фото взято для иллюстрации с открытого источника mirturbaz.rumagnit.ru 1935 год, Чесменка Дашка и Митька смотрели на брата во все глаза. Как же изменился брат после службы на Дальнем Востоке! Он даже будто бы стал выше ростом. - Митька, ну ты чего, - удивился Прокофий, - не узнаешь что ли братца? С грустной улыбкой Прокофий смотрел на Митрофана. Когда уходил старший брат из дома, младший совсем юным парнишкой был. Сейчас же перед Прокофием стоял взрослый мужчина. Сколько лет ему? Двадцать? Двадцать один? Неуверенно шагнул Митя к брату. Вроде как неуклюже и немного нехотя. Какая-то подозрительность была во взгляде, мелькнуло и недоверие. - Здорово, Пронь, - произнес молодой человек, пожал брату руку и вроде как слегка обнял. Растерялся немного Прокофий. Не так представлял он встречу с родными после многолетней службы вдали от дома. Ради семьи отравился он на Дальний Восток. Жизнью рисковал на чужбине, содействуя властям в борьбе с бандитами, что бесчинствовали на приграничной территории. Когда совсем худо было, успокаивал себя мужчина, что малые учатся в школе благодаря ему. И что снято с семьи клеймо кулацкого позора. И дом отцу возвращен. Заманчивые перспективы маячили перед Прокофием Романовым, ведь показал он свою храбрость и преданность советской власти за годы службы в Приморье. Останься он на Дальнем Востоке, был бы уважаемым человеком. Но отказался Романов от должности и почестей, что ему предлагали. Ведь ждали его на Родине сестренка с братишкой, да пожилой отец. Письма от родных не приходили, на это Прокофий не в обиде был. Хотя сам весточки слал регулярно. Только переживал за семью- как они там без него? И вот примчался он домой, будто на крыльях летел. Знал ведь, что ждут. А Митька с Дашкой сторонятся, будто не родные. И отца не видно. - Дашуль, а ты чего не обнимешь меня?- подмигнул он девчушке, что скромно стояла в углу. Надо же, когда покинул Прокофий дом, совсем девчонкой была сестра. А теперь вон какая стала, невеста, считай. Робко подошла юная красавица к брату, но обнимать не стала. А вот когда Прокофий сам заключил ее в объятиях, прижалась и будто-бы заскулила тихонько. - Ты чего малая? - еще больше растерялся брат. - Неужто не рады моему возвращению? А отец-то где? Зови его скорей. - Умер батя, - заплакала Дарья, - вот уже год, как нет его. Аграфена лютует, дочки её за прихлебателей нас держат. - Как умер? - ахнул Прокофий, и противный холодок побежал по всему телу. В оторопи глядел мужчина на сестру, поверить не мог в то, что она говорит. А Дашка все плакала, несвязно твердила про то, что Аграфена им в родительском доме житья не дает. Горько стало Прокофию, да постеснялся перед младшими слезы лить. Оно, конечно, не страшно, если и заревет. Да ведь что Митька, что Дашка помощи ждут от него и поддержки. Совсем духом упадут, коли и старший нюни распустит. - Как случилось же, Митька, что батя помер? - спросил Прокофий, стараясь сохранять спокойствие. - Аграфена сгубила,- угрюмо ответил брат, - он же кашлял дико вначале, затем лихорадка началась. А ты ж знаешь батю, он без дела не мог сидеть. - Знаю,- кивнул Прокофий и покачал головой. Одно за другим стали всплывать воспоминания - как с утра до ночи пахал Иосиф, как жену свою любимую непрестанным трудом уморил. - Ему бы лежать, а он все на ногах, ни минуты не отдыхал, - продолжал Митрофан, еле сдерживая слезы, - а когда упал без сил, Аграфена не пускала к нему лекаря. - Мы бегали за врачом, упрашивали его прийти к отцу, - подхватила Даша, - он сначала приходил…но каждый раз Аграфена вставала на пороге и говорила, что мы все