Александр Пушкин начал увлекаться музыкой еще в лицее. Друг поэта Алексей Илличевский писал: «Песня и музыка — почти единственное удовольствие в жизни лицеистов». Там проводили музыкальные вечера, а лицеисты часто собирались, чтобы попеть «национальные песни»: импровизации на известные в то время мелодии. Позже Пушкин лично познакомился с композиторами-современниками, в том числе с Алексеем Верстовским, Александром Алябьевым и Михаилом Виельгорским.
Впоследствии Пушкин нередко упоминал в своих произведениях музыку. В отрывках из путешествия Онегина он назвал «упоительного Россини» — самого модного композитора эпохи. В том же «Евгении Онегине» соседка Ленского Дуня поет арию Лесты «Приди в чертог ко мне златой!» из «Днепровской русалки» Фердинанда Кауэра. А говоря о русском переводе письма Татьяны, автор сравнил его с «разыгранным Фрейшицем перстами робких учениц». Речь идет об опере Карла Марии фон Вебера «Вольный стрелок» — по-не
...Ещё
Александр Пушкин начал увлекаться музыкой еще в лицее. Друг поэта Алексей Илличевский писал: «Песня и музыка — почти единственное удовольствие в жизни лицеистов». Там проводили музыкальные вечера, а лицеисты часто собирались, чтобы попеть «национальные песни»: импровизации на известные в то время мелодии. Позже Пушкин лично познакомился с композиторами-современниками, в том числе с Алексеем Верстовским, Александром Алябьевым и Михаилом Виельгорским.
Впоследствии Пушкин нередко упоминал в своих произведениях музыку. В отрывках из путешествия Онегина он назвал «упоительного Россини» — самого модного композитора эпохи. В том же «Евгении Онегине» соседка Ленского Дуня поет арию Лесты «Приди в чертог ко мне златой!» из «Днепровской русалки» Фердинанда Кауэра. А говоря о русском переводе письма Татьяны, автор сравнил его с «разыгранным Фрейшицем перстами робких учениц». Речь идет об опере Карла Марии фон Вебера «Вольный стрелок» — по-немецки «Der Freischütz».
Пьеса «Моцарт и Сальери» из цикла «Маленькие трагедии» — центральное произведение Александра Пушкина о музыке и музыкантах. Поэт упоминает в ней плеяду композиторов XVIII столетия — Глюка, Пиччини, Гайдна. Реальные музыкальные произведения в трагедии — Реквием Моцарта, его опера «Дон Жуан» и ария «Voi che sapete» из «Свадьбы Фигаро». А вот «безделицу», о которой Моцарт рассказывает Сальери, Пушкин, скорее всего, придумал сам.
Интересовался поэт и народной музыкой: во время ссылки в селе Михайловском и в поездке по Оренбуржью он записал 60 народных песен. Некоторые из них он потом включил в свои произведения. Например, в драме «Русалка» хор исполняет подлинную свадебную песню «Сватушка». В трагедии «Борис Годунов» монах-бродяга Варлаам, по ремарке Пушкина, поет «Как во городе было во Казани». В 1869 году, работая над оперой «Борис Годунов», Модест Мусоргский разыскивал эту песню и нашел текст о взятии Иваном Грозным Казани, который в переработанном виде и включил в оперу. Однако советский литературовед Григорий Винокур установил, что Пушкин имел в виду другую песню, рассказывающую о монахе.
Писатель Иван Гончаров страстно любил оперу. «Фреццолини принята хорошо, — сообщал он в письме о дебюте итальянской певицы, — но не с безумием, как у нас водится — и слава Богу!» В 1864 году в журнале «Голос» вышла заметка Гончарова о Полине Виардо, написанная по просьбе близкого друга певицы Ивана Тургенева.
Часто характер своих героев Гончаров раскрывал через их музыкальные предпочтения. Например, Марфинька из романа «Обрыв» пела романс Александра Варламова «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя» и арию Розины «Una voce poco fa» из «Севильского цирюльника» Джоаккино Россини: «…поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе… потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату…»
Андрей Штольц из романа «Обломов» был любитель виртуозных пьес французского композитора Анри Герца, а Илья Обломов, как и сам автор, предпочит
...Ещё
Писатель Иван Гончаров страстно любил оперу. «Фреццолини принята хорошо, — сообщал он в письме о дебюте итальянской певицы, — но не с безумием, как у нас водится — и слава Богу!» В 1864 году в журнале «Голос» вышла заметка Гончарова о Полине Виардо, написанная по просьбе близкого друга певицы Ивана Тургенева.
Часто характер своих героев Гончаров раскрывал через их музыкальные предпочтения. Например, Марфинька из романа «Обрыв» пела романс Александра Варламова «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя» и арию Розины «Una voce poco fa» из «Севильского цирюльника» Джоаккино Россини: «…поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе… потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату…»
Андрей Штольц из романа «Обломов» был любитель виртуозных пьес французского композитора Анри Герца, а Илья Обломов, как и сам автор, предпочитал вокальную музыку. Прекрасно пела героиня того же романа Ольга Ильинская. Среди ее любимых композиторов Франц Шуберт — автор камерных произведений. Этим Ольга отличалась от барышень, исполняющих лишь салонные романсы. И Обломов, и Ильинская восторгались оперой Винченцо Беллини «Норма». Каватина Нормы «Casta diva» лейтмотивом проходит через весь роман. Гончаров обращался к этой арии и до «Обломова», описывая пейзаж во «Фрегате «Паллада»: «Взошел молодой месяц и осветил лес… …Лес кажется совсем фантастическим. Это природная декорация «Нормы». <…> Пней множество, настоящий храм друидов: я только хотел запеть «Casta diva», как меня пригласили в совет, как поступить».
Александр Островский дружил с молодым Петром Чайковским и по его просьбе переделал свою комедию «Воевода» в оперное либретто. Позднее Чайковский написал музыку для пьесы «Снегурочка», правда, эта постановка не стала популярной у публики. Спустя семь лет после премьеры сказкой заинтересовался Николай Римский-Корсаков, автор многих сказочных опер. Завершая работу над произведением, композитор сказал: «Кончая «Снегурочку», я почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги». 10 февраля 1882 года на сцене Мариинского театрапрошла премьера — зрители были в восторге.
Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки.
Александр Островский
В свою «весеннюю сказку» Островский включил подлинные тексты нар
...Ещё
Александр Островский дружил с молодым Петром Чайковским и по его просьбе переделал свою комедию «Воевода» в оперное либретто. Позднее Чайковский написал музыку для пьесы «Снегурочка», правда, эта постановка не стала популярной у публики. Спустя семь лет после премьеры сказкой заинтересовался Николай Римский-Корсаков, автор многих сказочных опер. Завершая работу над произведением, композитор сказал: «Кончая «Снегурочку», я почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги». 10 февраля 1882 года на сцене Мариинского театрапрошла премьера — зрители были в восторге.
Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки.
Александр Островский
В свою «весеннюю сказку» Островский включил подлинные тексты народных песен. Именно «популярную музыку» — фольклор и романсы — он чаще всего использовал для создания особого настроения в своих произведениях. Главная певица в ряду героинь Островского — Лариса Огудалова из «Бесприданницы». Согласно авторским ремаркам эта девушка на выданье поет романс Александра Гурилева «Матушка, голубушка» о первой влюбленности. В пьесе также звучит романс Михаила Глинки на стихи Евгения Баратынского «Разуверение» («Не искушай меня без нужды»): «Уж я не верю увереньям, / Уж я не верую в любовь». А погибает героиня под звуки цыганского хора.
Похожим образом музыка создает эмоциональный фон в пьесе «Гроза». Начинается драма народной песней «Среди долины ровныя». А в последнем действии звучит старинный кант «Ночною темнотою покрылись небеса» на стихи Михаила Ломоносова. Обе песни поет часовщик-самоучка Кулигин.
Федор Достоевский был поклонником оперы и балета. В повести «Белые ночи» он упоминает балетную сцену из оперы Мейербера «Роберт-дьявол», а эпизод, где Мечтатель убеждает Настеньку написать письмо возлюбленному, перекликается со сценой из оперы Россини «Севильский цирюльник» — персонажи Достоевского распевают:
— Но письмо, письмо! Ведь прежде нужно письмо написать! Так разве послезавтра все это будет. — Письмо... — отвечала Настенька, немного смешавшись, — письмо... но... <...> — R, o — Ro, s, i — si, n, a — na, — начал я. — Rosina! — запели мы оба.
В 1840-е годы партию Розины пела знаменитая Полина Виардо. По отзывам современников, особенно искрометной в ее исполнении была как раз сцена с запиской.
Герой неоконченного романа «Неточка Незванова» — скрипач Ефимов, прототипом которого стал превратившийся к тому времени в мифическую фигуру скрипач-виртуоз Николо Паганини. Другой персонаж этого романа — любитель танцев
...Ещё
Федор Достоевский был поклонником оперы и балета. В повести «Белые ночи» он упоминает балетную сцену из оперы Мейербера «Роберт-дьявол», а эпизод, где Мечтатель убеждает Настеньку написать письмо возлюбленному, перекликается со сценой из оперы Россини «Севильский цирюльник» — персонажи Достоевского распевают:
— Но письмо, письмо! Ведь прежде нужно письмо написать! Так разве послезавтра все это будет. — Письмо... — отвечала Настенька, немного смешавшись, — письмо... но... <...> — R, o — Ro, s, i — si, n, a — na, — начал я. — Rosina! — запели мы оба.
