История на реальных событиях, имена по возможности сохранены. Осенью 1941 года, слыша по радио стихотворение Симонова, Анна плакала. Будто бы эти строки были написаны для неё. Словно муж ей сейчас говорил эти слова. И неважно, что это произведение было услышано и подхвачено всей страной, сейчас будто бы каждое слово принадлежало ей. Сердце болезненно сжалось, при мысли о нём. Как же хрупка человеческая жизнь, как же легко всё рушится на мелкие осколки. - Мама, пойдем? - старшая дочка Нюра, названная в честь неё, потянула Анну за руку. - Да, Нюрочка, пойдем. Ты надежно спрятала паёк? - Надежно. Надеюсь, получится выменять его на сапоги для Коленьки. Женщина с дочерью двинулись в путь, неся с собой самое ценное - продуктовый паёк, который еще выделяли им. Анна знала, что в такое непростое время еда и одежда стоят дороже, чем всё остальное. У них получилось выменять его на сапоги для десятилетнего Коли, хоть и будут они ему по размеру велики. - Ничего, зато на следующий год, если уцелеют, у меня голова за это болеть не будет, - вздохнула Анна. - Через неделю попробуем добыть для Вареньки шубку. Вернувшись в школу, где они расположились, Анна услышала звук сирены. Тут же дети стали собираться в подвал, вот только Валентина лежала на парте и не желала даже двигаться с места. - Валя, пойдем! - Шура и Нюра потянули сестру за руку. - Не хочу. Мне уже всё равно. Не будет у нас будущего, помрем мы все. Если не от голода и холода, так от бомбежек. - Быстро встала! - как бы не было Анне тяжело и жалко свою дочь, но она решила проявить твердость. - Быстро! Разве мало бед на нашу голову выпало, чтобы мы еще и тебя хоронили? Шура, Нюра, хватайте Валентину под руку и живо в подвал! Там, в подвале ленинградской школы Анна сидела, дрожа от страха и прижимая к себе младшую дочку Вареньку. За что судьба уготовила им такие испытания? Еще недавно она была счастливой женщиной, любимой женой и ласковой матерью для своих пятерых детей. *** 1933 год. С мужем Федором они жили в Татарстане, но жизнь там становилась всё хуже и хуже, в колхоз они не вступали - не с чем было. Спасали рыбалка, дары леса и природы, но когда в очередной раз сели обедать без хлеба, Федор произнес: - Уезжать надо в другие места. Дружок мой, Василий, к матери в гости приезжал. Живет он недалеко от Финского залива, рядом с Ленинградом на границе. Говорит, там места богатые, охоту разрешают, жизнь там совсем другая. Хвастался, что будто у Христа за пазухой живет. Говорит, и для меня там работка сыщется. А чего, плотники везде нужны. - Как же так, Федя, разве же ты хочешь бросить нас тут? - она поглядела на детишек, что смирно застыли за столом. Нюрочке уж семь лет исполнилось, второй дочери Валентине было пять годков, Шурочка следом за ней родилась, вот ей уж четыре. А год назад и Коленька на свет появился. Как же она останется с ними, если вдруг муж на заработки уедет. - Ты не переживай, Аннушка, не брошу я вас. Поеду, всё разузнаю, заработаю денежек и вернусь за вами. Как бы не было трудно, но она отпустила Федора. Впрочем, приехал он довольно быстро, всего через два месяца. - Собирайся, Аннушка, поедем на новое место. Там уж и жилье нам выдадут, правда, ветхое, но подправим. - А этот дом как же? Жалко ведь бросать его. Глядя на стены своего небольшого дома, Федор надел кепку и вышел со двора. А когда вернулся, глаза его сияли от радости. - Колхозу дом продадим. Недорого, конечно, но на переезд и на первое время денег хватит. Да, жаль покидать стены, что своими руками для нас с тобой строил, но там нас ждет лучшая жизнь. Это был один из немногих домов, которые