выдумываем. И злилась на нас, дескать мешаем мы отцу отдыхать. Рассказала Даша, что не стал больше лекарь ходить к ним. И тоже сердился, что отвлекаем его от важных дел. Ни детей, ни соседей не пускала Аграфена к мужу. А потом сообщила, что Иосиф умер. Прокофий слушал брата, а кулаки его непроизвольно сжимались. Эх, была бы их мачеха мужиком! С каким бы удовольствием проучил бы своими кулаками! Вот только Митька-то почему молчал? Он уже молодой, крепкий мужчина. Почему не дал отпор вздорной бабе? Задал Прокофий этот вопрос брату, не удержался от упреков. Митрофан сузил глаза с легким презрением, но промолчал. Дашка вступилась за него. - Ты, брат, не серчай на Митьку, не виноват он, - тихонько произнесла девушка. - И ругался он с мачехой, и грозил ей, да только… Поведала Дарья, что Аграфена еще при жизни Иосифа с мужиком другим загуляла. А полюбовником её оказался никто иной как заместитель главы сельсовета. - Пригрозил он Митьке, чтобы не лез к Аграфене, - рассказала Даша. - Иначе напишет на него куда следует, никто и вступиться не посмеет. Вот и напужался брат, что одна я останусь. Митрофан угрюмо смотрел на Прокофия. И прошипел сквозь зубы, что пока тот по чужим краям разъезжал, он сестру защищал от вздорной мачехи. - Потому не смей винить меня, брат, - произнес он мрачно. - Почему мне не написали? Почему не сообщили? - Так и ты нам ничего не писал, куда мы будем письма отправлять, коли адреса не знаем.. - Я писал, да видать Аграфена письма перехватывала… Пожалел Прокофий, что упрекнул Митьку, хотел примиряюще приобнять младшего братишку, да тот увернулся. Задели Митрофана укоры незаслуженные. Что мог он, то и делал, пока блудный родственничек где-то разгуливал и даже не ведал о том, что происходит в доме Романовых. *** - А ты изменилась, - с презрительной усмешкой произнес Прокофий, глядя на мачеху, - уже не такая пустоголовая, как раньше. Вот только совести, как не было так и нет. - Ты бы, Пронька, язык придержал, - ответила надменно Аграфена, уперев руки в боки, - иначе замолвлю слово, и вылетишь ты из этого дома вместе со своими сиротками. Ох, как чесались руки у Прокофия проучить наглую бабу, что присвоила себе дом Романовых. Вот только не мог он руку на женщину поднять. Да и понимал, что такая особа может еще хуже дел натворить да навредить Дашке с Митькой. Не зная как быть, направился Прокофий к председателю колхоза. Иван Борисович очень рад был видеть сына Иосифа Романова. Помнил он, как отправил молодого человека на службу. Знал, что на рискованное дело подбивал молодца, да только понимал, что иначе никак не мог помочь его семье. - Живой, - не веря своим глазам произнес глава колхоза, - а здоровый-то какой стал. Рад, что вернулся! Встал председатель из-за стола, подошел к Прокофию, да обнял его. Все смотрел он на Романова да радовался его возвращению. - И я рад был, когда возвращался, Иван Борисович, только вот…, - начал было говорить Прокофий, да не смог договорить. Как мог он поведать чужому человеку о том, что происходило в доме Романовых? Вот только председателю и не нужно было ничего рассказывать. Что Аграфена учудила, каждый в селе знал. Поговаривали даже, что за покойного Иосифа её надо бы к суду привлечь. Да ведь спелась она с тем мужиком, что власть имел. - Знаю я все, Прокофий, знаю, дорогой, - покачал головой Иван Борисович. - Нет управы у нас на твою мачеху. - Что ж делать мне? - в отчаянии воскликнул молодой человек. - Ждать милости от вздорной бабы? Трястись, что она и нас в могилу сведет, или мужик ее от нас избавится? Покачал головой председатель. Сказал он, что в