Предыдущая публикация
Сегодня последнее воскресенье Великого Поста.
Вход Господень в Иерусалим (Вербное воскресенье).
Все знают события того дня. Толпа восторженного народа встречает Христа, как Мессию. Они ждут, что Он сейчас начнет освобождать Иерусалим от римлян, восстановит их избранничество, вернет им свободу, сделает их счастливыми. Пройдет всего неделя и этот простой, никому не опасный, доступный всем Человек будет этими же самыми восторженными людьми предан и оболган, будет брошен в последние мгновения жизни своими последователями, истерзан и казнен. А Его последователи столетиями будут представляться окружающим в виде преступников, сумасшедших, врагов государства и общества. Он объединит вокруг себя миллиарды людей – от рыбаков Палестины и мытарей до ученых, художников и полководцев. Но это будет потом … после… а сейчас они кричат «Осанна», машут ветвями пальм и бросают свои одежды под ноги осла, на котором Он едет. Им радостно…
События, произошедшие две тысячи лет назад, оказываются очень современными, если вспомнить, как и сегодня изменчиво мнение толпы, как часто и сегодня побеждают не рассудок, не сердце, а большинство. Как часто воображение, фантазии, тревоги, страхи вызывают у людских масс образы, которые они проецируют вовне – на людей, события, обстоятельства. Отчего потом оказывается, что стремление к добру, счастью, порядку непостижимым образом приводит к катастрофам, несчастьям, гибели людей и эпох.
Толпа всегда нуждается в объекте обожания, она очаровывается, влюбляется с первого взгляда, со второго-третьего слова – именно с этой любовью, с этим обожанием толпа встретила Христа у Золотых ворот Иерусалима. Он мог бы ничего не говорить и не делать – отчаявшиеся, изверившиеся, чувствующие скорую гибель своего мира люди (до падения Иерусалима и разрушения Храма оставалось около сорока лет и многие, встречавшие Христа, это увидят) должны были хоть на кого-то направить свою надежду. Они что-то слышали о том, что Он говорил, что о Нем говорили – остальное дорисовало воображение, страсть, возбуждение, слухи.
И ей всегда надо хоть кого-то обвинить в несбыточности этой надежды. Толпа нуждается в ненависти так же, как и в любви и обожании. Поэтому уже через несколько дней те же самые люди кричат Пилату «Распни Его!» за то, что Он обманул надежды, которые не давал, за то, что не выполнил то, чего не обещал. Многим из них, наверное, потом казалось, что они погорячились, что за них кричало отчаяние, обида, гибнущая последняя надежда: «Ну вот, и этот тоже не спас…» Но что с того? Именно так, из этого крика, потрясания рук, жажды увидеть своими глазами Его смерть, родилась сегодняшняя демократия. Пилат ведь предложил свободно и всенародно выбрать на казнь одного из двоих. И они выбрали. Об этом в минуты рассуждений о демократии стоит иногда вспоминать.
А на Него взвалили крест и Он пошел на Голгофу… И почти никто не отправился за Ним. Никто не подумал, придя домой в тот же день, сидя вечером в харчевне, возясь с детьми: «что же мы наделали?» Он умирал на кресте, видя предпраздничный, возбужденный, суетящийся город, с небольшого пригорка можно было различить толпы хлопочущих, куда-то спешащих людей, озабоченных покупками, подарками, грядущим жертвоприношением. Никому не было дела до того, что там неподалеку, за стеной, происходит. Кого-то казнят? Ну так и что? И вчера казнили и завтра будут казнить. "Жизнь продолжается", думали они, не понимая, что через несколько часов, когда Он скажет «Совершилось», все эти жертвы, праздники, ритуалы будут уже не нужны.
Но пока еще ничего этого нет. Пока еще кричат «Осанна» и машут ветвями. Пока еще Он направляется в Храм. Он знал, чем все кончится, уже тогда. Кто отречется, кто усомнится, кто предаст, как будет больно и одиноко. Мы знаем сейчас. Поэтому они тогда в этот день просто радовались. Для нас же это время подготовки к сопричастности Его страданиям, смерти и Воскресению.
