Феня-Агафья

Баба Феня была ещё более гротескным и комическим персонажем, чем Нила. В её голове функционировала свалка знаний и впечатлений — три класса сельской школы, работа вагоновожатой на знаменитом 15 номере, идущем до Слободки, труд на трикотажной фабрике и главный источник информации и лайфхаков — советы из отрывного календаря. Позже к ним добавился просмотр латиноамериканских мыльных опер, и тогда её монологи стали окончательно крышесносными и сюрреалистичными, как у Анри Бретона, если бы он мог говорить на суржике.
Феня считала, что кроме неё никто не даст нам правильного женского воспитания и мы точно загнёмся от бытовых тягот. Она регулярно учила всех, включая папу, что для роста волос нужна «мыльна шапочка». Суть процедуры — ложку шампуня полчаса (не меньше) тщательно взбивать на голове. Но для гарантированного результата лучше брать хозяйственное мыло. А для роста груди надо чтобы за неё подержался мальчик. Её саму всего-то разок прихватили — и вот отличный результат налицо. В оладьи полагалось класть «отаку крышечку соды», а вареники лепить величиной с ладонь под девизом «раз, два, три — морду втры».
Феня любила вставлять в речь подхваченные «умные» слова, значение которых понимала смутно. «Отредактыровала тебе карточку ко дню рождения!» — с гордостью говорила она, вручая с букетом тюльпанов из палисадника открытку с жуткими грамматическими ошибками и стихами в стиле «неба-хлеба».
«Нашла в календарном листике отличный рецепт от кашля, пиши: керосин, вазелин, красный перец, короче, всего семь составлентов».
Когда в 1990-е на эстрадном небосклоне появилась Верка Сердючка, я очень расстроилась. Потому что пока мы с сестрой продумывали планы, как прославиться и заработать на монологах бабы Фени, не разругавшись при этом с роднёй, Сердючка просто повторила её манеру общения.
Младшей сестре привезли пианино. Бабушка с торжественным лицом медленно тыкала пальцем по клавишам от «до» до «ля», ударяя ногой по педали. Подождав пока утихнет стон расстроенного инструмента, она вкрадчиво и абсолютно серьёзно интересовалась: «Я правильно подобрала созвучие нот?».
Зато Феня пекла божественные пирожки в промышленном количестве, останавливая мартен только в Великий пост. Набожность в ней отлично уживалась с предрассудками и ритуалами, смысл которых был утерян задолго до изобретения. Сам Хичкок мог бы позаимствовать у Фени пару отличных идей. Никогда не причёсываться на улице — птичка унесёт волосы на гнездо вместе с женским счастьем, и замуж не выйдешь. До 80 лет, увидев ласточку, она начинала тереть лицо со словами: «Ласточка-ласточка, забери моё ластовиння...» Глухие или просто вредные ласточки игнорировали просьбы, и веснушки оставались на весь сезон, чем очень её огорчали. Примета от бабы Фени: «Упала расчёска, подними и поцелуй, а то всрэшься помиж людьмы».
«Ой, разорите семью! Кто на вас женится?!» — причитала она с видом инспектора, достав картофельные шкурки из ведра, чтобы проверить, насколько тонко мы срезали кожуру.
Феня вообще была патологической жадиной. Под столом хранился запас продуктов на случай ядерной бомбардировки, примерно полтонны макарон и крупы. Запасы уже начинали шевелиться под покрывалом от количества мошки, но трогать их было нельзя. Только ежемесячно пополнять, несмотря на то, что стол левитировал на мешках где-то в 15 сантиметрах от пола. Несмотря на немаленькую пенсию, она к ужасу папы периодически совершала набеги на мусорники и гордо приносила нам «трофейные» игрушки.
Но главный её грех в наших глазах был в том, что она сдала папу в интернат. Практически отказалась, когда ему было семь лет. А потом, уже взрослому, запретила жениться на маме. Папа совершил невозможное — мало того что выжил в интернате на 15 копеек в день и стал отличником, ещё и поступил в недосягаемую блатную высшую мореходку и стал яхтсменом с мировым именем. Будущий моряк всегда был завидным женихом, а мама — нищая босячка. Не лучшая партия, тем более что Феня нашла ему в селе дородную невесту с коровой. Сначала она высказала своё неудовольствие, потом писала письма с проклятиями. Не помогло. Неделю караулила под ЗАГСом, чтобы не дать им расписаться. Но в какой-то момент физиология победила, и пока она отлучилась на пять минут в туалет, не подозревающие о засаде родители забежали между соревнованиями поставить подписи. Мама как настоящая дочь Молдаванки помнила что месть — это холодное блюдо. Она молча терпела все обиды и обвинения лет семь, пока сердце Агафии Сергеевны не расплавилось от любви к внучкам, и тогда рассказала нам и об интернате и о росписи. Такого компромата было достаточно, чтобы мы сразу искренне и надолго невзлюбили бабушку. Вскоре сбылась Фенина мечта всей жизни — отдельная квартира. И она переехала из коммуны на Дальницкой в Черноморск, маленький город — спутник Одессы, поэтому виделись мы теперь только по праздникам.
Уже взрослой я узнала настоящую причину нелепой скупости — когда Фене было 15, на её глазах от голода умерли отец и девять младших братьев и сестёр. А маму, которая ушла собирать на поле колоски, она так и не нашла. Без вещей и денег Феня доплелась до дороги и на попутке приехала в Одессу. Рассказывать про Голодомор боялась до конца девяностых. Муж-милиционер, который систематически избивал Феню, по кармической прихоти попал под трамвай на её маршруте, после его гибели денег прокормить двух детей у безграмотной швеи, работавшей в две смены, не было. И младшего, слабого и тихого, она отдала в интернат, а бойкий и шустрый старший вырос во дворе и стал вором-рецидивистом.
Уже давно нет ни Фени, напевающей «я шахтарочка Маруся — чорни бровы я не маю, але не журюся», ни Нилы, затягивающей «У меня есть сердце...»
Такие разные, они оказались невероятно похожи своей живучестью и алогичным всепобеждающим христианско-буддистским пофигизмом к историческим и личным катастрофам. О, как они умели с удовольствием кивать себе в зеркале в любом возрасте и размере, гордиться удачно купленными помидорами, радоваться найденной монетке и снятым с отёкших ног туфлям. Эта невероятная врождённая материнская щедрость и любовь к жизни во всех её проявлениях, наверное, и были тем самым секретом и подарком настоящих одесситок. Кажется, он оказался даже важнее фамильного рецепта гефилте фиш.
Автор Юлия Верба