отцовском доме Романовым оставаться нельзя. - Надо тебе, Прокофий, свою новую жизнь строить, - ответил Иван Борисович, - сам выучишься, уважаемым человеком станешь и Митьке с Дашкой поможешь. *** Не понимал Прокофий, почему родной сын Иосифа Романова должен уходить из дома, что его дед строил, а отец до ума доводил. Не желал понимать и того, что младшим его брату и сестре надлежит покинуть родовое гнездо. И все же, стиснув зубы, подчинился он зову разума. А председатель по старой дружбе подсобил Романовым. Отучился Прокофий на тракториста, стал работать. Дашка, как школу окончила, на ветеринара учиться решила. Митрофан вот только не желал обучаться. Не тянуло его профессию получать. Уговаривал его старший брат, ругался даже с ним, но все без толку. Становился Митя все упрямее да упрямее. Будто нарочно наперекор Прокофию хотел все делать. Понял это старший брат, да махнул рукой на младшего. Пусть стогоправом или плугарем трудится, работы всем хватает. Новый дом Прокофий построил полностью сам. Всё до единого бревнышка собственными руками создавал. Пытался Митрофана привлечь, да тот не горел желанием помогать. А вскоре и вовсе заявил, что женится, да к супруге молодой уходит. - Неужто примаком хочешь быть в доме жены? - с укором спросил Прокофий у брата. - А ты бы не лез в мою жизнь, - огрызнулся Митя, - не сын я тебе. Меня и батя наш не особенно-то воспитывал, вот и ты не смей. Пожал плечами Прокофий, но не стал больше советов давать. Коли не по нраву Митьке старшего брата слушать, пусть под властью тестя живет. Время шло, женился Митрофан. Как жилось ему в родительском доме супруги, никому не рассказывал. Вскоре и Дашка замуж вышла за соседского парня. Погулял Прокофий на одной свадьбе, затем и на второй. Глядя на молодых, думал он о том, что и свою семью давно пора заводить. Размышлял с горечью, что в ранней молодости без продыху пахал по воле отца. Затем больше пяти лет отдал службе на Дальнем Востоке во благо семьи и родины Вернувшись, Прокофий снова трудился ради семьи. Вот и дом отстроил, чтобы жили все рядышком. О себе лишь не успевал думать. Решил Прокофий, что надо бы невесту искать. Вот только снова не успел, ведь началась Великая Отечественная. И отправился старший Романов на фронт. ПРОДОЛЖЕНИЕ под картинкой Не пропустите новые публикации Автор: Хельга #ХельгаОгонёкДуши Ссылка на станицу автора в конце темы.

Хельга 171,8 тыс подписчиков Подписаться Глава семьи. Часть 3 7 минут 20,8 тыс прочтений Вчера фото взято для иллюстрации с открытого источника mirturbaz.ru magnit.ru Реклама Часть 1 Часть 2 1935 год, Чесменка Дашка и Митька смотрели на брата во все глаза. Как же изменился брат после службы на Дальнем Востоке! Он даже будто бы стал выше ростом. - Митька, ну ты чего, - удивился Прокофий, - не узнаешь что ли братца? С грустной улыбкой Прокофий смотрел на Митрофана. Когда уходил старший брат из дома, младший совсем юным парнишкой был. Сейчас же перед Прокофием стоял взрослый мужчина. Сколько лет ему? Двадцать? Двадцать один? Неуверенно шагнул Митя к брату. Вроде как неуклюже и немного нехотя. Какая-то подозрительность была во взгляде, мелькнуло и недоверие. - Здорово, Пронь, - произнес молодой человек, пожал брату руку и вроде как слегка обнял. Растерялся немного Прокофий. Не так представлял он встречу с родными после многолетней службы вдали от дома. Ради семьи отравился он на Дальний Восток. Жизнью рисковал на чужбине, содействуя властям в борьбе с бандитами, что бесчинствовали на приграничной территории. Когда совсем худо было, успокаивал себя мужчина, что малые учатся в школе