находились в частной собственности. Колхозу лишнее жилье не помешает, сюда ведь намеревались переманивать специалистов и расселять их где-то надобно было. Вот и продал Федор государству свою избу. Заплатив налог, он собрал свою семью и перевез в село, расположенное на границе с Финляндией. Там они поселились в бараке, но уже через три года Федор поставил сруб, а еще через год они въехали в новый дом, где у них в 1938 году родился пятый ребенок - дочь Варенька. Работал Федор, не покладая рук и не опуская топора. Рыбачил с мужиками, на охоту ходил. Правда, каждый раз, перед тем как идти на зверя, согласовывал с пограничниками количество выстрелов. Меток был мужик, оттого часто с добычей приходил. Семья не голодала, Анна радовалась, что однажды не побоялась и доверилась мужу. Впрочем, как всегда. Она во всём Федора слушала. И когда началась Великая Отечественная война, слушала только его, когда он подогнал телегу и велел в первую очередь усадить в неё детей. На сборы вещей времени не хватало, так как слишком близко были к границе. Рыдая, Анна смотрела как удаляется на горизонте их дом, где она так мало прожила, но где была счастлива. Проклиная фрицев, она прижимала к себе детей, пока Федор молча, сдвинув брови, управлял телегой. - Ступайте в управление по размещению беженцев, - кивнул он на дверь с плакатом. - А я прямиком в военный комиссариат. - Федя, но как же? Надо же разместиться, надо устроиться. Куда ты собрался? - жалобно произнесла жена. - Я не трус, чтобы за бабской спиной прятаться, да детьми прикрываться. Возможно, я сразу поеду на фронт, поэтому давай попрощаемся. Ты жди меня, Аннушка. Жди, и я обязательно вернусь. Детишек наших береги, ты теперь им за отца и мать. Даст Бог, увидимся еще. Телега двинулась дальше по улице, а Анна с детьми смотрели вслед удаляющемуся отцу и молчали, лишь жгучие слёзы обжигали их щеки. В Ленинграде их разместили в здании школы в кабинетах физики и химии. Вместо кроватей и столов были школьные парты. Благо, была ещё вода в школе и имелась возможность постирать вещи и умыться. Старшенькие постоянно бегали на вокзал в надежде увидеть отца. Через несколько дней они наконец заметили его посреди нескольких десятков будущих бойцов. - Папа! - Нюра, которая первая заметила Федора, бросилась к отцу. Он стоял в военной форме, лицо его было суровым, но, увидев своих дочерей и сына, тут же улыбнулся, раскинув руки для объятий. - Устроились? - Да, - кивнула Шурочка и назвала номер школы, в которую их разместили. - Пайки назначили, но они такие маленькие. А мамка говорит, что есть всё сразу нельзя. - Мама лучше знает. Вы берегите её, милые мои. И ждите меня, я скоро вернусь. - Я сейчас за мамой сбегаю, мы тут, рядом, - Коля засуетился. - Не успеете. Да и опасно это. Бегите лучше назад, вдруг опять тревога будет. Поезд издавал пронзительный гудок и Фёдор, обняв каждого своего ребенка, прыгнул в вагон. **** С той поры они не жили, а выживали. На семью назначили пайки, но Анна экономила каждую крошку хлеба, оставляя один паёк для того, чтобы обменять его на одежду. Впереди была холодная осень, а вдруг еще и зима? Вдруг это надолго? Детишки все были в летней одежде и их нужно было одеть в теплое. ...