От так от!

Владимир Фольварочный
– Дедушка Яша, я больше не хочу-у-у! Ну его в тухес этот фала-а-афель! – лучше расскажи, как ты был артистом у кине!
– Шё значыть, фалафель бобэ Фиры – ув ту-у-ухес?! И ты тада шё? – будешь сы-ы-ытый? Бобэ Фира оторвьёт нам бэйцелэ!
– Та мы скажем, шё я всё съе-е-ел!
– Лёвчик, обманывать нехорошо-о-о, но, если ты хотишь за мене послу-у-ухать, – один раз не шчитается. Один ра-а-аз таки надурым бобэ Фи-и-иру – она дурыт мене всью жи-и-изнь!
– Наду-рим, наду-рим, в ту-хес фала-фель!
– Ну, и шё тебье, Лёвчик, сказать за кинэмато-о-ограф? От был када-то ув Чернови-и-ицах, значыть, народный тиятэр, и я ув ём был таки аж самый главный арти-и-ист!
– Ой, дедушка, ты был главный народный арти-и-ист?!
– Ну-у-у… вобшчем да-а-а И от ра-а-аз ув нашом городи знимали кино, кажись за рэволю-ю-цию. Рэжисьёр аж з Москвы-ы-ы, наш человье-е-ек, канечно, прыгласил тоже на-а-аших: мене, как таки лу-у-учего актьёра, и ешчё парочку з нашого тиятэру, токо вже на эпизиди-и-ичецкие роли.
– На пизидические?! Ты шё, знимался в порну-у-ухе? Кла-а-асс!
– Ну ты, Лёвчик, таки дурной на всью го-о-олову! Игде ты видел порнуху за рэволю-ю-юцию? А может... – иди знай! Эпизидичецкие – это, када токо пару ра-а-аз – и всьё-ё-ё! По-о-онял?
– Понял-понял!– токо пару ра-а-аз, а в порнухе – всю дорогу! И ты, конечно, согласился? Я бы сразу согласился!
– Оно мене было на-а-адо? Лишний геморо-о-ой! Ну, а шё делать, Лёвчик? Отказаца таки невдо-о-обно, – такие люди просют! Ну я, конечно, всьё взвье-е-есил и дал таки свой прынципияльный, значыть, согла-а-асие.
– И кого ты играл, дедушка?
– Та там по ходу дела, кажись у Владивостоку, японские солдаты шё-то там, увроде, захвати-и-или… А, може, шё-то охраня-я-яли… И от на зъёмках рэжисъёр, вьесь вже сильно ув не-е-ервах – аж синий, крычыт: «А тепьер виходют япо-о-онцы!». И от, Лёвчик, прэдстав себье такой, значыть, картина кисти Айвазоцкого: из от такыми от здоровьеными ша-а-аблями, такой себье похо-о-одочкой, споко-о-ойненько, бэз хипеша, виходють, значыть, тры япо-о-онца: Нахтига-а-аль, Розенфе-е-ельд и зпьерэду я – твой зейде Яша! Как тебье такой экспози-и-иция? Это таки было шё-то! Да-а-а…
– И шё да-а-а? Ты играл таки простого японского солдата? И просто шё-то там охранял?!
– Не-е-е, ви токо посмотры-ы-ыте! – и как вам наравьица этот крупный шмаркатый искусствовь-е-е-ед? Тоже мене крытик знайшёлся! Мишигине ко-о-оп, и шёб ты таки знал, простых солдатов ыграли Нахтигаль и Розенфе-е-ельд! А я зыграл таки Гла-а-авного солдата! От так от!
– И шё было потом?
– Потом было, шё ми, вже ув нашом тиятэрэ, до День побье-е-еды ставили пьесу за войну. Нахтигаль, Розенфельд и я-я-я, значыть, твой зейде Яша, зыграли таки сильно отрыцательных немье-е-ецких солдатов. И шоб йим увсем, зво-о-олочам, холэрэ ин бо-о-ойх!
