двор, прислушиваемся, и вдруг из сарая выходит женщина с ведром в руках. Видно подоила корову, я тихонько говорю ей, хозяюшка, дай молочка попить, третьи сутки без еды, а она как закричит, партизаны, мы бежать. Из дома выбежали немцы, видно они уже не спали и ждали молочка, попить. Они дали нам вслед несколько очередей, и ушли в дом. Я оглянулся назад, напарника нет, ползу по овражку назад, лежит, спрашиваю, что сто бой, ранен в ногу отвечает. Осмотрел рана не большая, кость целая, перевязал и повёл его дальше. Немцы просто не стали нас преследовать, они бы нас спокойно могли ликвидировать.
Пошли дальше, соблюдая меры скрытности и осторожности. Вдали заметили красноармейцев, направились в их сторону. Убедились наши и двинулись к ним, они нас остановили, кто такие, откуда идём и куда: свои отвечаем. Видим свои, а похоже дезертиры и нас на мушку, повели в расположение. Завели в помещение, сидит лейтенант, и старшина: они докладывают, товарищ лейтенант вот задержали дезертиров.
Лейтенант с важным видом, кто такие, откуда, куда идём, а он молодой видимо, только из училищ. Ваши документы, а у нас ни знаков отличия, ни документов никаких нет. Я ему говорю, позвоните туда то, а он не реагирует, снова вопрос за вопросом задаёт, словно особый отдел. Видно его терпение кончилось, начали допрос проводить с пристрастием, моему напарнику выбили зуб. Он ведь ранен, ослаб, да и мне досталось не мало. А мы ведь не можем говорить, не знаем, свои они или враги, переодетые в нашу форму, молчим. Наверно устал или понужде, пошел, мы остались под присмотром старшины. Я обращаюсь к нему, вы наверно давно на фронте, да отвечает он, так позвоните, и сказал свой позывной. Старшина сразу позвонил, слышу, меня требуют к телефону, ведь я стою рядом. Он говорит, вас к телефону требуют, и подаёт мне трубку. Беру и слышу вопрос вы, где пропали, мы не можем вас найти, мы думали, что вы пропали. Да нет, мы у своих, нас здесь допрашивают , даже зубы вылетают. В этот момент открылась дверь и входит лейтенант, да вот лейтенант, анну дай ему трубку. Я передаю, слышу, говорят, чтобы через полчаса были у нас, он отвечает у меня нет транспорта, на себе неси, передай трубку, он передаёт мне, а сам пошёл искать транспорт. Гриша его забери с собой, к нам. Через 15 минут, он подогнал машину. И говорит, езжайте, нет, говорю, приказано вас взять с собой. По прибытию на место, его доставили к командиру, дальнейшая судьба его мне не известна. А я доложил задание выполнено, меня на службу, а бойца в госпиталь.
Ещё один случай из жизни фронтовика: Редкозубова Григория Андреевича.
Вернулся я с задания, в это время он был старший лейтенант разведки. Вызывает командир и говорит, вчера убит старшина, надо организовать баньке личному составу, хорошо и пошёл. Взял пару бойцов и пошли по селу. Нашли баньку, натопили, солдаты помылись, и мы вернулись в расположении роты, все довольны. Всё прошло нормально, легли отдыхать.
Утром пришёл посыльный, вас вызывает командир. Захожу, вижу, сидит женщина, я на неё не обратил никакого внимания. Докладываю, по вашему приказанию прибыл. Спрашивает, кто с тобой вчера был в селе, я отвечаю, тот и тот. Присаживайся, их вызвали, и только они вошли она говорит, вот они. Можете идти, сказал он женщине, мы разберёмся, она ушла. А он говорит, вчера они её изнасиловали. Нас вывели во двор, где ужу в строю стояли бойцы. Командир сказал вот эти двое, вчера изнасиловали женщину. Вину свою они признали, речь была короткая, в итоге их расстреляли, а меня разжаловали в рядовые
Оказывается когда они ходили по селу в поисках тазиков, в это время и изнасиловали её, я об этом ничего не знал. Одним словом, войну он закончил старшим сержантом. Вот так из - за их поступка, он лишился, звания и должности, а они жизни.