благодаря ему. И что снято с семьи клеймо кулацкого позора. И дом отцу возвращен. Заманчивые перспективы маячили перед Прокофием Романовым, ведь показал он свою храбрость и преданность советской власти за годы службы в Приморье. Останься он на Дальнем Востоке, был бы уважаемым человеком. Но отказался Романов от должности и почестей, что ему предлагали. Ведь ждали его на Родине сестренка с братишкой, да пожилой отец. Письма от родных не приходили, на это Прокофий не в обиде был. Хотя сам весточки слал регулярно. Только переживал за семью- как они там без него? И вот примчался он домой, будто на крыльях летел. Знал ведь, что ждут. А Митька с Дашкой сторонятся, будто не родные. И отца не видно. - Дашуль, а ты чего не обнимешь меня?- подмигнул он девчушке, что скромно стояла в углу. Реклама Надо же, когда покинул Прокофий дом, совсем девчонкой была сестра. А теперь вон какая стала, невеста, считай. Робко подошла юная красавица к брату, но обнимать не стала. А вот когда Прокофий сам заключил ее в объятиях, прижалась и будто-бы заскулила тихонько. - Ты чего малая? - еще больше растерялся брат. - Неужто не рады моему возвращению? А отец-то где? Зови его скорей. - Умер батя, - заплакала Дарья, - вот уже год, как нет его. Аграфена лютует, дочки её за прихлебателей нас держат. - Как умер? - ахнул Прокофий, и противный холодок побежал по всему телу. В оторопи глядел мужчина на сестру, поверить не мог в то, что она говорит. А Дашка все плакала, несвязно твердила про то, что Аграфена им в родительском доме житья не дает. Горько стало Прокофию, да постеснялся перед младшими слезы лить. Оно, конечно, не страшно, если и заревет. Да ведь что Митька, что Дашка помощи ждут от него и поддержки. Совсем духом упадут, коли и старший нюни распустит. - Как случилось же, Митька, что батя помер? - спросил Прокофий, стараясь сохранять спокойствие. - Аграфена сгубила,- угрюмо ответил брат, - он же кашлял дико вначале, затем лихорадка началась. А ты ж знаешь батю, он без дела не мог сидеть. - Знаю,- кивнул Прокофий и покачал головой. Одно за другим стали всплывать воспоминания - как с утра до ночи пахал Иосиф, как жену свою любимую непрестанным трудом уморил. - Ему бы лежать, а он все на ногах, ни минуты не отдыхал, - продолжал Митрофан, еле сдерживая слезы, - а когда упал без сил, Аграфена не пускала к нему лекаря. - Мы бегали за врачом, упрашивали его прийти к отцу, - подхватила Даша, - он сначала приходил…но каждый раз Аграфена вставала на пороге и говорила, что мы все выдумываем. И злилась на нас, дескать мешаем мы отцу отдыхать. turkishriviera.goturkiye.com Реклама Турецкая Ривьера Откройте для себя Турецкую Ривьеру. Подробнее Рассказала Даша, что не стал больше лекарь ходить к ним. И тоже сердился, что отвлекаем его от важных дел. Ни детей, ни соседей не пускала Аграфена к мужу. А потом сообщила, что Иосиф умер. Прокофий слушал брата, а кулаки его непроизвольно сжимались. Ах, была бы их мачеха мужиком! С каким бы удовольствием проучил бы своими кулаками! Вот только Митька-то почему молчал? Он уже молодой, крепкий мужчина. Почему не дал отпор вздорной бабе? Задал Прокофий этот вопрос брату, не удержался от упреков. Митрофан сузил глаза с легким презрением, но промолчал. Дашка вступилась за него. - Ты, брат, не серчай на Митьку, не виноват он, - тихонько произнесла девушка, - и ругался он с мачехой, и грозил ей, да только… Поведала Дарья, что Аграфена еще при жизни Иосифа с мужиком другим загуляла. А полюбовником её оказался никто иной как заместитель главы сельсовета. - Пригрозил он Митьке, чтобы не лез к Аграфене, - рассказала