В 1840-е годы партию Розины пела знаменитая Полина Виардо. По отзывам современников, особенно искрометной в ее исполнении была как раз сцена с запиской.
Герой неоконченного романа «Неточка Незванова» — скрипач Ефимов, прототипом которого стал превратившийся к тому времени в мифическую фигуру скрипач-виртуоз Николо Паганини. Другой персонаж этого романа — любитель танцев Карл Федорович Мейер, «бесталанный фигурант, тщетно мечтающий попасть в балетную труппу».
Оказавшись на каторге в Сибири, Достоевский записывал фольклор заключенных. Многое из этого вошло в «Записки из мертвого дома». Рассказывая в «Записках», как тюремный оркестр исполнял народную Камаринскую, Достоевский восклицал: «Право, было бы хорошо, если б Глинка хоть случайно услыхал ее у нас в остроге». Писатель и композитор были лично знакомы, а «Руслан и Людмила» Глинки была любимой оперой Достоевского.
В XIX веке петербуржцы часто отдыхали в Павловске, где проводились летние концерты для отдыхающих. В 1856–1866 годах бессменным дирижером павловских концертов был Иоганн Штраус. В повести «Дядюшкин сон» Достоевский упоминает «упоительные звуки Штрауса»:
Вообразите же, что вы встречаетесь с ней потом, чрез несколько времени, в высшем обществе… Она танцует. Около вас льются упоительные звуки Штрауса, сыплется остроумие высшего общества, — а вы один, бледный и убитый вашею страстию!
В доме Льва Толстого часто собирались профессиональные музыканты, звучали произведения Бетховена, Гайдна, Моцарта, Глюка, Глинки. Особенно Лев Николаевич любил Шопена, он говорил: «Шопен в музыке — то же, что Пушкин в поэзии».
Однажды директор Московской консерватории Николай Рубинштейн устроил для писателя музыкальный вечер. «Может быть, никогда в жизни я не был так польщен и тронут в моем авторском самолюбии, — вспоминал присутствовавший на концерте Чайковский, — как когда Лев Толстой, слушая анданте моего квартета и, сидя рядом со мной, залился слезами». Чайковский включил в Первый квартет народную мелодию «Сидел Ваня на диване». Толстой чрезвычайно ценил фольклор, а после того концерта подарил Чайковскому сборник народных песен.
Толстой немало внимания уделял музыке в своих произведениях, через нее он раскрывал характер персонажей. Одна из сцен с участием Наташи Ростовой в «Войне и мире» — русская пляска:</p
...Ещё
В доме Льва Толстого часто собирались профессиональные музыканты, звучали произведения Бетховена, Гайдна, Моцарта, Глюка, Глинки. Особенно Лев Николаевич любил Шопена, он говорил: «Шопен в музыке — то же, что Пушкин в поэзии».
Однажды директор Московской консерватории Николай Рубинштейн устроил для писателя музыкальный вечер. «Может быть, никогда в жизни я не был так польщен и тронут в моем авторском самолюбии, — вспоминал присутствовавший на концерте Чайковский, — как когда Лев Толстой, слушая анданте моего квартета и, сидя рядом со мной, залился слезами». Чайковский включил в Первый квартет народную мелодию «Сидел Ваня на диване». Толстой чрезвычайно ценил фольклор, а после того концерта подарил Чайковскому сборник народных песен.
Толстой немало внимания уделял музыке в своих произведениях, через нее он раскрывал характер персонажей. Одна из сцен с участием Наташи Ростовой в «Войне и мире» — русская пляска:
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движенье плечами и стала. Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить?
Писатель философски смотрел на музыку. В повести «Крейцерова соната», которая открывала изнанку несчастного брака, герой восклицал: «Вообще, страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что делает?»
Название для произведения подсказал Николай Рубинштейн. Толстой однажды спросил его, какое произведение для скрипки и фортепиано тот считает самым значительным. Рубинштейн назвал «Крейцерову сонату» Бетховена. И вот герой Толстого слушает ее: «Разве можно играть в гостиной среди декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть мороженое и говорить о последней сплетне… тогда, когда требуется совершить известные, соответствующие этой музыке важные поступки».
Детство Антона Чехова прошло в Таганроге, где больше половины жителей были иностранцы — греки, итальянцы, англичане и немцы. Они устраивали концерты европейских исполнителей, в домах звучала музыка из «Травиаты» и «Трубадура» — известных опер Верди. Чеховы на досуге тоже музицировали, отец Павел Чехов даже организовал семейный хор. Михаил Чехов вспоминал: «Петь и играть на скрипке, и непременно по нотам, с соблюдением всех адажио и модерато, было его призванием. Для удовлетворения этой страсти он составлял хоры из нас, своих детей, и из посторонних, выступал и дома, и публично».
В 1888 году Антон Чехов познакомился с Петром Чайковским и посвятил ему сборник «Хмурые люди». Писатель и композитор планировали создать оперу «Бэла» по мотивам произведения Лермонтова, но в 1890 году Чехов уехал на Сахалин, а в 1893-м не стало Чайковского.
Опера Чайковского «Евгений Онегин» фигурирует в рассказе «После театра». Ариозо Ленского «Что д
...Ещё
Детство Антона Чехова прошло в Таганроге, где больше половины жителей были иностранцы — греки, итальянцы, англичане и немцы. Они устраивали концерты европейских исполнителей, в домах звучала музыка из «Травиаты» и «Трубадура» — известных опер Верди. Чеховы на досуге тоже музицировали, отец Павел Чехов даже организовал семейный хор. Михаил Чехов вспоминал: «Петь и играть на скрипке, и непременно по нотам, с соблюдением всех адажио и модерато, было его призванием. Для удовлетворения этой страсти он составлял хоры из нас, своих детей, и из посторонних, выступал и дома, и публично».
В 1888 году Антон Чехов познакомился с Петром Чайковским и посвятил ему сборник «Хмурые люди». Писатель и композитор планировали создать оперу «Бэла» по мотивам произведения Лермонтова, но в 1890 году Чехов уехал на Сахалин, а в 1893-м не стало Чайковского.
Опера Чайковского «Евгений Онегин» фигурирует в рассказе «После театра». Ариозо Ленского «Что день грядущий мне готовит» Чехов ввел в «Рассказ неизвестного человека» как лейтмотив, чтобы подчеркнуть непредсказуемость жизни главного героя — подпольного революционера.
Романс Чайковского на стихи Якова Полонского «Ночь» («Отчего я люблю тебя, светлая ночь») исполняет Маша — героиня повести «Моя жизнь»: «Вот она кончила, ей аплодировали, она улыбалась очень довольная, играя глазами, перелистывая ноты, поправляя платье, точно птица, которая вырвалась наконец из клетки, и на лице было нехорошее, задорное выражение, точно она хотела сделать всем нам вызов или крикнуть на нас, как на лошадей: «Эй, вы, милые!»
На страницах чеховских произведений можно встретить упоминание мелодий и других композиторов — Глинки и Даргомыжского, Бородина и Шуберта, Гуно и Листа. Да и сами названия часто связаны с музыкой — «Скрипка Ротшильда», «Контрабас и флейта», «Певчие», «Хористка», «Тапер».
Михаил Булгаков приобщился к музыке в раннем детстве благодаря матери Варваре Покровской. В молодости он был завсегдатаем оперных театров. По сохранившимся в личном архиве писателя театральным билетам известно, что свою любимую оперу — «Фауста» Шарля Гуно — он слушал как минимум 41 раз. Эта опера фигурирует в тексте «Мастера и Маргариты». Цитата из «Фауста» Гете стоит эпиграфом к булгаковскому роману, оттуда же взято имя главной героини.
Многие имена в романе связаны с музыкальной сферой. У Коровьева прозвище — Фагот (язычковый духовой инструмент), директора варьете — Римского — ассоциируют с композитором Николаем Римским-Корсаковым, а фамилия профессора медицины — Стравинский. Михаила Берлиоза Булгаков напрямую связывал с композитором Гектором Берлиозом. Одно из сочинений последнего — «драматическая легенда» «Осуждение Фауста».
В опере Шарля Гуно Валентин прощается с сестрой перед уходом на войну и исполняет каватину «Dieu clement,
...Ещё
Михаил Булгаков приобщился к музыке в раннем детстве благодаря матери Варваре Покровской. В молодости он был завсегдатаем оперных театров. По сохранившимся в личном архиве писателя театральным билетам известно, что свою любимую оперу — «Фауста» Шарля Гуно — он слушал как минимум 41 раз. Эта опера фигурирует в тексте «Мастера и Маргариты». Цитата из «Фауста» Гете стоит эпиграфом к булгаковскому роману, оттуда же взято имя главной героини.
Многие имена в романе связаны с музыкальной сферой. У Коровьева прозвище — Фагот (язычковый духовой инструмент), директора варьете — Римского — ассоциируют с композитором Николаем Римским-Корсаковым, а фамилия профессора медицины — Стравинский. Михаила Берлиоза Булгаков напрямую связывал с композитором Гектором Берлиозом. Одно из сочинений последнего — «драматическая легенда» «Осуждение Фауста».