Это было под Смоленском, станция Кордымово, Кордымовский район. Редкозудов Григорий Андреевич, после сильной контузии несколько дней лежал в госпитале. Госпиталь располагалась в деревянной, двух этажной школе, не далеко от станции. На станции скопилось много вагонов с военным грузом и живой силой. Противник, каким то, образом узнал и разбомбил станцию и сбросил десант с воздуха. Начались взрывы, пожар, нависла угроза захвата станции. Нас срочно стали эвакуировать из госпиталя, так как десант с боями пробивался в направлении госпиталя. Нас ходячих построили и повели в противоположном направлении. Я несколько дней пролежал в госпитале, была сильная контузия, плохо видел и совсем не слышал. Немцы с боем приближались в сторону госпиталя, и мы бегом уже без строя, последовали дальше. Я держался за солдатом, большого роста, и старался изо всех сил, не отставать от него. По пути он, где то подобрал пару автоматов, один передал мне.
Когда добрались до дороги, он подал мне знак ложиться, и жестом показал, куда надо стрелять. По дороге ехала грузовая машина, когда она приблизилась к нам, он определил что это наши едут, и дал знаком команду отставить. Остановил машину, спросил водителя куда едет, в госпиталь, ответил он, везу раненого. Когда я подошёл, то выяснилось, машина из нашей части, везёт раненого танкиста в живот. Мы ему говорим, что госпиталь захвачен, десантниками противника, а он говорит, у меня приказ, его надо выполнять. Я поехал с ним в госпиталь, когда прибыли в расположение госпиталя, там никого не было, всё разрушено. Боец – танкист по прибытию в госпиталь скончался, и мы его похоронили во дворе госпиталя, и вернулись в свою часть. Меня оставили в санчасти, по мере выздоровления, я стал санитаром при санчасти. Служба шла, зрение восстановилось, а вот слух пока нет
Однажды ночью, вышел из помещения на улицу, где то вдали шёл бой, я прислушался и не поверил себе, пошёл в помещение. Захожу, говорю капитану, там бой идёт, где спрашивает он, там вдалеке, говорю. Он взял стаканы, налил спирту, себе, а мне больше ну говорит, выпьем, ведь ты стал слышать, к тебе вернулся слух. Через некоторое время ко мне вернулся почти полностью слух, и я снова пошёл воевать.
К концу войны, я стал делать фотосъёмку местности с самолёта. Я спрашиваю, страшно было летать, и он начал рассказывать, как они летали. Летал на самолёте ИЛ – это летающая крепость, иногда возвращаясь с задания, находили, до 20 пробоин, но мы возвращались. Много погибало на истребителях, которые сопровождали нас. По пути следования, нас атаковали истребители противника, а наши вступали с ними в бой, а мы продолжали полёт. Боя как такового я нне видел, так как находился в грузовом отсеке, если так можно выразиться с камерой. Моя задача была настроить камеру, установить её в специальный люк для съёмки, и смотреть, чтобы она не останавливалась при съёмке.
Когда самолёт приближался к цели съёмки, лётчик давал команду, и я приступал к работе. Высота, с которой мы снимали, устанавливалась на камере, а лётчик её поддерживал и за неё отвечал. Помоему, он говорил, что снимали с высоты 9000 метров. Когда завершалась цель съёмка, он отдавал команду, и я прекращал её.
После возвращения, я обрабатывал плёнку и передавал её специалистам для изучения. Когда я обрабатывал плёнку, лётчик сильно волновался и само спрашивал, как получилось, если всё нормально уходил отдыхать. В дальнейшем мы научились снимать объекты при облачной погоде. Весь секрет заключался в процессе обработки плёнки, это была опасная работа. Работали с очень сильным ядом. При обработке плёнки, яд получал под роспись, а так же при утилизации его то же под роспись, и обязательно в присутствии офицера.
Летали мы фотографировать позиции противника и после арт. подготовки. После обработки материал отдавали командованию, для разборки. Многие орудийные расчёты, как и солдаты, стреляли в молоко. Один расчёт разбивал позицию противника полностью, как в народе говорят в щепки, а другой почти не наносил противнику никакого вреда.
