«Мент в законе»

«Вопль бессилия и безысходности !!!)
Кое-как облитературенный дневник – некие авторские изыски с весьма поверхностными и малоинтересными широкому кругу читателей, жизненными наблюдениями, выводами, вопросами недосказанностями и т п, в общем, по самому большому счету это, во многом наивная, муть c вопящим контекстом… (самое же ужасное в том, что 99% из написанного правда).
Аркадий Шевелев
1974 – 2019 г.г.
«МЕНТ В ЗАКОНЕ»
(Все формальные совпадения случайны)
_____________________________________________________________________________________
«Маленькие старые истории. Михал Никич»
Майор милиции Михаил Никитич Чонкин, высокий, полный, физически очень крепкий мужик, среди сотрудников просто «Михал Никич» работал начальником небольшого РОВД на Урале в маленьком городке, районном центре. На должность он попал случайно, так как блата в горкоме не имел и был из простых оперативников.
О нем можно было многое сказать, и хорошее, и не очень, но сотрудники его все-таки больше уважали, чем недолюбливали. Нужный процент раскрываемости Михал Никич «давал» постоянно, а по тому он долго всех устраивал, и горком партии и горисполком, и областное УВД.
При всем при том он был немного и еле уловимо чудаковат. И даже на совещании высокого уровня мог так сказануть в самый серьезный момент, что хоть стой, хоть падай. А лгал он, порою, так искусно и так самозабвенно, что потом сам же в это и верил, да и проверить его ложь практически никогда и никому не удавалось. В общем, опер был, что надо.
Вот о нем я и предлагаю Вам, уважаемый читатель, несколько маленьких, грустных, а, порою, и забавных, историй.
«Опоздал…»
Конец шестидесятых. 10 ноября, день милиции. Ленинская комната небольшого райотдела милиции в маленьком уральском городке. Гармошка, проигрыватель, бочка пива, водка рекой. Личный состав с женами вовсю празднует, как говорится, с песнопением и до бесконечности.
И вот среди такого веселия Паша Смирнов, сержант из КПЗ, по шутливому совету опера из уголовного розыска Сергеева, решил подойти к начальнику ГОВД Михаилу Никитичу Чонкину и попросить главное в своей жизни - квартиру. Служил он уже восемь лет, жена, двое детей, зарплата мизерная, 87 рублей в месяц, в общем, весело… .
Михал Никич за общим столом сидел немного особняком, но выпивал с каждым, кто к нему подходил. Вот и на Пашино предложение выпить за день милиции, согласился, с воодушевлением проглотил свои очередные полстакана водки и стал смачно закусывать ее квашеной капустой. Тут-то Паша и пролепетал заветные слова, говорил сбивчиво, кашлял, не знал, куда деть свои большие рабочие руки, но все-таки сумел объяснить, чего он хочет.
Михал Никич, заканчивая пережевывать капусту, сориентировался мгновенно и, влет, практически без паузы, с пьяным, но дружелюбным нахрапом выпалил: «Ну, вот ты где вчера был, а !? Ну, вот вчера еще на исполкоме четыре свободных квартиры было – я не знал, кому давать, а сегодня они уже ушли, то ли в ГорОНО их отдали, то ли в ГорЗДРАВ…»
В это время к Михал Никичу с очередным тостом уже подошел следующий сотрудник, пьянка была в самом разгаре, а Паша медленно поплелся на свое место за общим столом и в голове у него до конца праздничного вечера стучало одно слово – опоздал, опоздал, опоздал…
«В ближайшем будущем!!!»
Начало семидесятых. Горком партии. Годовое совещание работников административных органов, милиции, прокуратуры, суда. На трибуне, как и повелось, с докладом о положении дел с преступностью в районе была третий секретарь Анна Николаевна Базарова, которая была выдвинута на партийную работу из горторга, и внутренне, до конца, даже на посту 3-го секретаря горкома, так
и не смогла преодолеть глубинного страха перед этими самыми органами.
