Во дворе старенькой панельки жила собака. Звали её просто — Жучка. Смешная, дворняжка, в меру упитанная от заботливых рук, что бросали ей хлеб, колбасную корку или куриную косточку. Яркая пластмассовая клипса на ухе собаки означала то, что животное не агрессивно ,стерилизовано и больше не будет размножаться.Жучка никому не мешала, кому может мешать весёлая толстая колбаса на тонких коротких ножках? Днём валялась на солнышке, тянулась к небу, щуря глаза, или носилась за своим хвостом поднимая пыль а под вечер с лаем бегала с ребятишками, ловя брошенные палки и мячики. Её любили. Её подкармливали. Её гладили, называли "умницей", "сторожкой" и "шабакой-барабакой". Все — кроме одной.
В первом подъезде жила старуха. Её звали Елена Павловна, но за глаза — просто жаба. Она ненавидела всё живое, что бегало, цвело, дышало не по её расписанию. Дети громко играют , молодежь - всё наркоманы и проститутки. Все вокруг алкаши, ворьё и Сталина на них нет.Особенно она ненавидела— Жучку. Гнала её палкой, кидала песком, шипела, как гадюка. Но собака только отходила на пару шагов, как будто понимала: в каждом дворе должна быть одна припизднутая бабка, которой всё не по нраву. Такая же традиция, как качели и бельевые верёвки. Так устроено мироздание.
В один весенний день, когда асфальт ещё хранил тепло с утра, Жучка свернулась клубочком у подножия лавочки. Грелась. Спала. Снилось ей, может, что бежит она по траве, или что мальчишка Тёма даёт ей сосиску.
Некоторым для счастья нужно так мало.
В этот момент вышла Елена Павловна. За руку — внук. Мальчишке года три всего. Лицо белёсое, замученное, будто солнце его никогда не касалось.
— Видишь, опять развалилась! — сказала она с ядом. — Паразитка. Всё место заняла.
Мальчик молчал. Ему места вполне хватало
— Вот тебе палка. Иди, ударь её. Пусть уходит. Не бойся, она трусливая.
Мальчик не понял зачем, но бабушка ведь лучше знает что нужно делать.
Он подошёл. Неуверенно. Сначала протянул руку, потом — ткнул палкой спящей собаке в бок. Не больно, но резко.
Жучка вздрогнула. Резко вскочила. И, испугавшись, укусила. Не сильно. В запястье. Коротко. От страха.
Крик. Рёв. Плач.
Старуха взвыла, как пожарная сирена. Подняла на ноги весь двор:
— Убила! Зараза бешеная! На ребёнка кинулась! Поразвели тут псарню!
Из подъезда выскочил отец мальчика — Пашка. Дворовой, грубый, секунду и он понял что произошло, изчез в квартире на мгновение, вновь вышел . В руке — охотничье ружьё.
-- Елена Павловна - обратился он к тёще-- отведите Колю домой, пусть Наташа рану обработает и марш сразу же в поликлинику!
Сам пошёл к собаке .Дети — кто плачет, кто смотрит с испугом.
— Не надо... не стреляйте, дядя Паша... Она же хорошая...
Жучка не убегала. Стояла. Смотрела на него — спокойно. Понуро. Понимающе.
И была в этом взгляде какая-то человеческая обречённость. Мол, "я виновата... но не во всём... но если надо — я приму..."
— Уведите детей! — рявкнул Пашка. — Сейчас всё сделаю.
Женщины забирали ребятишек в дома. Мальчики рыдали, родители не спорили . Никто не посмел перечить.
Он кликнул собаку.
— Идём.
И Жучка пошла.
Медленно. Шаг за шагом. Без визга. Без скулежа. Словно на исповедь. Словно знала — дорога эта в один конец.
Они скрылись в овраге. Туда, где растёт осока, где гудят комары, где воронье вечно кружит над кустами.
Выстрела никто не слышал. Был ли он — никто не знает. Только Пашка вернулся — один. Молча. Хмурый.
На следующее утро Елена Павловна вышла на лестницу. Увидела на площадке... Жучку. Нет, не настоящую — прозрачную, как дым. Стоит. Глядит. С укором глядит.
Старуха вскрикнула. Отшатнулась. Оступилась.
И полетела вниз.
На лестничном пролёте хрустнула шея.
Соседи ещё говорили, что в ту ночь во дворе слышался скулёж. Грустный, протяжный, будто кто-то скучал по детскому смеху. А на том месте, где обычно лежала Жучка, ветер всё раздувал пыль, словно кто-то и правда там носится поднимая пыль под солнцем — невидимый, но не забытый.

Стас Полинский
#ВоДвореЖилаСобака #СтасПолинский