В опере Шарля Гуно Валентин прощается с сестрой перед уходом на войну и исполняет каватину «Dieu clement, o Dieu d'amour!» («Бог всесильный, бог любви!»). Появляется этот эпизод в «Белой гвардии», когда брат Елены Турбиной-Тальберг уходит на фронт:
Пианино показало уютные белые зубы и партитуру Фауста там, где черные нотные закорючки идут густым черным строем и разноцветный рыжебородый Валентин поет:
Я за сестру Тебя молю, Сжалься, о, сжалься Ты над ней!
Опера «Фауст» стала судьбоносной для героя «Театрального романа» писателя Максудова: ее он услышал в момент, когда хотел покончить с собой: «Батюшки! «Фауст»! — подумал я. — Ну, уж это, действительно, вовремя. Однако подожду выхода Мефистофеля. В последний раз. Больше никогда не услышу». Со звуков «Фауста» начинается и первая пьеса Максудова.
Предком поэта Гаврилы Державина был татарский князь Багрим (Ибрагим). Его в XV веке принял на службу Василий Тёмный, а позже пожаловал Багриму вотчины под Владимиром и Новгородом. Род Державиных пошел от Державы Нарбекова, внука Багрима. Родственники будущего поэта и государственного деятеля участвовали в крымских походах, служили в Казани. К XVIII веку это были обедневшие мелкопоместные дворяне.
Гаврила Державин начал свой путь простым солдатом и дослужился до высших государственных постов: в царствование Екатерины II был кабинет-секретарем, сенатором, президентом Коммерц-коллегии, а в правление Александра I стал министром юстиции.
В историю русской литературы Державин вошел как поэт Просвещения, расширивший границы строгих канонов этого направления. В его одах сочетались придворная торжественность и социальная сатира, витиеватый слог и просторечные выражения.
В 1825 году Александр Пушкин писал Антону Дельвигу: <
...Ещё
Предком поэта Гаврилы Державина был татарский князь Багрим (Ибрагим). Его в XV веке принял на службу Василий Тёмный, а позже пожаловал Багриму вотчины под Владимиром и Новгородом. Род Державиных пошел от Державы Нарбекова, внука Багрима. Родственники будущего поэта и государственного деятеля участвовали в крымских походах, служили в Казани. К XVIII веку это были обедневшие мелкопоместные дворяне.
Гаврила Державин начал свой путь простым солдатом и дослужился до высших государственных постов: в царствование Екатерины II был кабинет-секретарем, сенатором, президентом Коммерц-коллегии, а в правление Александра I стал министром юстиции.
В историю русской литературы Державин вошел как поэт Просвещения, расширивший границы строгих канонов этого направления. В его одах сочетались придворная торжественность и социальная сатира, витиеватый слог и просторечные выражения.
В 1825 году Александр Пушкин писал Антону Дельвигу: «По твоем отъезде перечел я Державина всего, и вот мое окончательное мнение. Этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка… <…> Ей-богу, его гений думал по-татарски…» А вот как отзывался о Державине Николай Гоголь: «Недоумевает ум решить, откуда взялся в нем этот гиперболический размах его речи. Остаток ли это нашего сказочного русского богатырства… или же это навеялось на него отдаленным татарским его происхождением, степями, где бродят бедные останки орд… что бы то ни было, но это свойство в Державине изумительно».
Сам Державин с иронией называл себя мурзой, в Российской империи этот высокий тюркский титул не давал ни почестей, ни денег. В оде «Видение мурзы» поэт заверял Екатерину II, явившуюся в образе Фелицы:
Но, венценосна добродетель! Не лесть я пел и не мечты, А то, чему весь мир свидетель: Твои дела суть красоты. Я пел, пою и петь их буду И в шутках правду возвещу; Татарски песни из-под спуду, Как луч, потомству сообщу…
Василий Жуковский был внебрачным сыном тульского помещика Афанасия Бунина и турчанки Сальхи. Ее пленили при взятии крепости Бендеры во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В усадьбу под Тулой 16-летнюю девушку привез участвовавший в войне крестьянин — в подарок барину. Турецкая служанка получила в крещении имя Елизаветы Турчаниновой. Она поселилась в отдельном флигеле. У Бунина к тому времени была законная жена и взрослые дети, но в 1783 году у них родился сын. Ребенка приняли в господском доме. «Все любили его без памяти, — вспоминала внучка Буниных Анна Зонтаг. — Для старших он был любимым сыном, а для младших — любимым братом. В нашем семействе было много девочек, а мальчик был только один он».
Усыновил мальчика и дал ему имя Андрей Жуковский, бедный киевский дворянин, живший у Буниных. Литературный критик Александр Бахрах, оставивший мемуары о писателе Иване Бунине, вспоминал: «Но особый пиетет вызывал в Бунине Жуковский…
...Ещё
Василий Жуковский был внебрачным сыном тульского помещика Афанасия Бунина и турчанки Сальхи. Ее пленили при взятии крепости Бендеры во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В усадьбу под Тулой 16-летнюю девушку привез участвовавший в войне крестьянин — в подарок барину. Турецкая служанка получила в крещении имя Елизаветы Турчаниновой. Она поселилась в отдельном флигеле. У Бунина к тому времени была законная жена и взрослые дети, но в 1783 году у них родился сын. Ребенка приняли в господском доме. «Все любили его без памяти, — вспоминала внучка Буниных Анна Зонтаг. — Для старших он был любимым сыном, а для младших — любимым братом. В нашем семействе было много девочек, а мальчик был только один он».
Усыновил мальчика и дал ему имя Андрей Жуковский, бедный киевский дворянин, живший у Буниных. Литературный критик Александр Бахрах, оставивший мемуары о писателе Иване Бунине, вспоминал: «Но особый пиетет вызывал в Бунине Жуковский… Он никак не мог примириться, что незаконный сын его деда от турчанки не носит имя Василия Афанасьевича Бунина, а по крестному — Василия Андреевича Жуковского. «А ведь не были бы придуманы «нелепые» узаконения, был бы поэт Буниным».
В своем творчестве Жуковский не подчеркивал турецкое происхождение, хотя много писал о Востоке. Среди его переводов европейских поэтов-романтиков немало переложений персидских, индийских, еврейских легенд. В 1837 году Жуковский сопровождал цесаревича Александра II в большом путешествии по России. В дневниках отразилось, что наставник с интересом изучал мусульманский Крым, старался проникнуться культурой, в которой воспитывалась его мать.
У автора «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля не было ни капли русской крови. Его отца датчанина Иоганна Христиана Даля «выписала» Екатерина II в качестве придворного библиотекаря. Позже он уехал в Германию и закончил там медицинский факультет, а вернувшись в Россию, открыл медицинскую практику. Он женился на Марии Фрейтаг — обрусевшей немке, в роду которой были французские гугеноты.
Родину отца Владимир Даль посетил в 16 лет. Он вспоминал: «Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».
Русские пословицы, поговорки, интересные слова Даль-младший начал записывать в 18-летнем возрасте. «Это еще совершенно новое у нас дело, — сказал начинающему фольклористу Александр Пушкин. — Вам можно позавидовать — у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки пред изумленными современник
...Ещё
У автора «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля не было ни капли русской крови. Его отца датчанина Иоганна Христиана Даля «выписала» Екатерина II в качестве придворного библиотекаря. Позже он уехал в Германию и закончил там медицинский факультет, а вернувшись в Россию, открыл медицинскую практику. Он женился на Марии Фрейтаг — обрусевшей немке, в роду которой были французские гугеноты.
Родину отца Владимир Даль посетил в 16 лет. Он вспоминал: «Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».
Русские пословицы, поговорки, интересные слова Даль-младший начал записывать в 18-летнем возрасте. «Это еще совершенно новое у нас дело, — сказал начинающему фольклористу Александр Пушкин. — Вам можно позавидовать — у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки пред изумленными современниками и потомками!» Так и вышло: Даль пополнял свою коллекцию, пока служил на флоте, участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, был столичным врачом и чиновником в отдаленных губерниях. Словарь «живого языка» он начал издавать уже в отставке, в 1861 году.
«К особенностям его любви к Руси, — писал критик Виссарион Белинский, — принадлежит то, что он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головою, видеть его глазами, говорить его языком».
Род Лермонтовых ведет историю от шотландского наемника Джорджа (Георга) Лермонта. В 1613 году в ходе Русско-польской войны он оказался в русском плену, остался в России и взял имя Юрий. В 1688 году внуки Юрия Лермонта подали в Разрядный приказ свою родословную, где родоначальником указали Лермонта, воевавшего в XI веке против короля Макбета. Представителем этого рода, по легенде, был и знаменитый шотландский бард XIII века Томас из Эрсилдуна. В 2015 году на родине барда в шотландском городке Эрлстон открыли памятник Михаилу Лермонтову.
Далеким шотландским предкам поэт посвятил стихотворение «Желание» («Зачем я не птица…»):
На запад, на запад помчался бы я, Где цветут моих предков поля, Где в замке пустом, на туманных горах, Их забвенный покоится прах. На древней стене их наследственный щит И заржавленный меч их висит. Я стал бы летать над мечом и щитом, И смахнул бы я пыль с них крылом; И арфы шотландской струну бы задел, И по сводам бы звук
...Ещё
Род Лермонтовых ведет историю от шотландского наемника Джорджа (Георга) Лермонта. В 1613 году в ходе Русско-польской войны он оказался в русском плену, остался в России и взял имя Юрий. В 1688 году внуки Юрия Лермонта подали в Разрядный приказ свою родословную, где родоначальником указали Лермонта, воевавшего в XI веке против короля Макбета. Представителем этого рода, по легенде, был и знаменитый шотландский бард XIII века Томас из Эрсилдуна. В 2015 году на родине барда в шотландском городке Эрлстон открыли памятник Михаилу Лермонтову.