Зал, как всегда, дремал. Доклад быль длинный и практически беспредметный, как всегда все ругали милицию и никогда не трогали ни прокуратуру и ни, боже упаси, суд.
Анна Николаевна, изредка отрываясь от текста, видела и чувствовала, что зал откровенно спит и, решив встряхнуть аудиторию, нарочито резко подняв тон и громкость, повернув голову к президиуму, обратилась к сидящему там Михал Никичу со словами: «Михаил Никитич, так, когда же мы наконец покончим с преступностью в нашем районе !!! ??? »
Паузы между ее вопросом и громким и четким ответом Чонкина практически не было. Чонкин мгновенно сориентировался и ответил так же мгновенно: «В ближайшем будущем, Анна Николаевна, а вообще то у нас только два пальтА осталось нераскрытых и все».
Кто бы мог подумать, сколь этот ответ тогда был одновременно и ложным, и мудрым, и правильным. Отрицать наличие преступности было глупо. Отрицать возможность победы над нею было просто нельзя. Верить, что мы ее победим, было нужно. А вот сроки этой победы Михал Никич установил самые реальные – «ближайшее будущее».
Анна Николаевна была недалекой в вопросах криминологии, и вновь, с вялыми переливами, продолжила чтение доклада.
За окнами был зимний, холодный вечер. Людей, прибывших на совещание и попавших с мороза в тепло, быстро разморило, и зал вновь мирно задремал.
«Гонки по горизонтали»
Михал Никич с личным водителем Иваном возвращался из областного центра на новом, только что полученном на отдел, УАЗике-469 по трассе. Был вечер, смеркалось. Иван был водитель - Ас и машина попалась и новая и удачная, скорость была под сотню, оба сильно устали и обоим хотелось скорее домой. И вот в это время их, на более чем приличной скорости, значительно превышая положенные на трасе 90 км/час, обогнал «Запорожец» нового выпуска. Такого стерпеть не могли ни Чонкин ни Иван и последний стал выжимать из машины все возможное, чтобы догнать нарушителя. Догнать то догнали, но Ивану пришлось изрядно попотеть, чувствовалось, что в «Запорожце» сидит тоже водитель - Ас. Кое-как, но, все-таки, опередив этот «ЗАЗ», Иван «подрезал» его и обе машины встали.
Чонкин был вне себя от бешенства, но оно у него усилилось до крайних пределов, когда он увидел, что за рулем «Запорожца» сидела молодая женщина, практически девушка !!! Михал Никич, подойдя к кабине «Запорожца», путая цензурные слова с нецензурными, потребовал права, на что девушка показала ему сквозь стекло удостоверение сержанта милиции, в котором значилось, что она инспектор роты ДПС данного участка автотрассы, а как потом еще и выяснилось - мастер спорта по авторалли.
Михал Никич продолжал «кипеть» и потребовал у девушки открыть капот, прорычав, что сейчас «…все провода с трамблера оборву за такую наглость...». Девушка, на удивление, не выходя из кабины, рычагом открыла передний капот «Запорожца». Михал Никич радостно, предвкушая процедуру обрыва проводов и выдирания крышки трамблера, поднял его, а потом, не в силах удержать сильнейшего удивления, произнес растерянную фразу: «Иван, а у нее мотора то ведь нет…, как же она нас обогнала-то…».
Заволновался в тот раз Михал Никич и забыл, что у «Запорожцев» двигатель сзади. Девушка заливисто хохотала, Иван с трудом сдерживал смех. А сам Михал Никич, поняв, как он опростоволосился, обмяк, растеряно улыбаясь, и что-то мямля губами, сел в свой "УАЗ"- и они уехали.
Иван долго не рассказывал никому эту историю и не выдержал лишь, когда Михал Никича перевели в другой отдел.
«На вид»
1973-й год. Леху Сидорова, участкового инспектора на самом сложном участке города, на оперативке «драли» как Сидорову козу. Ругали за дело, но при этом все понимали, что на его участке, где оставались жить сплошь одни бывшие так называемые «химики», ранее отбывавшие наказание на стройках народного хозяйства, и навести там порядок было очень сложно.