Да, радость есть. Но все-таки она как-то горчит.
Все знают события того дня. Толпа восторженного народа встречает Христа, как Мессию. Они ждут, что Он сейчас начнет освобождать Иерусалим от римлян, восстановит их избранничество, вернет им свободу, сделает их счастливыми. Пройдет всего неделя и этот простой, никому не опасный, доступный всем Человек будет этими же самыми восторженными людьми предан и оболган, будет брошен в последние мгновения жизни своими последователями, истерзан и казнен. А Его последователи столетиями будут представляться окружающим в виде преступников, сумасшедших, врагов государства и общества. Он объединит вокруг себя миллиарды людей – от рыбаков Палестины и мытарей до ученых, художников и полководцев. Но это будет потом … после… а сейчас они кричат «Осанна», машут ветвями пальм и бросают свои одежды под ноги осла, на котором Он едет. Им радостно…
События, произошедшие две тысячи лет назад, оказываются очень современными, если вспомнить, как и сегодня изменчиво мнение толпы, как часто и сегодня побеждают не рассудок, не сердце, а большинство. Как часто воображение, фантазии, тревоги, страхи вызывают у людских масс образы, которые они проецируют вовне – на людей, события, обстоятельства. Отчего потом оказывается, что стремление к добру, счастью, порядку непостижимым образом приводит к катастрофам, несчастьям, гибели людей и эпох.
Толпа всегда нуждается в объекте обожания, она очаровывается, влюбляется с первого взгляда, со второго-третьего слова – именно с этой любовью, с этим обожанием толпа встретила Христа у Золотых ворот Иерусалима. Он мог бы ничего не говорить и не делать – отчаявшиеся, изверившиеся, чувствующие скорую гибель своего мира люди (до падения Иерусалима и разрушения Храма оставалось около сорока лет и многие, встречавшие Христа, это увидят) должны были хоть на кого-то направить свою надежду. Они что-то слышали о том, что Он говорил, что о Нем говорили – остальное дорисовало воображение, страсть, возбуждение, слухи.
И ей всегда надо хоть кого-то обвинить в несбыточности этой надежды. Толпа нуждается в ненависти так же, как и в любви и обожании. Поэтому уже через несколько дней те же самые люди кричат Пилату «Распни Его!» за то, что Он обманул надежды, которые не давал, за то, что не выполнил то, чего не обещал. Многим из них, наверное, потом казалось, что они погорячились, что за них кричало отчаяние, обида, гибнущая последняя надежда: «Ну вот, и этот тоже не спас…» Но что с того? Именно так, из этого крика, потрясания рук, жажды увидеть своими глазами Его смерть, родилась сегодняшняя демократия. Пилат ведь предложил свободно и всенародно выбрать на казнь одного из двоих. И они выбрали. Об этом в минуты рассуждений о демократии стоит иногда вспоминать.
А на Него взвалили крест и Он пошел на Голгофу… И почти никто не отправился за Ним. Никто не подумал, придя домой в тот же день, сидя вечером в харчевне, возясь с детьми: «что же мы наделали?» Он умирал на кресте, видя предпраздничный, возбужденный, суетящийся город, с небольшого пригорка можно было различить толпы хлопочущих, куда-то спешащих людей, озабоченных покупками, подарками, грядущим жертвоприношением. Никому не было дела до того, что там неподалеку, за стеной, происходит. Кого-то казнят? Ну так и что? И вчера казнили и завтра будут казнить. "Жизнь продолжается", думали они, не понимая, что через несколько часов, когда Он скажет «Совершилось», все эти жертвы, праздники, ритуалы будут уже не нужны.
Но пока еще ничего этого нет. Пока еще кричат «Осанна» и машут ветвями. Пока еще Он направляется в Храм. Он знал, чем все кончится, уже тогда. Кто отречется, кто усомнится, кто предаст, как будет больно и одиноко. Мы знаем сейчас. Поэтому они тогда в этот день просто радовались. Для нас же это время подготовки к сопричастности Его страданиям, смерти и Воскресению.
Да, радость есть. Но все-таки она как-то горчит.
Следующая публикация
Комментарии 2