В дальнейшем мы научились определять ложный объект, от настоящего. Например, снимали аэродром противника, после обработки отснятого материала, его стали прокручивать вручную, и если на нём нет никакого движения, значить ложный (это муляж). Надо перепроверять.
Когда боевые действия подходили к Берлину, был такой момент. Мы забрались на чердак много -этажного здания, приподняли немного кровельную черепицу, установили прибор, и стали вести наблюдение за действиями противника. В это время к нам на Н.П. поднялся Командир орудия, отличный стрелок. После его обстрела позиции противника были полностью разрушены. Я, наблюдаю, говорю, вот вестовой выехал на дорогу на мотоцикле без коляски. Он сразу, дай гляну, гляди. Ребята, дайте координаты, я его сниму, нет, хочешь, чтобы нас обнаружили. Ну, дайте, один выстрел, не обнаружат. Посоветовались и говорим, беги, сейчас дадим. Он убежал, и мы дали ему координаты, смотрим, ждём выстрел, прямое попадание, куда колёса, куда коска полетели, и нет вестового.
В канун военных действий, дали мне отпуск, через несколько дней дороги в отпуск. Стоим на станции, объявляют, победа и я решил вернуться в свою часть. Сразу пересел на поезд и поехал в обратном направлении. Прибываю в расположение части, а там моих сослуживцев нет, куда-то убыли. Думал, возьму хоть фотоаппарат лейку, но видно не судьба, а я так надеялся, отличный был аппарат.
После окончания войны , меня оставили в части, а затем направили в Белоруссию. На восстановление Брестской крепости. Там я был бригадиром у пленных немцев. Спрашиваю, как они работали, хорошо работали, добросовестно. Вернулся домой по завершению работ, по восстановлению Брестской крепости в октябре месяце 1946 года.
Когда ехали домой, на одной станции, очень долго стояли и мой товарищ, с которым я ехал, пришел и говорит: Гриша я нашёл хорошую работу, надо построить заводскую трубу. На что я ему ответил, как строить, у нас нет прибора, а он мне показывает уровень, вот, с помощью его, построим. МЫ с собой везли ртутные уровни, и я согласился. Всё - таки с фронта приедем домой не с пустыми руками. В результате трубу мы сложили, он как мастер выкладывал лицевой ряд трубы, а я внутренний. Когда всё было готово, он сверху трубы уложил доски, мы на них встали и начали раскачивать, труба качалась. Всё Гриша, труба сложена правильно, будет долго стоять, если качается. Мне довелось, много лет спустя проезжать через эту станцию, а труба наша, всё стояла.
Вернулся в зерносовхоз Самойловский с фронта или приехал из Тамбовской области мне не известно. Как я помню, работал и жил в посёлке Берёзовый до его ликвидации. Женат, у них было двое детей, дочери, одну звали Екатерина, другую Валентина. Валентина живёт в г. Балашове, а Екатерина где то в Сибири. Работал плотником , проживал не отделении №3, №2. На отделении №2 посёлок Берёзовый проживал до последнего, а когда его ликвидировали, место жительства сменил, переехал в село Александровка Благовещенского сельского Совета. Который располагался примерно в10 км. , от посёлка Берёзовый. Проживал с женой, а когда она ушла из жизни, переехал в посёлок Кириково, где прожил до конца своих дней.
Примерно в начале восьмидесятых годов, его вызвали в военкомат, в разгар строительных работ, в середине лета, и призвали на службу. Директор совхоза выразил протест, а ему пояснили, что их всего два специалиста в области. Один из них находится в отпуске, за пределами страны, а съёмки нала произвести срочно. Вот так он снова летал и делал свою работу, но уже в мирное время. Призван был, где то на месяц. Спрашиваю, на какой высоте работали, всё по старому, на 9000 метров. На Самойловский район надо всего два кадра.
Про таких людей можно говорить много, ведь они прошли всё и вели себя достойно.
17-10-2024 года И. А. Козинский.