Уже давно не было стекол в окнах школы. Её не отапливали, и люди добывали печурки, которые топили школьной мебелью. Детишки худели от голода, дети Анны, хоть и были в теплой одежде, но всё равно мерзли, так как фанера на окнах не защищала от мороза и холодных ветров. Варенька была совсем плохой, уже и пайки давно не давали - лишь хлеб по норме. Ноябрь и декабрь были очень трудными, Анна ждала эвакуацию, уже привыкнув к постоянным звукам сирены. Но дни тянулись в томительном ожидании, а дети и вовсе отощали. О муже своем она за все время получила лишь одну весть. И там было то стихотворение Константина Симонова, которое она слышала по радио: "Жди меня, и я вернусь. Только очень жди. Жди, когда наводят грусть Желтые дожди..." (цит.) Это единственное письмо она заучила наизусть и повторяла те слова снова и снова. - Эвакуация! - наконец услышала долгожданный призыв Анна. У людей уже не было сил чтобы выскочить навстречу тому, кто произнес это слово. Собрав остатки сил, Анна велела детям собираться. Они шли, качаясь от слабости к Ладожскому озеру. И вдруг на подходе Анна упала на снег и начала тормошить Варю. Нюра и Шура, подошедшие к ней, всё поняли. Их сестренки нет больше с ними. Анна завывала, раскачиваясь, но офицер, который руководил эвакуацией, безжалостно поднял женщину и произнес: - Гражданочка, я разделяю ваше горе, но нужно поторопиться. Машины уже загрузились. Отдайте её мне. - Нет, я возьму её с собой. - Анна смотрела на него безумными глазами. - Мест нет. - Я на пол положу, в ноги, но она со мной останется! - кричала Анна, вцепившись в дочь. В одной машине они не уместились. Анна с Нюрой и с Колей, держа на руках бездыханную Варвару сели в один грузовик, крытый брезентом, а Шурочка и Валя в другой. Скользя по льду, машины мчали по льду Ладожского озера. Эта Дорога жизни могла быть и их последней дорогой. Но у каждого в глазах было безразличие. В эвакопункте была большая толпа людей. Шуру и Валю тут же усадили на другую машину и повезли. Они искали глазами мать, но разве в такой толпе их сыщешь? Валечка прикрыла глаза и будто бы уснула. - Валя, Валюша, ты чего? - Шура теребила её. - Ты только не умирай, слышишь? Скоро маму, Нюру и Коленьку увидим. Они, скорее всего, в другой машине поедут. Но надежды Шурочки разбились в прах, когда их привезли на вокзал и усадили на поезд. Оказывается, они ехали в машине с детьми из детского дома. Документы Валентины и Шуры остались при матери, поэтому их приняли за сирот и отправили в Молотов. В той суматохе никто не стал разбираться. Всё было оставлено на "потом". Самое главное было - сохранить жизни. Продолжение под картинкой #ХельгаОгонёкДуши Ссылка на страницу автора в конце темы.

Хельга Жди меня, и я вернусь. Глава 2 20 июля 2025 г. Январь 1942 года. Шурочка и Валюша сразу после эвакуации оказались в госпитале, а потом их определили в детский дом города Молотов. Что чувствовала Анна - не передать словами. Она отчаянно искала своих дочерей, но так, как они были без документов, это было практически невозможно. Поезд, на котором увозили сирот, останавливался на многих станциях. Где именно их высадили, она не знала. Не имела Анна возможности искать их - не было денег, она, Нюра и Коля были ослаблены от голода. И только мысль о том, что сирот определят в детские дома, утешала её: дочери будут накормлены и одеты. А она их обязательно найдет. - Ты всё плачешь? - Шура подошла к сестре и обняла её. - Я жду маму. Я так по ней скучаю. О папе постоянно думаю, - всхлипывала Валя. - Валечка, мы должны быть сильными. Мама нас обязательно найдет. Кончится война и папа вернется. Помнишь, он велел ждать его. - Помню. Верно ты всё говоришь, Шура. И взрослые мы уже, но как же хочется почувствовать маминого тепла. Четырнадцатилетняя Валентина и тринадцатилетняя Александра обнялись, молча и беззвучно плача. И лишь вечером, когда старенькая нянечка вновь и вновь читала им длинные стихотворения, которые они уже знали наизусть, каждая из девочек хоть немного