Далеким шотландским предкам поэт посвятил стихотворение «Желание» («Зачем я не птица…»):
На запад, на запад помчался бы я, Где цветут моих предков поля, Где в замке пустом, на туманных горах, Их забвенный покоится прах. На древней стене их наследственный щит И заржавленный меч их висит. Я стал бы летать над мечом и щитом, И смахнул бы я пыль с них крылом; И арфы шотландской струну бы задел, И по сводам бы звук полетел; Внимаем одним, и одним пробужден, Как раздался, так смолкнул бы он.
Какое-то время Лермонтова увлекала идея о происхождении от испанского герцога Лерма. Поэт подписывал этим именем письма и стихи, даже написал портрет легендарного герцога, придав ему собственные черты.
По материнской линии Александр Куприн происходил от татарского князя Кулунчака Еникеева, жившего в XVI веке. Но татарской крови в Александре Куприне было в лучшем случае на четверть: отец писателя был русским, а браки по линии матери — Любови Кулунчаковой — скорее всего, смешанными.
В 1901 году начинающий писатель переехал из Москвы в Петербург, начал публиковаться в столичных журналах, к нему пришла известность. Тогда же Куприн создал миф вокруг себя и своих «предков» — о конном заводе, якобы принадлежавшем прапрадеду, о связи с Тамерланом и матери — «татарской принцессе». В романе «Юнкера» он так пересказывал «семейные предания», якобы услышанные им от матери: «Дядюшка твой, а мой брат, совсем не почтенный Аркадий Алексеевич, был самый отчаянный татарин и самый страстный лошадник во всей Пензенской и Тамбовской губерниях… Поедет он, бывало, далеко, в киргизские степи и пригонит оттуда большой косяк тамошних лошадей-неуков»</e
...Ещё
По материнской линии Александр Куприн происходил от татарского князя Кулунчака Еникеева, жившего в XVI веке. Но татарской крови в Александре Куприне было в лучшем случае на четверть: отец писателя был русским, а браки по линии матери — Любови Кулунчаковой — скорее всего, смешанными.
В 1901 году начинающий писатель переехал из Москвы в Петербург, начал публиковаться в столичных журналах, к нему пришла известность. Тогда же Куприн создал миф вокруг себя и своих «предков» — о конном заводе, якобы принадлежавшем прапрадеду, о связи с Тамерланом и матери — «татарской принцессе». В романе «Юнкера» он так пересказывал «семейные предания», якобы услышанные им от матери: «Дядюшка твой, а мой брат, совсем не почтенный Аркадий Алексеевич, был самый отчаянный татарин и самый страстный лошадник во всей Пензенской и Тамбовской губерниях… Поедет он, бывало, далеко, в киргизские степи и пригонит оттуда большой косяк тамошних лошадей-неуков». Писатель придумал себе псевдоним Али-хан, флаг и герб — золотого жеребенка на зеленом фоне.
Иван Бунин вспоминал: «Сколько в нем было когда-то этого звериного — чего стоит одно обоняние, которым он отличался в необыкновенной степени! И сколько татарского! <…> Александр Иванович очень гордился своей татарской кровью. Одну пору (во время своей наибольшей славы) он даже носил цветную тюбетейку, бывал в ней в гостях и в ресторанах, где садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану, и особенно узко щурил глаза». Куприн выдумал настолько убедительную историю, что в нее поверили не только современники, но и исследователи его творчества.
Еще одну «татарскую легенду» создала Анна Горенко, взявшая в 17 лет псевдоним Ахматова. «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем, — писала поэтесса в автобиографии «Будка». — Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго». Ахматова подчеркивала, что произошла от чингизидов — прямых потомков Чингисхана. В ее поэзии русская дворянка-прабабушка превратилась в мусульманскую бабушку:
Мне от бабушки-татарки Были редкостью подарки; И зачем я крещена, Горько гневалась она.
Скорее всего, прабабка поэтессы Прасковья Ахматова действительно была из татар, когда-то поступивших на российскую службу. Но с ханом Ахматом и Чингисханом род связан не был, не был он и к
...Ещё
Еще одну «татарскую легенду» создала Анна Горенко, взявшая в 17 лет псевдоним Ахматова. «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем, — писала поэтесса в автобиографии «Будка». — Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго». Ахматова подчеркивала, что произошла от чингизидов — прямых потомков Чингисхана. В ее поэзии русская дворянка-прабабушка превратилась в мусульманскую бабушку:
Мне от бабушки-татарки Были редкостью подарки; И зачем я крещена, Горько гневалась она.
Скорее всего, прабабка поэтессы Прасковья Ахматова действительно была из татар, когда-то поступивших на российскую службу. Но с ханом Ахматом и Чингисханом род связан не был, не был он и княжеским. В родословной книге дворян Симбирской губернии родоначальником Ахматовых был указан Степан Данилович Ахматов, служивший в конце XVII века в Алатыре (сегодня — город в Чувашии).
Биограф Анны Ахматовой Вадим Черных в статье «Родословная Анны Андреевны Ахматовой» упомянул еще одну татарскую ветвь: «…мать Прасковьи Федосеевны — Анна Яковлевна до замужества носила фамилию Чегодаева и, по всей вероятности, происходила из рода татарских князей Чегодаевых. Разумеется, невозможно доказать происхождение князей Чегодаевых… от сына Чингизхана Чагатая (Джагатая), умершего в 1242 году».
Предками писателя были представители разных народов. Дед со стороны отца, запорожский казак Максим Паустовский, был «николаевским солдатом». Из военного похода он привез «жену — красавицу турчанку, — рассказывал Константин Паустовский в автобиографической «Повести о жизни». — Звали ее Фатьма. Выйдя за деда, она приняла христианство и новое имя — Гонората. <…> Ее турецкая кровь не дала ей ни одной привлекательной черты, кроме красивой, но грозной наружности. Бабка была деспотична, придирчива. Она выкуривала в день не меньше фунта крепчайшего черного табака».
В 1956 году Паустовский отдыхал в заграничном морском круизе — одном из первых, доступных советским гражданам. Среди стоянок был Стамбул, так писатель оказался на родине бабушки-турчанки. В творчестве этот визит не нашел отражения — слишком коротким и поверхностным показался Паустовскому взгляд на Турцию из окна туристического автобуса. Но в 1962 году он писал турецкому п
...Ещё
Предками писателя были представители разных народов. Дед со стороны отца, запорожский казак Максим Паустовский, был «николаевским солдатом». Из военного похода он привез «жену — красавицу турчанку, — рассказывал Константин Паустовский в автобиографической «Повести о жизни». — Звали ее Фатьма. Выйдя за деда, она приняла христианство и новое имя — Гонората. <…> Ее турецкая кровь не дала ей ни одной привлекательной черты, кроме красивой, но грозной наружности. Бабка была деспотична, придирчива. Она выкуривала в день не меньше фунта крепчайшего черного табака».
В 1956 году Паустовский отдыхал в заграничном морском круизе — одном из первых, доступных советским гражданам. Среди стоянок был Стамбул, так писатель оказался на родине бабушки-турчанки. В творчестве этот визит не нашел отражения — слишком коротким и поверхностным показался Паустовскому взгляд на Турцию из окна туристического автобуса. Но в 1962 году он писал турецкому поэту Назыму Хикмету: «Может быть, в какой-то сотой степени, но наша взаимная симпатия объясняется тем, что я полутурок: моя бабушка была чистокровная турчанка родом из Казанлыка во Фракии. Я, конечно, шучу, но все же иной раз горжусь, что во мне есть доля турецкой крови,— я очень люблю простых крестьян и рабочих-турок».
Бабушка Паустовского по материнской линии Викентия (Вицентина) Высочанская была полькой и ярой католичкой. «У нее существовал твердый порядок, — вспоминал писатель. — Каждую весну Великим постом она ездила на богомолье по католическим местам в Варшаву, Вильно или Ченстохов». С ней Паустовский впервые побывал в Польше — тогда еще части Российской империи. Позже, служа в санитарном отряде на фронтах Первой мировой войны, писатель снова оказался в этой стране. Он вспоминал: «Восточная Польша запомнилась как сыпучие пески, скрип колес, старые распятья на перекрестках и темные осенние ночи». В 1961 году он приехал на родину бабушки-польки в последний раз. Этой поездке он посвятил очерк «Третье свидание».
«Музыка — это стенография чувств» — уверял Лев Толстой. И действительно, какие мудрые слова! Музыка – она сопровождает нас всю жизнь, начиная с детства, когда мы слышим колыбельные мамочки. Мы бодро напеваем, когда на душе весна. Включаем классику, слушаем романсы, блюзовые мелодии, если нам грустно. Слушаем именно то, что нам по душе.
Комментарии 15
Александр Пушкин начал увлекаться музыкой еще в лицее. Друг поэта Алексей Илличевский писал: «Песня и музыка — почти единственное удовольствие в жизни лицеистов». Там проводили музыкальные вечера, а лицеисты часто собирались, чтобы попеть «национальные песни»: импровизации на известные в то время мелодии. Позже Пушкин лично познакомился с композиторами-современниками, в том числе с Алексеем Верстовским, Александром Алябьевым и Михаилом Виельгорским.