Даша, - иначе напишет на него куда следует, никто и вступиться не посмеет. Вот и напужался брат, что одна я останусь. Митрофан угрюмо смотрел на Прокофия. И прошипел сквозь зубы, что пока тот по чужим краям разъезжал, он сестру защищал от вздорной мачехи. - Потому не смей винить меня, брат, - произнес он мрачно. - Почему мне не написали? Почему не сообщили? - Так и ты нам ничего не писал, куда мы будем письма отправлять, коли адреса не знаем.. - Я писал, да видать Аграфена письма перехватывала… aqua.laguna-land.ru Реклама Laguna. Товары для аквариумистики. Более 700 товаров: аквариумы, оборудование для аквариумов, декорации и аксессуары Перейти на сайт Пожалел Прокофий, что упрекнул Митьку, хотел примиряюще приобнять младшего братишку, да тот увернулся. Задели Митрофана укоры незаслуженные. Что мог он, то и делал, пока блудный родственничек где-то разгуливал и даже не ведал о том, что происходит в доме Романовых. *** - А ты изменилась, - с презрительной усмешкой произнес Прокофий, глядя на мачеху, - уже не такая пустоголовая, как раньше. Вот только совести, как не было так и нет. - Ты бы, Пронька, язык придержал, - ответила надменно Аграфена, уперев руки в боки, - иначе замолвлю слово и вылетишь ты из этого дома вместе со своими сиротками. Ох, как чесались руки у Прокофия проучить наглую бабу, что присвоила себе дом Романовых. Вот только не мог он руку на женщину поднять. Да и понимал, что такая особа может еще хуже дел натворить, да навредить Дашке с Митькой. Не зная как быть, направился Прокофий к председателю колхоза. Иван Борисович очень рад был видеть сына Иосифа Романова. Помнил он, как отправил молодого человека на службу. Знал, что на рискованное дело подбивал молодца, да только понимал, что иначе никак не мог помочь его семье. - Живой, - не веря своим глазам произнес глава колхоза, - а здоровый-то какой стал. Рад, что вернулся! Встал председатель из-за стола, подошел к Прокофию, да обнял его. Все смотрел он на Романова да радовался его возвращению. - И я рад был, когда возвращался, Иван Борисович, только вот…, - начал было говорить Прокофий, да не смог договорить. Как мог он поведать чужому человеку о том, что происходило в доме Романовых? radevit.ru Реклама Вот только председателю и не нужно было ничего рассказывать. Что Аграфена учудила, каждый в селе знал. Поговаривали даже, что за покойного Иосифа надо бы к суду привлечь. Да ведь спелась она с тем мужиком, что власть имел. - Знаю я все, Прокофий, знаю, дорогой, - покачал головой Иван Борисович, - нет управы у нас на твою мачеху. - Что ж делать мне? - в отчаянии воскликнул молодой человек. - Ждать милости от вздорной бабы? Трястись, что она и нас в могилу сведет, или мужик ее от нас избавится? Покачал головой председатель. Сказал он, что в отцовском доме Романовым оставаться нельзя. - Надо тебе, Прокофий, свою новую жизнь строить, - ответил Иван Борисович, - сам выучишься, уважаемым человеком станешь, и Митьке с Дашкой поможешь. *** Не понимал Прокофий, почему родной сын Иосифа Романова должен уходить из дома, что его дед строил, а отец до ума доводил. Не желал понимать и того, что младшим его брату и сестре надлежит покинуть родовое гнездо. И все же, стиснув зубы, подчинился он зову разума. А председатель по старой дружбе подсобил Романовым. Отучился Прокофий на тракториста, стал работать. Дашка, как школу окончила, на ветеринара учиться решила. Митрофан вот только не желал обучаться. Не тянуло его профессию получать. Уговаривал его старший брат, ругался даже с ним, но все без толку. Становился Митя все упрямее да