Семья Сковородкиных Прокофия и Ульяны (слева) с детьми Андреем (справа) и Виктором (слева), а также родственниками (справа) Сковородкин Прокофий Григорьевич. В некоторых документах указана фамилия Сковородка. И это первая тайна: у Андрея в документах указана фамилия Сковородка, у Виктора — Сковородкин. На двух переданных мне фотографиях дед указан как «Сковородкин»… Вчера на сайте Память народа (https://pamyat-naroda.ru/) с удивлением обнаружил документы военного периода с упоминанием деда Андрея уже с фамилией «Сковородко». Голову сломать можно: так как же правильно?! Давным-давно, ещё в детстве, я поставил себе задачу разобраться в этом вопросе, и вот, похоже, время пришло. Разные члены семьи рассказывали историю по-разному; дед вообще предпочитал о ней не вспоминать. Он сильно пострадал в своё время: «сын врага народа», в 15 лет лишившейся с отцом и детства, стал главным кормильцем в семье. А дальше была война. Как-то раз дед сказал матери (своей дочке): «А знаешь, дочка… я ведь в тюрьме сидел…». «Ты!? В тюрьме?.. Как такое может быть? За что?».

Семья Сковородкиных с сыном Андреем В 41-ом деда Андрея с земляками мобилизовали и отправили пешком из станицы Кореновской Краснодарского края в одну из воинских частей соседней Ростовской области. Но к моменту прибытия, часть место расположения покинула, а в каком направлении неясно. Поиски ни к чему не привели. Начался голод. И группа разделилась: часть продолжила поиски, а часть (в которую входил и мой дед Андрей) решила вернуться в станицу Кореновскую с просьбой, чтобы их переотправили в действующую армию. По возвращению деда признали дезертиром (он ведь как «сын врага народа» конечно же «был способен на такое», остальные вроде как не пострадали) и по ст. 193 п. 7 УК РСФСР присудили 10 лет ИТЛ, где он и находился до выхода приказа № 227, более известного как «Ни шагу назад!». Приказ вводил формирование штрафных батальонов и рот; так мой дед стал «штрафником». Иногда своим детям он рассказывал об ужасах войны: как спал ровно два часа (немец был точен) во время артподготовок противника, как откапывался после них, каждый раз не находя вокруг себя ни одного уцелевшего сослуживца…

Сковородкин Виктор и Сковородка Андрей В одном из боёв дед был тяжело ранен: пуля из немецкого крупнокалиберного пулемёта пробила на вылет две ягодицы, чудом не зацепив скелет (иначе вряд ли бы выжил). Как он рассказывал: «Была атака. Я бегу с пулемётом Дегтярёва на перевес. Сильный удар по телу, и я почувствовал, как что-то горячее льётся в сапоги. Стало немного муторно, тяжело бежать. Дотронулся до себя и посмотрел на руку: вся ладонь была в крови. Сразу же появилась невыносимая боль, и я опустился на землю…». Спасла девочка-медсестра, вытащила с поля боя. Дальше полевой госпиталь, переливание крови. Медсестру (ту же или другую — не знаю), ею поделившуюся, звали Зина. Она была смуглой, и я помню, что в семье часто говорили, что исключительно белоснежная до ранения кожа деда, остававшаяся смуглой до конца его дней, была «заслугой» именно этой медсестры. Кстати, дочь свою они с бабушкой впоследствии назвали Зинаидой; правда, в честь или нет — доподлинно неизвестно.

«Прокофий с женой Ульяной Никифор с женой Женей На долгую память» А дальше (опять-таки, если верить рассказам в семье) работа писарем в штабе дивизии СМЕРШ. От полного недоверия до доступа к государственной тайне: противоречивое время было. Войну дед закончил в Чехословакии… Много ещё чего можно рассказать, что-то известно точно, что-то со временем было, конечно же, домысленно. Интересно, но мой дядя Алексей Андреевич Сковородка о том, что его отец сидел в тюрьме, узнал от меня в середине 2000-х. Не всем дед делился, не всё хотел и мог вспоминать из своей жизни. Одно знаю наверняка — дед очень хотел узнать о судье своего отца, близкого и дорогого ему человека. Теперь это и моё горячее желание. Продолжение следует… #оцифровка #ОцифровкаФото #ОцифровкаФотографий