отвлеклась от грустных мыслей. **** Тем временем Анна после эвакуации попала в город Горький, там же схоронила младшую дочь Варвару. Она решила вернуться в Татарстан. Вдруг её дочки вспомнят село, где они раньше жили. Вдруг их память подкинет им название из детства... Приехав в село в Татарстане, Анна попросилась на постой к родственникам. Дома ведь у них не было - продали его несколько лет назад. Пустого жилья тоже в селе не оказалось, всё занято беженцами. - Я вас пущу, как же не пустить. Не на улицу же выгнать с детишками, - Марфа печально смотрела на свою двоюродную сестру и племянников Нюру и Колю. - Только вот у меня полна изба, даже не знаю, где вас уложить. - Марфушенька, милая, - Анна сложила ладони. - Да мы и в бане разместиться можем. Там и печь есть, и лавки, где спать. Только было бы, где голову склонить. Я так надеюсь, что дочки вспомнят, где мы раньше жили и напишут. А пока я буду сама посылать запросы. *** Но шло время. Никому из девочек на ум не приходило название поселка. Они жили в детском доме. Несмотря на то, что скучали по матери, всё же не могли жаловаться на условия - тут кормили, одевали. А еще им сделали новые документы и они смогли пойти в школу. Вале предстояло окончить седьмой класс, а Шуре шестой. Учителя были хорошие, и девочки тянулись к знаниям. Шура особенно любила стихи, заучивала множество строк наизусть, читая их на школьных выступлениях. Когда Валентина окончила седьмой класс, то пошла учиться в профтехучилище на токаря. Рук рабочих не хватало, поэтому не делили уже профессии на мужские и женские. Она всего год отучилась, а потом её поставили за станок. Шурочка закончила школу и помогала в детском доме, будучи нянечкой. Так же, как и Степанида, она читала детям длинные стихи, разучивая их наизусть. Наконец, когда с Ленинграда была снята блокада, Валентина решила вернуться обратно. - Как? Куда ты поедешь? - Шура была расстроена её решением. - Не могу я работать на заводе токарем. Меня из-за станка не видно! Это очень тяжело. Я лучше вернусь в Ленинград, вдруг есть какие-то вести от мамы или папы. - И я поеду, - Шура была настроена решительно. - Нет, ты здесь нужна. Вдруг всё же у матери получится нас найти, вдруг ей сообщат в какой детский дом мы попали. Тогда она сможет приехать. Я буду писать тебе и связь с тобой держать. Валентина уехала в надежде вновь найти ниточку, которая приведет её к матери. Да и на токарном станке было тяжело работать. В Ленинграде она устроилась на разбор завалов. Но первым делом она пришла к разрушенной школе. Долго ходила она вокруг, пытаясь вызвать хоть какие-то воспоминания. Слабость, отсутствие еды, крики и плач детей - вот что приходило на ум. Когда завалы были разобраны, Валентина спустилась в подвал. Она ходила по тому месту, где Анна пряталась с детьми. И вдруг она будто услышала голос матери: "Надо было переждать голод, не уезжать из Сосновки. Тогда бы мы не оказались сейчас здесь, в этом осажденном городе." Сосновка! Мама и отец приехали оттуда! Как же она забыла название села? Ей ведь уже пять лет было, неужто всё так выветрилось из памяти? Почта работала плохо, но всё же нашла Валя возможность отправить сестре Александре письмо, где написала, что вспомнила про деревню Сосновку. И пусть она попросит директора детского дома узнать, есть ли в Татарстане такая. *** Получив письмо, написанное ровным девичьим почерком, Анна разревелась от облегчения. Два с половиной года она мучилась, не зная, где её дочери. Ей было очень тяжело - в сорок третьем пришла похоронка на Федора, а тут еще и неизвестность, все мысли о Валентине и Александре. Она