упрямее. Будто нарочно наперекор Прокофию хотел все делать. Понял это старший брат, да махнул рукой на младшего. Пусть стогоправом или плугарем трудится, работы всем хватает. Новый дом Прокофий построил полностью сам. Всё до единого бревнышка собственными руками создавал. Пытался Митрофана привлечь, да тот не горел желанием помогать. А вскоре и вовсе заявил, что женится, да к супруге молодой уходит. - Неужто примаком хочешь быть в доме жены? - с укором спросил Прокофий у брата. - А ты бы не лез в мою жизнь, - огрызнулся Митя, - не сын я тебе. Меня и батя наш не особенно-то воспитывал, вот и ты не смей. Пожал плечами Прокофий, но не стал больше советов давать. Коли не по нраву Митьке старшего брата слушать, пусть под властью тестя живет. Время шло, женился Митрофан. Как жилось ему в родительском доме супруги, никому не рассказывал. Вскоре и Дашка замуж вышла за соседского парня. Погулял Прокофий на одной свадьбе, затем и на второй. Глядя на молодых, думал он о том, что и свою семью давно пора заводить. Размышлял с горечью, что в ранней молодости без продыху пахал по воле отца. Затем больше пяти лет отдал службе на Дальнем Востоке во благо семьи и родины Вернувшись, Прокофий снова трудился ради семьи. Вот и дом отстроил, чтобы жили все рядышком. О себе лишь не успевал думать. Решил Прокофий, что надо бы невесту искать. Вот только снова не успел, ведь началась Великая Отечественная. И отправился старший на фронт. Хельга. #ХельгаОгонёкДуши Продолжение под картинкой. Ссылка на страницу автора в конце темы

Хельга Глава семьи. Часть 4 22.02.2025 г. Осень 1941 год. Грузовик, в котором ехал Прокофий Романов вместе с двумя десятками советских солдат, даже не добрался до пункта назначения. Рядом с деревушкой Комарово попали бойцы под обстрел. Никто из отряда, что направлялся на задание, не остался в живых - так сообщили немцы своему руководству. Вот только никто не знал о том, что один солдат выжил. Он был ранен в бедро, а еще осколком задело его лицо. Выжившего бойца звали Прокофий Романов. Не помня себя, из последних сил полз солдат куда-то вперед. А, добравшись до избушки на окраине деревни, потерял сознание. Здесь и нашла его одинокая старуха. Баба Катя давно овдовела. Был у неё сын, который умер в младенчестве. Тосковала по нему безутешная мать, да умом и тронулась немного. Не была баба Катя сумасшедшей, вот только от людей отдалилась. А сострадание к ближнему, видать, не растеряла. Увидела раненого и ужаснулась. - Не дотянешь ведь до утра, миленький, - ахнула бабуля. Как сухая старушонка перетащила полуживого здоровяка в свой дом, этого никто не знал. Сам-то Прокофий точно не мог идти. Выхаживала беднягу всю ночь, а под утро пошла к лекарю Василию. - Сын мой объявился, - соврала бабка, понимая, что раненый солдат в деревне может навлечь беду. Немцы-то рядом. - Помер же он в младенчестве, бабка, чего ты несешь? - воскликнул лекарь - Расскажу, милок, на досуге, как оно было, - сочиняла бабка. - Грех же был у меня, потому сказала всем, что умер ребеночек-то. А он жив. Кое-как добрался до матушки, а в переплёт попал, кровью истекает. Пришел лекарь Василий к бабе Кате, чтобы глазами своими увидеть сынка её вроде как покойного, да вроде и живого. С первого взгляда все понял, но не смог возразить бабуле. Видать, да и правда считала раненого солдата своим сыном. - Он же в меня, умом-то недалеконький, - продолжала сочинять баба Катя, - дурачок совсем. По нему и видно - блаженный. Не берут таких в армию. Потому и немцы трогать не станут, ежели чего. Покачал головой старый лекарь, пожалел бабулю. Ни слову её не