Однако и просто так спускать ситуацию «на тормозах» было нельзя, надо было как-то Леху формально наказать. И вот начальник РОВД Михал Никич Чонкин, понимая, что такое наказание как поставить на вид, вообще, по сути, таковым и не являлось, предложил его к Лехе и применить, на том порешили, и разошлись.
Леха же успокоиться не мог и, будучи человеком практичным, но не сильно грамотным, спускаясь по лестнице отдела тихо и доверительно спросил у опера УР Сергеева, а что это значит – поставить на вид.
Сергеев же был из числа тех милицейских шутников-балагуров, которые с серьезным лицом так могли пошутить, что мало не покажется. И вот Сергеев ему на полном серьезе и сказал, что поставить на вид, это поставить провинившегося в коридоре, на виду у всех, на весь рабочий день, прямо напротив транспаранта где было написано, что КПСС – наш рулевой.
Леха испугался страшно. С полчаса в жутком волнении не мог решить – что делать, а потом все-таки вернулся к Михал Никичу, зашел в кабинет, чуть не падал на колени и просил дать ему любое другое наказание, но только «…не ставить его на вид».
Михал Никич долго не мог понять – что происходит, ведь в его разумении и наказанием то это считать было нельзя. Но потом, уже подняв Леху бухнувшего на колени, и подробно расспросив его, что к чему, Чонкин, а потом и Леха смеялись долго и искренне.
А положение дел на Лехином участке так и оставалось сложным пока бывших «химиков» оттуда не расселили. Хотя, наверное, дело было не только и не столько в этом.
«Теплое место»
Спросите у любого сотрудника – где самая хорошая служба в милиции, и любой ответит – в кадрах. Там работают люди всегда приближенные к начальству, На работе они всегда с 8 до 17-ти. В любом приказе о поощрении они почему-то всегда присутствуют в списке награждаемых, хотя находятся они не столь близко к «острию борьбы с преступностью». Как правило, из кадровиков потом «вырастали» балясники-замполиты, секретари парторганизации, и, как минимум, дежурные по отделу – практически за те же деньги сутки проболтаться в отделе, а потом трое суток отдыхать дома.
Опер уголовного розыска Сергеев, как-то сумел закончить заочно три курса юридического института, перешел на четвертый, получив, как тогда говорили, неоконченное высшее образование. Бегать опером он, честно говоря, устал, а тут подвернулась вакансия, на пенсию уходил всеми уважаемый Иван Петрович Карпов, майор милиции, кадровик отдела, участник Великой Отечественной Войны, орденоносец, который, как исключение, не был тем умащенным кадровиком.
Сергеев прямо пришел к Михал Никичу и прямо попросился на кадровую работу. На что Чонкин, находясь в своем амплуа, мгновенно спросил – а какое у тебя образование? Сергеев сказал, что вот, мол, теперь неоконченное высшее. На что Чонкин тут же мгновенно ответил, что такую должность можно назначать сотрудника только с высшим образованием и все. Сергеев вышел из кабинета.
Однако успокаиваться Сергеев не хотел и, решив довести интригу до конца, тут же подошел к оперу ОБХСС Хилькевичу и доверительно, как строгую тайну, сообщил, что Иван Петрович уходит на пенсию, что освобождается место в кадрах, что Хилькевичу нужно попробовать туда попасть, и что кроме него, Хилькевича, кандидатур туда в отделе просто нет.
Хилькевич на удочку клюнул и тоже пришел к Чонкину и прямо попросился в кадры. Но Михал Никич опять был в своем амплуа, и мгновенно задал тот же самый вопрос – а какое у тебя образование ?! Тот ответил, что высшее, на что Чонкин с воодушевлением ответил: «Ну и что ты там, в кадрах, с высшим-то образованием, будешь штаны просиживать что ли ?!».