– Фашицких солдатов?!!!
– А каких ешчё-ё-ё? Шё ли изра-а-аильских?! Та йих тада ешчё не было у прое-е-екти!
– А русских солдатов тада шё ли тоже не было? Или не было с вот таким здорове-е-енным но-о-осом, как у тебя? Хи-хи-хи! А у японцов разве бывает такой нос?
– Ну всьё! Ты мене вже таки достал из этим но-о-осом! Или ты имьеешь понятие за иску-у-уство?! Нормальный еврэйский но-о-ос! На себья посмотры, миши-и-игинэ! И шё таки главнее – нос или видаюшчий тала-а-ант? Сильно умный, засра-а-анец! Иди отсюдова из свойим сильно ранним разви-и-итиём и не капай мене таки на мо-о-озги, малхаму-у-увес! От так от!
– Ну, де-е-едушка, мене же интересно, шё было пото-о-ом?
– Шё пото-о-ом, шё пото-о-ом! Тихо сядь камьенем на свой дурной тухес и слушай сюда. Када зейде Яша, говорыт за свой суро-о-овий жизненый о-о-опит, он таки брэхать не лю-ю-юбит! Понял, шлимазл?
– Понял-понял! Только не понял, почему я – шлима-а-азл?
– От, шёб ты таки по-о-онял, и хотишь вирости у-у-умный, как зейде Яша, – вчись хорошо говорыть на идиш и русский язы-ы-ык. И слушай сюда – дедушка Яша знает жизнь из ра-а-азной стороны! От так от! И шё ты там говорыл за мой тала-а-ант? А, ну да, кане-е-ечно. Потом, значыть, я прыйнял категорычецкий рэше-е-ение и таки завьязал из актьёрским карьером наотрэ-э-эз!
– Почему? У тебя шё, кончился выдающий талант?
– Почему-у-у, почему-у-у! Таланту ув мене навалом, как гра-а-ази, а потому, шё я пострадал за тех сраных фаши-и-истов, и мене за них таки вигнали з тия-я-ятэру! И я, ув конец концов, прыйнял твьёрдый рэшение наотрэ-э-эз! От ми и виехали сюдо-о-ой, ув Изра-а-аиль! Та родина таки шё-то мене не по-о-оняла.
– Я тоже шё-то не понял, дедушка! И за шё тебя за тех сраных фашистов таки выгнали?
– Игде ты навчился таких паскудных вираже-е-ениев? Следи за правильный язы-ы-ык!... За шё ви-и-игнали, за шё ви-и-игнали! За то, шё я таки был еврэ-э-эй!!! Я вже молчу за той факт, шё заместо «Яво-о-оль, герр офици-и-ир!», я на сцени всьё врэмья гэроичецки крычал: «Гево-о-олт, хер офици-и-ир!!!». Ой-вэй, навьерное, таки од не-е-ервов. Дурная публика дико ржала, как самаше-е-ечая. И эта парочка адиё-ё-ётов, прыкоцаные Нахтигаль из Розенфе-е-ельдом, тоже ржали, как подорваные, – зво-о-олочи, а пострадал токо один я-я-я! Как шё – так виноватый еврэ-э-эй! Да-а-а, Лёвчик, а ты говорышь – видаюшчий тала-а-ант. Не посмотрэ-э-эли.
– Почему ты плачешь, зейде Яша. Я же теперь знаю, что ты был главный народный артист!
– О-о-о, помню, как ми из Нахтигалём и Розенфе-е-ельдом таки расписывали пульку утро-о-ох! Да-а-а, было дело! Ну, а шё тепье-е-ер? А, тепье-е-ер, Лёвчик, докушивай свой фалафель, и не будем дурыть бобэ Фи-и-иру – она мудрый же-е-енщина и таки любит нас обо-о-ох. Тебья, Лёвчик, канечно, бо-о-ольше! А дурыть тех, хто нас сильно лю-ю-юбит, таки не есть хорошо-о-о! От так от…
2012 г.