Впоследствии Пушкин нередко упоминал в своих произведениях музыку. В отрывках из путешествия Онегина он назвал «упоительного Россини» — самого модного композитора эпохи. В том же «Евгении Онегине» соседка Ленского Дуня поет арию Лесты «Приди в чертог ко мне златой!» из «Днепровской русалки» Фердинанда Кауэра. А говоря о русском переводе письма Татьяны, автор сравнил его с «разыгранным Фрейшицем перстами робких учениц». Речь идет об опере Карла Марии фон Вебера «Вольный стрелок» — по-не
...ЕщёАлександр Пушкин начал увлекаться музыкой еще в лицее. Друг поэта Алексей Илличевский писал: «Песня и музыка — почти единственное удовольствие в жизни лицеистов». Там проводили музыкальные вечера, а лицеисты часто собирались, чтобы попеть «национальные песни»: импровизации на известные в то время мелодии. Позже Пушкин лично познакомился с композиторами-современниками, в том числе с Алексеем Верстовским, Александром Алябьевым и Михаилом Виельгорским.
Впоследствии Пушкин нередко упоминал в своих произведениях музыку. В отрывках из путешествия Онегина он назвал «упоительного Россини» — самого модного композитора эпохи. В том же «Евгении Онегине» соседка Ленского Дуня поет арию Лесты «Приди в чертог ко мне златой!» из «Днепровской русалки» Фердинанда Кауэра. А говоря о русском переводе письма Татьяны, автор сравнил его с «разыгранным Фрейшицем перстами робких учениц». Речь идет об опере Карла Марии фон Вебера «Вольный стрелок» — по-немецки «Der Freischütz».
Пьеса «Моцарт и Сальери» из цикла «Маленькие трагедии» — центральное произведение Александра Пушкина о музыке и музыкантах. Поэт упоминает в ней плеяду композиторов XVIII столетия — Глюка, Пиччини, Гайдна. Реальные музыкальные произведения в трагедии — Реквием Моцарта, его опера «Дон Жуан» и ария «Voi che sapete» из «Свадьбы Фигаро». А вот «безделицу», о которой Моцарт рассказывает Сальери, Пушкин, скорее всего, придумал сам.
Интересовался поэт и народной музыкой: во время ссылки в селе Михайловском и в поездке по Оренбуржью он записал 60 народных песен. Некоторые из них он потом включил в свои произведения. Например, в драме «Русалка» хор исполняет подлинную свадебную песню «Сватушка». В трагедии «Борис Годунов» монах-бродяга Варлаам, по ремарке Пушкина, поет «Как во городе было во Казани». В 1869 году, работая над оперой «Борис Годунов», Модест Мусоргский разыскивал эту песню и нашел текст о взятии Иваном Грозным Казани, который в переработанном виде и включил в оперу. Однако советский литературовед Григорий Винокур установил, что Пушкин имел в виду другую песню, рассказывающую о монахе.
Писатель Иван Гончаров страстно любил оперу. «Фреццолини принята хорошо, — сообщал он в письме о дебюте итальянской певицы, — но не с безумием, как у нас водится — и слава Богу!» В 1864 году в журнале «Голос» вышла заметка Гончарова о Полине Виардо, написанная по просьбе близкого друга певицы Ивана Тургенева.
Часто характер своих героев Гончаров раскрывал через их музыкальные предпочтения. Например, Марфинька из романа «Обрыв» пела романс Александра Варламова «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя» и арию Розины «Una voce poco fa» из «Севильского цирюльника» Джоаккино Россини: «…поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе… потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату…»
Андрей Штольц из романа «Обломов» был любитель виртуозных пьес французского композитора Анри Герца, а Илья Обломов, как и сам автор, предпочит
...ЕщёПисатель Иван Гончаров страстно любил оперу. «Фреццолини принята хорошо, — сообщал он в письме о дебюте итальянской певицы, — но не с безумием, как у нас водится — и слава Богу!» В 1864 году в журнале «Голос» вышла заметка Гончарова о Полине Виардо, написанная по просьбе близкого друга певицы Ивана Тургенева.
Часто характер своих героев Гончаров раскрывал через их музыкальные предпочтения. Например, Марфинька из романа «Обрыв» пела романс Александра Варламова «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя» и арию Розины «Una voce poco fa» из «Севильского цирюльника» Джоаккино Россини: «…поет она звонко, чисто, и никакого звука любви не слышно в этом голосе… потом слышно, как она беспечно прервала пение и тем же тоном, каким пела, приказывает из окна Матрене собрать с гряд салату…»
Андрей Штольц из романа «Обломов» был любитель виртуозных пьес французского композитора Анри Герца, а Илья Обломов, как и сам автор, предпочитал вокальную музыку. Прекрасно пела героиня того же романа Ольга Ильинская. Среди ее любимых композиторов Франц Шуберт — автор камерных произведений. Этим Ольга отличалась от барышень, исполняющих лишь салонные романсы. И Обломов, и Ильинская восторгались оперой Винченцо Беллини «Норма». Каватина Нормы «Casta diva» лейтмотивом проходит через весь роман. Гончаров обращался к этой арии и до «Обломова», описывая пейзаж во «Фрегате «Паллада»: «Взошел молодой месяц и осветил лес… …Лес кажется совсем фантастическим. Это природная декорация «Нормы». <…> Пней множество, настоящий храм друидов: я только хотел запеть «Casta diva», как меня пригласили в совет, как поступить».
Александр Островский дружил с молодым Петром Чайковским и по его просьбе переделал свою комедию «Воевода» в оперное либретто. Позднее Чайковский написал музыку для пьесы «Снегурочка», правда, эта постановка не стала популярной у публики. Спустя семь лет после премьеры сказкой заинтересовался Николай Римский-Корсаков, автор многих сказочных опер. Завершая работу над произведением, композитор сказал: «Кончая «Снегурочку», я почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги». 10 февраля 1882 года на сцене Мариинского театрапрошла премьера — зрители были в восторге.
Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки.
Александр ОстровскийВ свою «весеннюю сказку» Островский включил подлинные тексты нар
...ЕщёАлександр Островский дружил с молодым Петром Чайковским и по его просьбе переделал свою комедию «Воевода» в оперное либретто. Позднее Чайковский написал музыку для пьесы «Снегурочка», правда, эта постановка не стала популярной у публики. Спустя семь лет после премьеры сказкой заинтересовался Николай Римский-Корсаков, автор многих сказочных опер. Завершая работу над произведением, композитор сказал: «Кончая «Снегурочку», я почувствовал себя созревшим музыкантом и оперным композитором, ставшим окончательно на ноги». 10 февраля 1882 года на сцене Мариинского театрапрошла премьера — зрители были в восторге.
Музыка к моей «Снегурочке» удивительная, я ничего не мог никогда себе представить более к ней подходящего и так живо выражающего всю поэзию русского языческого культа и этой сперва снежно-холодной, а потом неудержимо страстной героини сказки.
Александр ОстровскийВ свою «весеннюю сказку» Островский включил подлинные тексты народных песен. Именно «популярную музыку» — фольклор и романсы — он чаще всего использовал для создания особого настроения в своих произведениях. Главная певица в ряду героинь Островского — Лариса Огудалова из «Бесприданницы». Согласно авторским ремаркам эта девушка на выданье поет романс Александра Гурилева «Матушка, голубушка» о первой влюбленности. В пьесе также звучит романс Михаила Глинки на стихи Евгения Баратынского «Разуверение» («Не искушай меня без нужды»): «Уж я не верю увереньям, / Уж я не верую в любовь». А погибает героиня под звуки цыганского хора.
Похожим образом музыка создает эмоциональный фон в пьесе «Гроза». Начинается драма народной песней «Среди долины ровныя». А в последнем действии звучит старинный кант «Ночною темнотою покрылись небеса» на стихи Михаила Ломоносова. Обе песни поет часовщик-самоучка Кулигин.
Федор Достоевский был поклонником оперы и балета. В повести «Белые ночи» он упоминает балетную сцену из оперы Мейербера «Роберт-дьявол», а эпизод, где Мечтатель убеждает Настеньку написать письмо возлюбленному, перекликается со сценой из оперы Россини «Севильский цирюльник» — персонажи Достоевского распевают:
— Но письмо, письмо! Ведь прежде нужно письмо написать! Так разве послезавтра все это будет.
— Письмо... — отвечала Настенька, немного смешавшись, — письмо... но...
<...>
— R, o — Ro, s, i — si, n, a — na, — начал я.
— Rosina! — запели мы оба.
В 1840-е годы партию Розины пела знаменитая Полина Виардо. По отзывам современников, особенно искрометной в ее исполнении была как раз сцена с запиской.
Герой неоконченного романа «Неточка Незванова» — скрипач Ефимов, прототипом которого стал превратившийся к тому времени в мифическую фигуру скрипач-виртуоз Николо Паганини. Другой персонаж этого романа — любитель танцев
...ЕщёФедор Достоевский был поклонником оперы и балета. В повести «Белые ночи» он упоминает балетную сцену из оперы Мейербера «Роберт-дьявол», а эпизод, где Мечтатель убеждает Настеньку написать письмо возлюбленному, перекликается со сценой из оперы Россини «Севильский цирюльник» — персонажи Достоевского распевают:
— Но письмо, письмо! Ведь прежде нужно письмо написать! Так разве послезавтра все это будет.
— Письмо... — отвечала Настенька, немного смешавшись, — письмо... но...