поверил, но помощь больному оказал. Сказал правда бабке, чтобы осторожнее была, а “сына” своего никому не показывала. - Вот тебе, бабуль, лекарства, давай каждый день ему, - сказал Василий, - а я по случаю заходить буду процедуры нужные делать. Выходила баба Катя “сына” с помощью лекаря Василия. И имя ему дала - Боренька. Ведь именно так звали ребенка, что потеряла она много лет назад. “Боренька” начал потихоньку вставать, вот только не помнил ничего. И речь у него была нарушена. Еще и ходил еле-еле. - Может, и правда это сын бабы Кати, чудом выживший? - шептались соседи. - Слыхала я, будто Катя в молодости и правда дитя нагуляла. А потом избавилась от него, чтобы муж не разгневался, - сплетничала старая Авдотья, - а теперь нашелся он. Ох, не повезло в жизни бедняге. Не было ни слова правды в этих сплетнях, но были они на руку бабе Кате и её “Бореньке”. Даже когда немцы прошли по деревне, они поверили, что бабуля живет со своим сыном умалишенным. Перекошенное лицо, плохая речь, “кривая” походка - никто не видел в этом ничего опасного. Время шло, в голове Прокофия стало постепенно что-то проясняться. Поделился он этими мыслями со своей спасительницей, а бабуля в плачь. - Кому расскажешь, несдобровать нам, - зарыдала баба Катя. - И тогда помру я сразу. И тебе не жить, и мне незачем. То ли сжалился Прокофий над бабулей, то ли проявил трусость и малодушие, но остался он жить в её доме. А поскольку руки были у него золотые, то стал мужчина хорошим помощником старой женщине. И забор ей починил, и дом поправил. Скрасил Прокофий доброй бабуле последние годы жизни. Померла бабка, за неделю до Великой победы советских войск над Германией. Вот тогда Прокофия уже ничего не держало. Решил вернуться в родное село. Вот только первым делом в военкомат отправился Романов. Рассказал свою историю от начала и до конца. Раны и демонстрировать не требовалось - все же на виду. Но не помогло это Прокофию. Даже не дошел он до родного дома, был арестован за дезертирство и отправлен в лагерь. 1954 год - Судись, коли считаешь, что прав, - ехидно улыбаясь, произнес Митрофан. С презрением смотрел младший брат на старшего. С брезгливостью оглядел он лицо, отмеченное шрамом от осколка снаряда. - Мы же с тобой одна кровь, - Прокофий пытался воззвать Митрофана к совести, - у одной матери родились, от одного отца. Этот дом я для нас строил с первого до последнего бревнышка. - Так жалуйся, - надменно глядя на брата, ответил Митя, - вот только чего стоит твое слово, когда ты столько лет по лагерям мотался? Многое говорил Митрофан брату. Странная злость звучала в его словах. Он будто обвинял Прокофия за то, что тот оставил семью, отправившись на Дальний Восток много лет назад. И слышать не желал, что это было во благо своих близких. - А после войны ты снова пропал, - высказывал Митрофан брату. - Знаю, что не по своей воле. Вот только за подвиги и хорошие дела людей в лагеря не отправляют. А ты отсиживался все годы у полоумной бабки. Ни капли не стыдился младший брат того, что сделал. А ведь сотворил он очень нехорошее дело. Разобрал дом, что строил Прокофий, до последней дощечки разобрал, до единого бревнышка. Как ни пытался поговорить старший брат с младшим, да всё без толку. Что мог, то забрал себе Митрофан. Ведь попал он много лет назад под власть отца своей жены, вот и стремился хоть как-то перед тестем выслужиться. Как объяснит он главе семейства, что надо бы вернуть добро? Горько было Прокофию смотреть в чужие глаза брата. Но не стал он больше доказывать ничего. Сказал, что судиться не станет, и ушел прочь. Зашел к