Изба красна и углами

Молодой тракторист Анатолий Глущенко, получив на трудодни двести пятьдесят пудов хлеба и восемь с половиной тысяч рублей деньгами, почувствовал себя миллионером. До этого скромный и тихий, он стал выпивать. Однажды в выходной день загулял с утра. Охмелевшие собутыльники подзадоривали:
— Да хиба ж так пьют?! Ось побачив бы, як наши диды пивали! Ото пивали!..
И Глущенко изо всех сил старался не ударить в грязь лицом перед своими всемогущими предками. Он пил сначала рюмками, потом — гранёными стаканами, а под конец прямо из горлышка. Глаза налились кровью, вены вздулись, а поединок с дедами всё продолжался.
Поздно ночью, возвращаясь пьяным домой, Глущенко где-то достал бидон с керосином, облил первую попавшуюся хату и поджёг.
Глущенко посадили в тюрьму. Под дырявой крышей дома, наполовину засыпанного хлебом, остались жена, мать, дети. Расставаясь с ними, он горько плакал...
Об этом случае мне рассказал председатель Карпёнского сельского Совета Василий Александрович Певнев. Мы шли с ним по тихой улице села, мимо аккуратных домиков с голубыми наличниками, и он не спеша описывал историю каждой семьи, жизнь колхоза.
Карпёнский колхоз «Ленинский путь» в прошлом году собрал самый высокий в Краснокутском районе урожай — по девятнадцать центнеров с гектара — и получил более пяти миллионов рублей дохода. Многим семьям колхозников пришлось на трудодни по 30 тысяч рублей и по 100 центнеров хлеба.
— Живём мы теперь богато, говорил Певнев, — едим сало с салом и запиваем сливками. А культура ещё опаздывает. Вот я вас сведу к нашей доярке Александре Ивановне Гайдуковой.
Низко пригнувшись, мы переступили через порог и оказались в маленькой прихожей. Слева — большая закопчённая печь с чугунками и плошками на загнётке, справа — кухонный столик. В простенке между стеной и печкой — ворох пшеницы.
Александра Ивановна пододвинула нам две самодельные табуретки, сама присела на кровать, где не было ни простыней, ни наволочек на подушках. От перегородки до окна полкомнаты отгорожено досками, за которыми засыпан хлеб. Гора пшеницы виднелась и под кроватью. В комнате пахло затхлым зерном и мышами.
— А ты богато живёшь, — не без юмора заметил председатель, — вон сколько хлеба!
— Хлебушко есть, слава богу, на это не жалуемся.
— А что же обстановку себе не справишь?
— А зачем? Мне и так хорошо.
— Радио тебе провели, а репродуктор ты так и не купила.
— Мне-то на что он.
Председатель тяжело вздохнул и, как бы оправдываясь, добавил:
— Конечно, таких у нас немного. Вот тут ещё тетя Варя так живёт, Шевченко Александра, да там вон, на отшибе, — дед Михаил. У этого даже кобель с голоду сдох, а весь дом хлебом засыпан. Рассказывают, недавно он жаловался соседям, что зарыл чугунок с деньгами, а куда — забыл.
С тяжёлыми мыслями я ходил по селу. Мне хотелось понять: почему
Анатолий Глущенко, только начав жить в достатке, спился и попал в тюрьму? Почему Александра Гайдукова, которая не жалеет сил для колхоза, не хочет ничего сделать для себя, живёт по-дедовски?Почему одинокий старик живёт впроголодь, а червонцы зарывает в землю?
Обычно, когда я спрашивал об этом сельчан, они, не задумываясь, отвечали: «Привычка». И с этим нельзя было не согласиться. Не случайно в народе говорят: «Привычка — вторая натура». Десятилетиями, веками складывался убогий крестьянский быт. Люди с детства привыкали к невежеству, нищете, суевериям, привыкали настолько, что это становилось нормой их жизни. И эта «норма» благословлялась церковью: мужик должен жить по-скотски.
Времена изменились. В деревне появились школы, больницы, библиотеки, клубы, электричество, радио, телевизоры. Стали иными отношения между людьми, сами люди стали другими.
Но почему же так медленно меняются привычки? Отчего в селе ещё порой процветает пьянство, отстаёт культура быта? Почти в любой заволжской деревне встретишь людей, которые тысячи хранят в кубышках, а ходят в залатанных гимнастёрках, спят на соломе, не читают книг, не бывают в клубах, не слушают радио! Иные даже гордятся этим: вот, мол, мы какие, ни в чём дедам не уступаем!
Вместе с Василием Александровичем мы долго листали толстую бухгалтерскую книгу, в которой записаны протоколы заседаний исполкома и сессий сельского Совета. В повестках дня из года в год одни и те же вопросы: о подготовке к зимовке скота, о весеннем севе, о яйценоскости кур, об увеличении свиноматочного поголовья. Я пытаюсь найти хотя бы один вопрос о человеке, о его быте, культуре, семье, жилище. Таких нет.
Есть и ещё одна причина, которая мешает людям приобщаться к большой культуре, жить многогранно жизнью.