<...>
— R, o — Ro, s, i — si, n, a — na, — начал я.
— Rosina! — запели мы оба.
В 1840-е годы партию Розины пела знаменитая Полина Виардо. По отзывам современников, особенно искрометной в ее исполнении была как раз сцена с запиской.
Герой неоконченного романа «Неточка Незванова» — скрипач Ефимов, прототипом которого стал превратившийся к тому времени в мифическую фигуру скрипач-виртуоз Николо Паганини. Другой персонаж этого романа — любитель танцев Карл Федорович Мейер, «бесталанный фигурант, тщетно мечтающий попасть в балетную труппу».
Оказавшись на каторге в Сибири, Достоевский записывал фольклор заключенных. Многое из этого вошло в «Записки из мертвого дома». Рассказывая в «Записках», как тюремный оркестр исполнял народную Камаринскую, Достоевский восклицал: «Право, было бы хорошо, если б Глинка хоть случайно услыхал ее у нас в остроге». Писатель и композитор были лично знакомы, а «Руслан и Людмила» Глинки была любимой оперой Достоевского.
В XIX веке петербуржцы часто отдыхали в Павловске, где проводились летние концерты для отдыхающих. В 1856–1866 годах бессменным дирижером павловских концертов был Иоганн Штраус. В повести «Дядюшкин сон» Достоевский упоминает «упоительные звуки Штрауса»:
Вообразите же, что вы встречаетесь с ней потом, чрез несколько времени, в высшем обществе… Она танцует. Около вас льются упоительные звуки Штрауса, сыплется остроумие высшего общества, — а вы один, бледный и убитый вашею страстию!
Федор Достоевский, «Дядюшкин сон»В доме Льва Толстого часто собирались профессиональные музыканты, звучали произведения Бетховена, Гайдна, Моцарта, Глюка, Глинки. Особенно Лев Николаевич любил Шопена, он говорил: «Шопен в музыке — то же, что Пушкин в поэзии».
Однажды директор Московской консерватории Николай Рубинштейн устроил для писателя музыкальный вечер. «Может быть, никогда в жизни я не был так польщен и тронут в моем авторском самолюбии, — вспоминал присутствовавший на концерте Чайковский, — как когда Лев Толстой, слушая анданте моего квартета и, сидя рядом со мной, залился слезами». Чайковский включил в Первый квартет народную мелодию «Сидел Ваня на диване». Толстой чрезвычайно ценил фольклор, а после того концерта подарил Чайковскому сборник народных песен.
Толстой немало внимания уделял музыке в своих произведениях, через нее он раскрывал характер персонажей. Одна из сцен с участием Наташи Ростовой в «Войне и мире» — русская пляска:</p
...ЕщёВ доме Льва Толстого часто собирались профессиональные музыканты, звучали произведения Бетховена, Гайдна, Моцарта, Глюка, Глинки. Особенно Лев Николаевич любил Шопена, он говорил: «Шопен в музыке — то же, что Пушкин в поэзии».
Однажды директор Московской консерватории Николай Рубинштейн устроил для писателя музыкальный вечер. «Может быть, никогда в жизни я не был так польщен и тронут в моем авторском самолюбии, — вспоминал присутствовавший на концерте Чайковский, — как когда Лев Толстой, слушая анданте моего квартета и, сидя рядом со мной, залился слезами». Чайковский включил в Первый квартет народную мелодию «Сидел Ваня на диване». Толстой чрезвычайно ценил фольклор, а после того концерта подарил Чайковскому сборник народных песен.
Толстой немало внимания уделял музыке в своих произведениях, через нее он раскрывал характер персонажей. Одна из сцен с участием Наташи Ростовой в «Войне и мире» — русская пляска:
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движенье плечами и стала. Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала, — эта графинечка, воспитанная эмигранткой-француженкой, — этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de châle давно бы должны были вытеснить?
Писатель философски смотрел на музыку. В повести «Крейцерова соната», которая открывала изнанку несчастного брака, герой восклицал: «Вообще, страшная вещь музыка. Что это такое? Я не понимаю. Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что делает?»
Название для произведения подсказал Николай Рубинштейн. Толстой однажды спросил его, какое произведение для скрипки и фортепиано тот считает самым значительным. Рубинштейн назвал «Крейцерову сонату» Бетховена. И вот герой Толстого слушает ее: «Разве можно играть в гостиной среди декольтированных дам это престо? Сыграть и потом похлопать, а потом есть мороженое и говорить о последней сплетне… тогда, когда требуется совершить известные, соответствующие этой музыке важные поступки».
Детство Антона Чехова прошло в Таганроге, где больше половины жителей были иностранцы — греки, итальянцы, англичане и немцы. Они устраивали концерты европейских исполнителей, в домах звучала музыка из «Травиаты» и «Трубадура» — известных опер Верди. Чеховы на досуге тоже музицировали, отец Павел Чехов даже организовал семейный хор. Михаил Чехов вспоминал: «Петь и играть на скрипке, и непременно по нотам, с соблюдением всех адажио и модерато, было его призванием. Для удовлетворения этой страсти он составлял хоры из нас, своих детей, и из посторонних, выступал и дома, и публично».
В 1888 году Антон Чехов познакомился с Петром Чайковским и посвятил ему сборник «Хмурые люди». Писатель и композитор планировали создать оперу «Бэла» по мотивам произведения Лермонтова, но в 1890 году Чехов уехал на Сахалин, а в 1893-м не стало Чайковского.
Опера Чайковского «Евгений Онегин» фигурирует в рассказе «После театра». Ариозо Ленского «Что д
...ЕщёДетство Антона Чехова прошло в Таганроге, где больше половины жителей были иностранцы — греки, итальянцы, англичане и немцы. Они устраивали концерты европейских исполнителей, в домах звучала музыка из «Травиаты» и «Трубадура» — известных опер Верди. Чеховы на досуге тоже музицировали, отец Павел Чехов даже организовал семейный хор. Михаил Чехов вспоминал: «Петь и играть на скрипке, и непременно по нотам, с соблюдением всех адажио и модерато, было его призванием. Для удовлетворения этой страсти он составлял хоры из нас, своих детей, и из посторонних, выступал и дома, и публично».
В 1888 году Антон Чехов познакомился с Петром Чайковским и посвятил ему сборник «Хмурые люди». Писатель и композитор планировали создать оперу «Бэла» по мотивам произведения Лермонтова, но в 1890 году Чехов уехал на Сахалин, а в 1893-м не стало Чайковского.
Опера Чайковского «Евгений Онегин» фигурирует в рассказе «После театра». Ариозо Ленского «Что день грядущий мне готовит» Чехов ввел в «Рассказ неизвестного человека» как лейтмотив, чтобы подчеркнуть непредсказуемость жизни главного героя — подпольного революционера.
Романс Чайковского на стихи Якова Полонского «Ночь» («Отчего я люблю тебя, светлая ночь») исполняет Маша — героиня повести «Моя жизнь»: «Вот она кончила, ей аплодировали, она улыбалась очень довольная, играя глазами, перелистывая ноты, поправляя платье, точно птица, которая вырвалась наконец из клетки, и на лице было нехорошее, задорное выражение, точно она хотела сделать всем нам вызов или крикнуть на нас, как на лошадей: «Эй, вы, милые!»
На страницах чеховских произведений можно встретить упоминание мелодий и других композиторов — Глинки и Даргомыжского, Бородина и Шуберта, Гуно и Листа. Да и сами названия часто связаны с музыкой — «Скрипка Ротшильда», «Контрабас и флейта», «Певчие», «Хористка», «Тапер».
Михаил Булгаков приобщился к музыке в раннем детстве благодаря матери Варваре Покровской. В молодости он был завсегдатаем оперных театров. По сохранившимся в личном архиве писателя театральным билетам известно, что свою любимую оперу — «Фауста» Шарля Гуно — он слушал как минимум 41 раз. Эта опера фигурирует в тексте «Мастера и Маргариты». Цитата из «Фауста» Гете стоит эпиграфом к булгаковскому роману, оттуда же взято имя главной героини.
Многие имена в романе связаны с музыкальной сферой. У Коровьева прозвище — Фагот (язычковый духовой инструмент), директора варьете — Римского — ассоциируют с композитором Николаем Римским-Корсаковым, а фамилия профессора медицины — Стравинский. Михаила Берлиоза Булгаков напрямую связывал с композитором Гектором Берлиозом. Одно из сочинений последнего — «драматическая легенда» «Осуждение Фауста».
В опере Шарля Гуно Валентин прощается с сестрой перед уходом на войну и исполняет каватину «Dieu clement,
...ЕщёМихаил Булгаков приобщился к музыке в раннем детстве благодаря матери Варваре Покровской. В молодости он был завсегдатаем оперных театров. По сохранившимся в личном архиве писателя театральным билетам известно, что свою любимую оперу — «Фауста» Шарля Гуно — он слушал как минимум 41 раз. Эта опера фигурирует в тексте «Мастера и Маргариты». Цитата из «Фауста» Гете стоит эпиграфом к булгаковскому роману, оттуда же взято имя главной героини.
Многие имена в романе связаны с музыкальной сферой. У Коровьева прозвище — Фагот (язычковый духовой инструмент), директора варьете — Римского — ассоциируют с композитором Николаем Римским-Корсаковым, а фамилия профессора медицины — Стравинский. Михаила Берлиоза Булгаков напрямую связывал с композитором Гектором Берлиозом. Одно из сочинений последнего — «драматическая легенда» «Осуждение Фауста».