Вопрос был исчерпан. А на кадры вскоре посадили участкового Виталю Корнева, то ли дальнего родственника Михала Никича, то ли жена у Виталия была обаятельная красавица, в общем, как-то так вот все и получилось.
«Итоги года»
Январь 1971-го совещание в Ленинской комнате РОВД. Итоги года. Справку о работе всех служб отдела с трибуны зачитывает замполит. В президиуме, соответственно, сидит Михал Никич Чонкин. В зале человек сорок сотрудников, среди которых участковый Саня Колмыков, умница, пьяница, настоящий народный поэт, балагур, острослов. И вот замполит начинает:
« - Впереди у нас ОУР »-, а Калмыков продолжает фразу так, что бы слышали в зале, но не слышали в президиуме: «Вечно пьян и вечно хмур!!!».
« - Ну а за ним - ОБХС»- читает замполит, а Калмыков вторит, бубня в рупор из ладоней на весь зал: «И деньги есть, и бабы есть!!!».
В зале практически уже стоит хохот. Все давятся от смеха, а замполит и Чонкин не могут ничего понять, и замполит мужественно продолжает: «А потом идет охрана».
Калмыков: «Ночью спит, а утром пьяна !!!»
Замполит: «А за ней идут ГАИ».
Калмыков: «Тоже пьют не на свои!!!» - и, уже не слушая докладчика, Саня забубнил:
« - А потом – забитый и за...роченный участковый оперуполномоченный !!!»
« - А следом следственный отдел, взятку взял и чуть не сел !!!».
После этого весь зал с трудом удерживал хохот, и совещание можно было бы уже заканчивать, но оно все шло, шло и шло…
«Отес и Мат»
КПЗ – (камера предварительного заключения, а по новому ИВС - изолятор временного содержания) в РОВД был маленький – четыре-пять камер и следственная комната, все.
Ефрейтор Советской Армии Сибагатуллин, недавно принятый на службу, и получивший очередное звание – младший сержант милиции, начал ее выводным по КПЗ. По-русски он понимал хорошо и говорил достаточно понятно, но с сильно выраженным акцентом и морфология с синтаксисом русского языка были для него пока трудны.
И вот в его первое дежурство оперативники задержали мошенника, который слезливо просился домой, просил разрешить ему хотя бы позвонить маме в другой город, путая каждый раз название этого города, что бы, мол, сообщить – где он и что с ним. На что Сибагатуллин с самой серьезной миной на лице, отвечал: «Я типер надолга твой и Отес и Мат. Телефона мина нет, кармушка стучи!!!».
Начальник ГОВД случайно услышал такой ответ выводного, он ему понравился и Сибагатуллин был поощрен.
«Тортик»
Петя Чехов пил по-черному, но в ГАИ работал. Не выгоняли его по тому, что каким то, ему одному известным способом, у него показатели по нарушителям были, чуть ли не самые высокие в области. В общем, от него ждали ЧП, но не выгоняли. Жена Пети больше всех, наверное, страдала от его пьянства и чего только она не делала, что бы муж перестал пить, а он как пил, так и пил. И вот наступил канун сорокалетия его супруги, которое она собралась отмечать широко, так как бабий век, известно, сорок лет. И она уже Христом Богом умоляла Петю хоть в этот день и хоть в начале празднования быть трезвым.
На Петю иногда коротенько наплывали светлые мысли и чувства, и он с утра в день именин жены решил не пить и даже захотел купить жене тортик. Надо сказать, что для него это был поступок. Было трудно, но до обеда он продержался, а потом становилось все труднее и труднее, но он брал себя в руки и все равно держался.