В селе Горецком мы побывали у колхозника Александра Ивановича Брянды. В его квартире пол и стены выкрашены масляной краской, на окнах тюлевые занавески, свежим лаком отливают новый шифоньер, круглый стол, диван, этажерка для книг. В комнате много цветов, у окна телевизор и радиоприемник «Звезда».
Хозяйка дома, Мария Тимофеевна, показала нам посылку, которую она только что получила из Москвы через «Посылторг»: электрический утюг, пикейное одеяло, скатерть, кружевные накидки на подушки.
Я поинтересовался, почему этажерка без книг. Может быть, они в другом месте?
— Нет, книг мы не держим, ответила, смутившись, Мария Тимофеевна.— Да и когда читать! То на ферме, то на огороде, то скотину свою уберёшь, а там ещё домашние дела. Целый день на ногах, и присесть некогда. Вот если бы у нас в колхозе были прачечная, пекарня, столовая...
Некогда! Об этом говорят многие. И не только говорят, но и подсказывают, за счёт чего можно сэкономить время, думают, как удобнее устроить жизнь, сделать её краше, полнокровней, счастливей.
Но пока ещё мало думают об этом в районных и областных советских органах.
Во время моего пребывания в Краснокутском районе секретарь райкома партии Н. В. Кириленко и председатель райисполкома М. Л. Кравец ежедневно вызывали к себе председателей колхозов, сельских Советов и вдвоём по всем правилам «прорабатывали» их за срыв графика сдачи молока и мяса. А почему и райком, и райисполком одновременно должны заниматься одним и тем же делом? Почему бы райисполкому не заняться более активно вопросами культуры и быта колхозников?
Уже давно назрел вопрос о правильном, более целесообразном распределении доходов сельхозартелей. При утверждении годовых отчётов колхозов руководители района могли бы заметить, что в тех артелях, где на трудодни хлеба и денег выдается больше, а на культурно-массовые нужды отчисляются копейки, там колхозники живут хуже, неустроеннее.
На берегу Еруслана в семи километрах друг от друга расположены два колхоза — имени Щорса и «40 лет Октября». В первом на оплату труда колхозников в прошлом году было израсходовано 37,4 процента всех доходов, а на культурно-массовые нужды — только 31 тысяча рублей. В другом же оплата труда колхозников составила 28,2 процента, зато на культурные нужды выделено 100 тысяч рублей. И вот результаты. В колхозе «40 лет Октября» построили новый клуб на 350 мест, приобрели музыкальные инструменты, биллиард, спортивный инвентарь. В колхозе свой духовой оркестр, лучшая в районе библиотека, в центре села разбит парк. А в соседнем колхозе имени Щорса не построили ни одного культурно-бытового помещения, здесь нет бани, на всё село один колодец. Зато местный сельмаг ежемесячно продаёт много водки.
Заместитель председателя Саратовского облисполкома И. Т. Щербо рассказывает, что некоторые колхозы выделяют на культурно-бытовое строительство 10-12 процентов всех доходов.
— Почему же только некоторые?
— Трудно сказать. Просто как-то упустили это из виду.
В большинстве колхозов области нет общественных столовых, бань, прачечных, мастерских бытового обслуживания, парикмахерских, не везде имеются хорошие клубы и библиотеки. В то же время тридцать миллионов пудов хлеба лежит в сусеках и застенках саратовских колхозников. Он пролежит пять, а то и больше лет. И это только в одной области! А сколько его лежит в кладовых и амбарах колхозников тех областей и республик, где выдавали по 10 и 15 килограммов на трудодень!
«Многие передовые колхозы, говорил Н. С. Хрущев на торжественном заседании в Киеве, посвящённом вручению республике ордена Ленина, — стремятся как можно больше выдать денег на трудодни. Я не являюсь сторонником выдачи большого количества денег и продуктов на трудодни...
Надо создать для людей по-настоящему хорошую жизнь. Мы стремимся к тому, чтобы люди были богаты не за счёт накопленных ими денег, не за счёт личного богатства, запрятанного в сундуки и кубышки, а за счёт хорошей, радостной жизни, которую надо создать как для каждого человека, так и для всего общества».
*
…Перед отъездом из Карпёнки мы долго сидели с Василием Александровичем в сельском Совете и откровенно, по душам разговаривали,
— Больше всего мне Глущенко жаль, — сокрушался он. — Просмотрели парня... Мы ведь всё больше надоями, приплодом интересуемся. А вот как человек живёт, чем он дышит, что у него на душе, к чему пристрастие питает,— до этого руки не доходят... Да и не спрашивают с нас за это... Вот если сводку вовремя не представишь, тогда взгреют...
Василий Александрович встал и распахнул окно. В палисаднике едва заметно колыхнулись, сверкнув росой, цветы. А рядом рос разлапистый лопух. Это было символично. Цветы культуры с каждым днём всё увереннее расправляют свои листья, и скоро никакой лопух мещанского эгоизма и ограниченного самодовольства не будет им страшен.

Газета "Известия". А. Романов. 21 июня 1959 год.
Село Карпёнка, Краснокутского района, Саратовской области.