Дарье, сестренке младшей. Та холодно расцеловала брата, но даже в дом не позвала. - Иди, Пронь, ступай прочь, прошу тебя, - тихонько сказала Даша, выводя брата за порог, - муж мой очень стыдится, что брат у меня в лагере был. Не похвалит за то, что тебя привечаю. Не стал Прокофий больше ни о чем с сестрой говорить. Сказал, что всё понимает и зла не держит. А сам отправился куда глаза глядят. Вот только из-за слёз эти самые глаза даже дорогу не видели. *** Трудно пришлось Прокофию Романову. В родной деревне о нем уже и не помнили. Председатель Иван Борисович помер давно, помочь с устройством было некому. И все ж золотые руки, светлая голова, да полученная наука помогли Прокофию найти свой путь. Вернулся он к работе тракториста. В колхоз поступила новая техника, а местные работяги с ней разобраться не могли, вот и призвали Прокофия на помощь, не растерял он навыки за годы лагерей. Вот и стали к нему потихоньку прислушиваться, постепенно возвращалось былое уважение. И всё ж чужим был Прокофий в родном селе. Ходил будто неприкаянный, никому не нужный. С тоской глядел на ровесников - у кого-то ведь уже и дети повырастали... Отцы уважаемых семейств берегли дочек от общения с Прокофием. Признавали, что мужик он добрый, толковый. А все ж прошлое дурное у него - неспроста ведь! Так бы и остался Романов бобылем, как бы не Валюха. Дояркой она была. Женщина немолодая, со следами былой красоты, вот только грустная очень. И лицо вечно мрачное. Зацепила она сердце Прокрофия - вот этой самой тоской во взгляде и зацепила. Стал мужчина знаки внимания Валентине оказывать - та долго не принимала ухаживаний. А потом как-то разговорились немолодые люди да стали встречаться. - Не могу я, Прокофий, сердце свое тебе открыть, хотя и вижу, что человек ты хороший, - говорила Валентина, еле сдерживая слезы. - Слишком много предательства на своем пути встречала. - Коли кто и может понять тебя, так это тот, кто тоже от предательства страдал, - отвечал Прокофий. - Стало быть, понимание между нами имеется. Хочу, чтобы открыла ты мне свое сердце. Не сразу, но поведала Валентина о том, как во время войны случилась у нее связь внебрачная. Полюбила она солдата, что по каким-то делам в их деревню наведывался. - Было у нас с ним всё, как у мужа с женой было, - опустив глаза, рассказывала Валентина, - целый год ездил к нам. А потом явился и рассказал, что невеста есть у него в городе. Забеременела Валентина, а потом ребеночка родила. Только и дня не прожила девочка. Хотела скрыть этот грех, да сестры прознали, много лет потом они её тайной шантажировали. Последний кусок забирали, грозясь рассказать всем о позоре. - То есть знаешь, какого это, когда самые родные в спину бьют, - задумчиво произнес Прокофий. Он, действительно, понимал горе Валентины, как никто другой. ЭПИЛОГ Два раненых сердца, наконец, нашли друг друга и соединились. Немолоды были Прокофий и Валентина, когда свела их судьба. Не случилось между ними страсти или горячей любви. Понимание, нежность, уважение, тепло и сострадание - вот что соединило их. Поженились они через год после знакомства. Судьба сложилась так, что покинули Романовы родную деревню. Отправились они в город Лиман, оба работали на сахарном заводе. Валентина родила мужу троих детей - двоих дочерей и сына. Жила семья дружно, в тепле и уважении… Благодарю за прочтение. Не пропустите новые публикации! #ХельгаОгонёкДуши Чтобы прочитать другие рассказы Хельги — нажмите на хэштег автора ( красную строчку) или на картинку-ссылку в конце темы. Рассказ опубликован с личного разрешения автора для группы ,, Огонёк души".