Четыре часа дня все-таки наступили, в тот день была пятница, можно было сматываться пораньше, и Петя побежал в ближайшую кулинарию за тортом, где он всегда регулярно остаканивался. Забежав туда, Петя купил тортик и уже, было, хотел бежать ловить попутку до дома, но буфетчица Клава, молча, по старой привычке, налила ему в стакан граммов 150 водки и, как в фильме про ковбоев, катнула стакан по гладкой поверхности прилавка и прямо Пете в руки…
Всего через три часа после этого Петю подвозили к его дому на подводе спящего и вуматину пьяного, руки у него на груди были сложены крестом, как в гробу, и на нем же сверху стояла коробка с тортиком, для жены.
Потом Петю все-таки, «по собственному», но выгнали.
«Наука побеждать»
Шестидесятые годы двадцатого века. Инспектор детской комнаты Нина Васильевна Порошина (в простом, между сотрудниками, разговоре, просто «Нинка», так, с ее условного разрешения, мы и будем ее далее называть) была из тех женщин, о которых великий русский поэт Н.А. Некрасов сказал, что они и «…в горящую избу войдут и коня на скаку остановят».
По званию она была лейтенант милиции и служила в ГОВД маленького уральского городка. Была она высокой, полной, физически очень крепкой с мощной мужской фигурой, ну просто такой ее создал Господь Бог. Сама по себе она была грубовата и бесцеремонна, а служба в милиции еще более укрепила эти ее природные качества характера. В общем милиционером она была, как говорится, что надо.
В это же время в ГОВД заместителем начальника по политической и воспитательной работе по путевке горкома партии работал бывший секретарь парткома одного из местных заводиков Юрий Петрович Брызгин, у которого, кроме искусства партийного оратора и какой-никакой способности убеждать массы в правом деле КПСС, других особых достоинств и качеств, необходимых для милиционера, не было. Он был невысокого роста и весьма скромной комплекции, но в победу коммунизма верил свято и на этом фоне искренне верил в то, что уж спорт-то занятия в отделе милиции он проведет легко и эффективно.
Наступил очередной спорт-день четверг. Все кого удалось загнать в спортзал, выстроились в линию и замполит Брызгин начал по деловому и нахраписто «командовать парадом», объясняя и показывая личному составу, как нужно проводить бросок через бедро по канонам борьбы «Самбо», которую он не знал и спортом в своей жизни никогда не занимался.
Для практической демонстрации «науки побеждать» он вызвал на спарринг Нинку, которая была в полтора раза выше него и в два раза толще и тяжелее. И вот наш Юрий Петрович, обхватив Нинку за талию насколько хватило его хилой ручонки, стал, по-другому не скажешь, корячиться и пытаться переместить центр ее тяжести на себя и провести бросок. После третьей потуги всем стало смешно, а Нинка, не зная что же ей делать в такой ситуации, вдруг сама мастерски сделала захват замполита и удачно шмякнула его о мат всем его тщедушным тельцем.
Что потом было, точно помнят немногие, но рассказывали, что замполит сначала как-то тревожно затих, потом начал тихо постанывать, потом перевернулся на живот встал на четвереньки и просто пополз к скамье, на которой так и просидел, тряся головой, до конца занятий.
Далеко не всем и далеко не просто давалась милицейская «наука побеждать» и одной веры в грядущее светлое будущее зачастую явно не хватало.
«Чистота и порядок»
Конец шестидесятых. Осень. К Михал Никичу после оперативки забежал молоденький участковый Серега Кулибин и просто без обиняков попросил разрешения забрать из двора РОВД машину не пиленых дров, которые изъяли месяц назад у какого самовольного порубщика и сбросили их во дворе отдела, а вот сдать их в «Гортопсбыт» ни у кого руки не доходили. Вот и гнили они там целый месяц под дождем.
Михал Никич видел и понимал реальное материальное положение каждого своего сотрудника, все жили очень скромно, зарплата у начинающего милиционера тогда была аж целых 67 рублей, а бутылка водки стоила почти три рубля. Вот и живи, хотя, конечно, не в водке дело…
Выслушав Кулибина, Чонкин подошел к окну, посмотрел на дрова, беспорядочно громоздящиеся и мешающие проезду автомашин к гаражам, и замолчал. Это был тот редкий случай, когда Михал Никич, как говорится, брал паузу.