В опере Шарля Гуно Валентин прощается с сестрой перед уходом на войну и исполняет каватину «Dieu clement, o Dieu d'amour!» («Бог всесильный, бог любви!»). Появляется этот эпизод в «Белой гвардии», когда брат Елены Турбиной-Тальберг уходит на фронт:
Пианино показало уютные белые зубы и партитуру Фауста там, где черные нотные закорючки идут густым черным строем и разноцветный рыжебородый Валентин поет:
Я за сестру Тебя молю,
Сжалься, о, сжалься Ты над ней!
Опера «Фауст» стала судьбоносной для героя «Театрального романа» писателя Максудова: ее он услышал в момент, когда хотел покончить с собой: «Батюшки! «Фауст»! — подумал я. — Ну, уж это, действительно, вовремя. Однако подожду выхода Мефистофеля. В последний раз. Больше никогда не услышу». Со звуков «Фауста» начинается и первая пьеса Максудова.
Предком поэта Гаврилы Державина был татарский князь Багрим (Ибрагим). Его в XV веке принял на службу Василий Тёмный, а позже пожаловал Багриму вотчины под Владимиром и Новгородом. Род Державиных пошел от Державы Нарбекова, внука Багрима. Родственники будущего поэта и государственного деятеля участвовали в крымских походах, служили в Казани. К XVIII веку это были обедневшие мелкопоместные дворяне.
Гаврила Державин начал свой путь простым солдатом и дослужился до высших государственных постов: в царствование Екатерины II был кабинет-секретарем, сенатором, президентом Коммерц-коллегии, а в правление Александра I стал министром юстиции.
В историю русской литературы Державин вошел как поэт Просвещения, расширивший границы строгих канонов этого направления. В его одах сочетались придворная торжественность и социальная сатира, витиеватый слог и просторечные выражения.
В 1825 году Александр Пушкин писал Антону Дельвигу: <
...ЕщёПредком поэта Гаврилы Державина был татарский князь Багрим (Ибрагим). Его в XV веке принял на службу Василий Тёмный, а позже пожаловал Багриму вотчины под Владимиром и Новгородом. Род Державиных пошел от Державы Нарбекова, внука Багрима. Родственники будущего поэта и государственного деятеля участвовали в крымских походах, служили в Казани. К XVIII веку это были обедневшие мелкопоместные дворяне.
Гаврила Державин начал свой путь простым солдатом и дослужился до высших государственных постов: в царствование Екатерины II был кабинет-секретарем, сенатором, президентом Коммерц-коллегии, а в правление Александра I стал министром юстиции.
В историю русской литературы Державин вошел как поэт Просвещения, расширивший границы строгих канонов этого направления. В его одах сочетались придворная торжественность и социальная сатира, витиеватый слог и просторечные выражения.
В 1825 году Александр Пушкин писал Антону Дельвигу: «По твоем отъезде перечел я Державина всего, и вот мое окончательное мнение. Этот чудак не знал ни русской грамоты, ни духа русского языка… <…> Ей-богу, его гений думал по-татарски…» А вот как отзывался о Державине Николай Гоголь: «Недоумевает ум решить, откуда взялся в нем этот гиперболический размах его речи. Остаток ли это нашего сказочного русского богатырства… или же это навеялось на него отдаленным татарским его происхождением, степями, где бродят бедные останки орд… что бы то ни было, но это свойство в Державине изумительно».
Сам Державин с иронией называл себя мурзой, в Российской империи этот высокий тюркский титул не давал ни почестей, ни денег. В оде «Видение мурзы» поэт заверял Екатерину II, явившуюся в образе Фелицы:
Но, венценосна добродетель!
Не лесть я пел и не мечты,
А то, чему весь мир свидетель:
Твои дела суть красоты.
Я пел, пою и петь их буду
И в шутках правду возвещу;
Татарски песни из-под спуду,
Как луч, потомству сообщу…
Василий Жуковский был внебрачным сыном тульского помещика Афанасия Бунина и турчанки Сальхи. Ее пленили при взятии крепости Бендеры во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В усадьбу под Тулой 16-летнюю девушку привез участвовавший в войне крестьянин — в подарок барину. Турецкая служанка получила в крещении имя Елизаветы Турчаниновой. Она поселилась в отдельном флигеле. У Бунина к тому времени была законная жена и взрослые дети, но в 1783 году у них родился сын. Ребенка приняли в господском доме. «Все любили его без памяти, — вспоминала внучка Буниных Анна Зонтаг. — Для старших он был любимым сыном, а для младших — любимым братом. В нашем семействе было много девочек, а мальчик был только один он».
Усыновил мальчика и дал ему имя Андрей Жуковский, бедный киевский дворянин, живший у Буниных. Литературный критик Александр Бахрах, оставивший мемуары о писателе Иване Бунине, вспоминал: «Но особый пиетет вызывал в Бунине Жуковский…
...ЕщёВасилий Жуковский был внебрачным сыном тульского помещика Афанасия Бунина и турчанки Сальхи. Ее пленили при взятии крепости Бендеры во время Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. В усадьбу под Тулой 16-летнюю девушку привез участвовавший в войне крестьянин — в подарок барину. Турецкая служанка получила в крещении имя Елизаветы Турчаниновой. Она поселилась в отдельном флигеле. У Бунина к тому времени была законная жена и взрослые дети, но в 1783 году у них родился сын. Ребенка приняли в господском доме. «Все любили его без памяти, — вспоминала внучка Буниных Анна Зонтаг. — Для старших он был любимым сыном, а для младших — любимым братом. В нашем семействе было много девочек, а мальчик был только один он».
Усыновил мальчика и дал ему имя Андрей Жуковский, бедный киевский дворянин, живший у Буниных. Литературный критик Александр Бахрах, оставивший мемуары о писателе Иване Бунине, вспоминал: «Но особый пиетет вызывал в Бунине Жуковский… Он никак не мог примириться, что незаконный сын его деда от турчанки не носит имя Василия Афанасьевича Бунина, а по крестному — Василия Андреевича Жуковского. «А ведь не были бы придуманы «нелепые» узаконения, был бы поэт Буниным».
В своем творчестве Жуковский не подчеркивал турецкое происхождение, хотя много писал о Востоке. Среди его переводов европейских поэтов-романтиков немало переложений персидских, индийских, еврейских легенд. В 1837 году Жуковский сопровождал цесаревича Александра II в большом путешествии по России. В дневниках отразилось, что наставник с интересом изучал мусульманский Крым, старался проникнуться культурой, в которой воспитывалась его мать.
У автора «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля не было ни капли русской крови. Его отца датчанина Иоганна Христиана Даля «выписала» Екатерина II в качестве придворного библиотекаря. Позже он уехал в Германию и закончил там медицинский факультет, а вернувшись в Россию, открыл медицинскую практику. Он женился на Марии Фрейтаг — обрусевшей немке, в роду которой были французские гугеноты.
Родину отца Владимир Даль посетил в 16 лет. Он вспоминал: «Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».
Русские пословицы, поговорки, интересные слова Даль-младший начал записывать в 18-летнем возрасте. «Это еще совершенно новое у нас дело, — сказал начинающему фольклористу Александр Пушкин. — Вам можно позавидовать — у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки пред изумленными современник
...ЕщёУ автора «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимира Даля не было ни капли русской крови. Его отца датчанина Иоганна Христиана Даля «выписала» Екатерина II в качестве придворного библиотекаря. Позже он уехал в Германию и закончил там медицинский факультет, а вернувшись в Россию, открыл медицинскую практику. Он женился на Марии Фрейтаг — обрусевшей немке, в роду которой были французские гугеноты.
Родину отца Владимир Даль посетил в 16 лет. Он вспоминал: «Ступив на берег Дании, я на первых же порах окончательно убедился, что отечество моё Россия, что нет у меня ничего общего с отчизною моих предков».
Русские пословицы, поговорки, интересные слова Даль-младший начал записывать в 18-летнем возрасте. «Это еще совершенно новое у нас дело, — сказал начинающему фольклористу Александр Пушкин. — Вам можно позавидовать — у вас есть цель. Годами копить сокровища и вдруг открыть сундуки пред изумленными современниками и потомками!» Так и вышло: Даль пополнял свою коллекцию, пока служил на флоте, участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 годов, был столичным врачом и чиновником в отдаленных губерниях. Словарь «живого языка» он начал издавать уже в отставке, в 1861 году.
«К особенностям его любви к Руси, — писал критик Виссарион Белинский, — принадлежит то, что он любит ее в корню, в самом стержне, основании ее, ибо он любит простого русского человека, на обиходном языке нашем называемого крестьянином и мужиком. Как хорошо он знает его натуру! Он умеет мыслить его головою, видеть его глазами, говорить его языком».
Род Лермонтовых ведет историю от шотландского наемника Джорджа (Георга) Лермонта. В 1613 году в ходе Русско-польской войны он оказался в русском плену, остался в России и взял имя Юрий. В 1688 году внуки Юрия Лермонта подали в Разрядный приказ свою родословную, где родоначальником указали Лермонта, воевавшего в XI веке против короля Макбета. Представителем этого рода, по легенде, был и знаменитый шотландский бард XIII века Томас из Эрсилдуна. В 2015 году на родине барда в шотландском городке Эрлстон открыли памятник Михаилу Лермонтову.