тут же написала обратное письмо, где выразила огромную радость. Слезами залив буквы, она отправила послание Шурочке. - Я к маме поеду, - плача от радости, Шура собирала вещи. - Нашлась, родимая. Пишет, что она с Нюрой и Коленькой у родственников живет. - Деточка, нам будет не хватать тебя, - директор детского дома обняла воспитанницу. - Ты, главное, будь счастлива. Учись, живи по совести. И дай тебе Бог устроить свою судьбу. Обняв на прощание директрису, Шура отбыла туда, где родилась. Путь казался длинным. Она два с половиной года не видела своих родных. Какими стали Коля и Нюра? А мама? Поправились ли они, или такие же истощенные, какими были в блокадном Ленинграде? Село Сосновка было далеко от станции, но Шурочка не шла, она бежала. Наконец, выйдя на главную улицу, она стала останавливать прохожих, прося, чтобы ей подсказали нужный дом. - Шура, ты ли это? - услышала она голос. Обернувшись, Александра увидела Нюру. Господи, какой она стала красивой! Ей ведь уже восемнадцать лет. Стройная, но уже не болезненно худая, старшая сестра смотрела на неё своими лучезарными голубыми глазами. - Нюрка! - закричала она, бросая чемодан на землю. Сестры так крепко обнялись, что, казалось, ребра захрустели. - Пойдем, пойдем. Там мама, - Нюра показала вперед. Через два дома они вошли во двор. Там Анна и Марфа перебирали лук, а Коля чинил табурет. - Мама! - в один голос произнесли Нюра и Шура. Анна, подняв голову, вскочила, не заметив, что упал таз с луком. Она подбежала к дочери и, обняв её, стала ощупывать, боясь, что это сон. - Мама, это я. Я! Шурочка твоя! - А где же Валечка? Где она? - Анна озиралась по сторонам. - Валечка в Ленинграде. Я хотела сама убедиться, что найду вас. Мы напишем ей, обязательно, - Шура обняла её. Они много говорили о том, как жили всё это время в разлуке. Шура, узнав, что на отца пришла похоронка, расплакалась. - Я никогда не забуду его единственное письмо, в котором был стих Симонова. Я жду, а вдруг всё это неправда? Вдруг он жив? - шептала Анна. ЭПИЛОГ Но Федор не вернулся. Анна, Шура, Николай и Нюра вернулись в село, расположенное на Финском заливе. Дом требовал ремонта, но уцелел. Не коснулись его бомбежки и пожары. Даже на дрова его не растащили. Правда, окон не было, да всё, что нажито было за годы, растащили. Но крыша над головой и вера в будущее - вот что было главным. Не менее трогательной была встреча Валентины с матерью. Они долго стояли обнявшись. И слова при этом были не нужны. Валентина вернулась позже в Ленинград, где спустя время вышла замуж за инженера. Коля, когда вырос, тоже выучился и создал свою семью. Нюра вышла замуж и уехала в Куйбышевскую область. Шура поступила в железнодорожный. Маленькая и худенькая девушка работала наравне с мужиками, таская шпалы и рельсы. Жизнь её сложилась немного иначе, чем у старших сестер и младшего брата. Первого ребенка, дочь Лену, она родила без мужа. И только помощь матери помогла ей справится с этим. Второй ребенок родился в сожительстве, но и с отцом маленького Димы у неё ничего не сложилось. Так и прожила женщина, не будучи замужем. Но она и сама справлялась - растила детей, работала наравне с мужиками, а позже и ухаживала за Валентиной, у которой в старости отказали ноги. Сильная женщина, которая с детства была закаленная трудностями. Спасибо за прочтение. Если понравилось - ставьте . Благодарю подписчицу за историю. #ХельгаОгонёкДуши Чтобы прочитать другие рассказы Хельги — нажмите на хэштег автора ( красную строчку) или на картинку-ссылку в конце темы. Рассказ опубликован с личного разрешения автора для группы ,, Огонёк души".