Далеким шотландским предкам поэт посвятил стихотворение «Желание» («Зачем я не птица…»):
На запад, на запад помчался бы я,
...ЕщёГде цветут моих предков поля,
Где в замке пустом, на туманных горах,
Их забвенный покоится прах.
На древней стене их наследственный щит
И заржавленный меч их висит.
Я стал бы летать над мечом и щитом,
И смахнул бы я пыль с них крылом;
И арфы шотландской струну бы задел,
И по сводам бы звук
Род Лермонтовых ведет историю от шотландского наемника Джорджа (Георга) Лермонта. В 1613 году в ходе Русско-польской войны он оказался в русском плену, остался в России и взял имя Юрий. В 1688 году внуки Юрия Лермонта подали в Разрядный приказ свою родословную, где родоначальником указали Лермонта, воевавшего в XI веке против короля Макбета. Представителем этого рода, по легенде, был и знаменитый шотландский бард XIII века Томас из Эрсилдуна. В 2015 году на родине барда в шотландском городке Эрлстон открыли памятник Михаилу Лермонтову.
Далеким шотландским предкам поэт посвятил стихотворение «Желание» («Зачем я не птица…»):
На запад, на запад помчался бы я,
Где цветут моих предков поля,
Где в замке пустом, на туманных горах,
Их забвенный покоится прах.
На древней стене их наследственный щит
И заржавленный меч их висит.
Я стал бы летать над мечом и щитом,
И смахнул бы я пыль с них крылом;
И арфы шотландской струну бы задел,
И по сводам бы звук полетел;
Внимаем одним, и одним пробужден,
Как раздался, так смолкнул бы он.
Какое-то время Лермонтова увлекала идея о происхождении от испанского герцога Лерма. Поэт подписывал этим именем письма и стихи, даже написал портрет легендарного герцога, придав ему собственные черты.
По материнской линии Александр Куприн происходил от татарского князя Кулунчака Еникеева, жившего в XVI веке. Но татарской крови в Александре Куприне было в лучшем случае на четверть: отец писателя был русским, а браки по линии матери — Любови Кулунчаковой — скорее всего, смешанными.
В 1901 году начинающий писатель переехал из Москвы в Петербург, начал публиковаться в столичных журналах, к нему пришла известность. Тогда же Куприн создал миф вокруг себя и своих «предков» — о конном заводе, якобы принадлежавшем прапрадеду, о связи с Тамерланом и матери — «татарской принцессе». В романе «Юнкера» он так пересказывал «семейные предания», якобы услышанные им от матери: «Дядюшка твой, а мой брат, совсем не почтенный Аркадий Алексеевич, был самый отчаянный татарин и самый страстный лошадник во всей Пензенской и Тамбовской губерниях… Поедет он, бывало, далеко, в киргизские степи и пригонит оттуда большой косяк тамошних лошадей-неуков»</e
...ЕщёПо материнской линии Александр Куприн происходил от татарского князя Кулунчака Еникеева, жившего в XVI веке. Но татарской крови в Александре Куприне было в лучшем случае на четверть: отец писателя был русским, а браки по линии матери — Любови Кулунчаковой — скорее всего, смешанными.
В 1901 году начинающий писатель переехал из Москвы в Петербург, начал публиковаться в столичных журналах, к нему пришла известность. Тогда же Куприн создал миф вокруг себя и своих «предков» — о конном заводе, якобы принадлежавшем прапрадеду, о связи с Тамерланом и матери — «татарской принцессе». В романе «Юнкера» он так пересказывал «семейные предания», якобы услышанные им от матери: «Дядюшка твой, а мой брат, совсем не почтенный Аркадий Алексеевич, был самый отчаянный татарин и самый страстный лошадник во всей Пензенской и Тамбовской губерниях… Поедет он, бывало, далеко, в киргизские степи и пригонит оттуда большой косяк тамошних лошадей-неуков». Писатель придумал себе псевдоним Али-хан, флаг и герб — золотого жеребенка на зеленом фоне.
Иван Бунин вспоминал: «Сколько в нем было когда-то этого звериного — чего стоит одно обоняние, которым он отличался в необыкновенной степени! И сколько татарского! <…> Александр Иванович очень гордился своей татарской кровью. Одну пору (во время своей наибольшей славы) он даже носил цветную тюбетейку, бывал в ней в гостях и в ресторанах, где садился так широко и важно, как пристало бы настоящему хану, и особенно узко щурил глаза». Куприн выдумал настолько убедительную историю, что в нее поверили не только современники, но и исследователи его творчества.
Еще одну «татарскую легенду» создала Анна Горенко, взявшая в 17 лет псевдоним Ахматова. «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем, — писала поэтесса в автобиографии «Будка». — Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго». Ахматова подчеркивала, что произошла от чингизидов — прямых потомков Чингисхана. В ее поэзии русская дворянка-прабабушка превратилась в мусульманскую бабушку:
Мне от бабушки-татарки
Были редкостью подарки;
И зачем я крещена,
Горько гневалась она.
Скорее всего, прабабка поэтессы Прасковья Ахматова действительно была из татар, когда-то поступивших на российскую службу. Но с ханом Ахматом и Чингисханом род связан не был, не был он и к
...ЕщёЕще одну «татарскую легенду» создала Анна Горенко, взявшая в 17 лет псевдоним Ахматова. «Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем, — писала поэтесса в автобиографии «Будка». — Моего предка хана Ахмата убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго». Ахматова подчеркивала, что произошла от чингизидов — прямых потомков Чингисхана. В ее поэзии русская дворянка-прабабушка превратилась в мусульманскую бабушку:
Мне от бабушки-татарки
Были редкостью подарки;
И зачем я крещена,
Горько гневалась она.
Скорее всего, прабабка поэтессы Прасковья Ахматова действительно была из татар, когда-то поступивших на российскую службу. Но с ханом Ахматом и Чингисханом род связан не был, не был он и княжеским. В родословной книге дворян Симбирской губернии родоначальником Ахматовых был указан Степан Данилович Ахматов, служивший в конце XVII века в Алатыре (сегодня — город в Чувашии).
Биограф Анны Ахматовой Вадим Черных в статье «Родословная Анны Андреевны Ахматовой» упомянул еще одну татарскую ветвь: «…мать Прасковьи Федосеевны — Анна Яковлевна до замужества носила фамилию Чегодаева и, по всей вероятности, происходила из рода татарских князей Чегодаевых. Разумеется, невозможно доказать происхождение князей Чегодаевых… от сына Чингизхана Чагатая (Джагатая), умершего в 1242 году».
Предками писателя были представители разных народов. Дед со стороны отца, запорожский казак Максим Паустовский, был «николаевским солдатом». Из военного похода он привез «жену — красавицу турчанку, — рассказывал Константин Паустовский в автобиографической «Повести о жизни». — Звали ее Фатьма. Выйдя за деда, она приняла христианство и новое имя — Гонората. <…> Ее турецкая кровь не дала ей ни одной привлекательной черты, кроме красивой, но грозной наружности. Бабка была деспотична, придирчива. Она выкуривала в день не меньше фунта крепчайшего черного табака».
В 1956 году Паустовский отдыхал в заграничном морском круизе — одном из первых, доступных советским гражданам. Среди стоянок был Стамбул, так писатель оказался на родине бабушки-турчанки. В творчестве этот визит не нашел отражения — слишком коротким и поверхностным показался Паустовскому взгляд на Турцию из окна туристического автобуса. Но в 1962 году он писал турецкому п
...ЕщёПредками писателя были представители разных народов. Дед со стороны отца, запорожский казак Максим Паустовский, был «николаевским солдатом». Из военного похода он привез «жену — красавицу турчанку, — рассказывал Константин Паустовский в автобиографической «Повести о жизни». — Звали ее Фатьма. Выйдя за деда, она приняла христианство и новое имя — Гонората. <…> Ее турецкая кровь не дала ей ни одной привлекательной черты, кроме красивой, но грозной наружности. Бабка была деспотична, придирчива. Она выкуривала в день не меньше фунта крепчайшего черного табака».
В 1956 году Паустовский отдыхал в заграничном морском круизе — одном из первых, доступных советским гражданам. Среди стоянок был Стамбул, так писатель оказался на родине бабушки-турчанки. В творчестве этот визит не нашел отражения — слишком коротким и поверхностным показался Паустовскому взгляд на Турцию из окна туристического автобуса. Но в 1962 году он писал турецкому поэту Назыму Хикмету: «Может быть, в какой-то сотой степени, но наша взаимная симпатия объясняется тем, что я полутурок: моя бабушка была чистокровная турчанка родом из Казанлыка во Фракии. Я, конечно, шучу, но все же иной раз горжусь, что во мне есть доля турецкой крови,— я очень люблю простых крестьян и рабочих-турок».
Бабушка Паустовского по материнской линии Викентия (Вицентина) Высочанская была полькой и ярой католичкой. «У нее существовал твердый порядок, — вспоминал писатель. — Каждую весну Великим постом она ездила на богомолье по католическим местам в Варшаву, Вильно или Ченстохов». С ней Паустовский впервые побывал в Польше — тогда еще части Российской империи. Позже, служа в санитарном отряде на фронтах Первой мировой войны, писатель снова оказался в этой стране. Он вспоминал: «Восточная Польша запомнилась как сыпучие пески, скрип колес, старые распятья на перекрестках и темные осенние ночи». В 1961 году он приехал на родину бабушки-польки в последний раз. Этой поездке он посвятил очерк «Третье свидание».