Постояв с минуту, покачавшись с пяток на носки, заложив руки за спину, он выдал Кулибину фразу: «Так. Я тебе приказываю навести чистоту и порядок во дворе РОВД и очистить двор от мусора, ясно?!» - «Ясно!»- , улыбаясь, ответил Серега, и кубарем скатившись по лестнице, побежал в КПЗ договариваться насчет грузчиков - указников, мелких хулиганов, отбывавших административный арест, а потом побежал искать машину.
Зиму Серега прожил в тепле.
«Не пахнет?»
Все когда то кончается… И для Михал Никича Чонкина настал такой день, когда его вызвали в область для решения вопроса – или его вообще увольнять, или куда ни будь перевести еще на год-два, так как с профессиональными кадрами, да еще с руководителями низового звена, и «от земли», всегда и везде в МВД было плохо.
Михал Никич понимал, что это возможно конец его и службы и жизни, так как детей ему Бог не дал, а для кого и как потом на пенсии жить - он не представлял. Вот и пил он перед выездом в область двое суток подряд. В область его привез бессменный водитель Иван. Всю дорогу, несколько часов в машине, Михал Никич тоже пил. Приехав в областной центр глубокой ночью, они все же улеглись поспать часа на три в гостинице УВД. А утром, чуть свет Михал Никич встал, еще хватанул стакан наи-вонючейшего самогона, тут же, не очищая, сжевал целую головку чеснока и, смачно дыхнув Ивану в лицо, спросил: «Не пахнет?!»
Михал Никича оставили в системе, его просто перевели, и он еще служил несколько лет начальником другого горрайоргана. Несколько лет спустя до нас дошли вести, что Михал Никич умер. Однако помнить его мы будем долго, по тому, как он был личностью яркой и незаурядной.
Сейчас таких немного, даже при всех его «слабых» сторонах…
«В связи с трудным материальным положением...»
Шутников в милиции, как и «несложных» людей всегда было достаточно. Петя Климов, сержант из отделения вневедомственной охраны нечаянно порвал несколько небольших купюр, лежавших в кармане, придя в дежурку РОВД после смены и сдав пистолет, сидел на подоконнике дежурки и папиросной бумагой склеивал их части между собой. В это время к нему из КПЗ вышел помошник дежурного сержант Корочкин, который, увидев Петра за таким занятием, наивно спросил, что он делает.
У Петра как раз, ровно по стыку, не складывалась очередная купюра и он, раздосадованный этим, в сердцах, но он спокойно, не отрывая глаз от склеиваемых купюр, с паузами человека, занимающегося другим серьезным делом, сказал Корочкину, что сегодня вот достались на склейку разорванные напополам купюры.
Выдержав паузу и продолжая склеивать деньги, Петр натурально посетовал, что, мол, в прошлое дежурство, после уничтожения в сбербанке поврежденных денег, ему достались практически целые купюры - 25 рублей и 10 рублей. После этого он невозмутимо продолжал свое дело, даже не взглянув на Корочкина.
Корочкин же аж рот открыл от замешательства и удивления, а потом, оправившись, спросил Петра, можно ли ему перевестись на работу в сбербанк и есть ли там вакантные должности. На что Петр так же серьезно ответил, что пока должностей нет, но скоро появятся, а поэтому Корочкину, если он хочет перейти к ним, нужно срочно писать рапорт о переводе во вневедомственную охрану в отделение по охране сбербанка и подавать его начальству.
Тут Корочкин, еле-еле кормивший жену и двоих детей на 67 рублей в месяц, совсем потеряв ориентирование в ситуации, побежал в КПЗ за бумагой, быстро вернулся и стал упрашивать Петра помочь ему составить рапорт о переводе. К этому времени Петр уже доклеил последнюю купюру и, нарочито барственно развалясь на стуле, начал диктовать Корочкину текст рапорта:
«Начальнику РОВД майору Чонкину М.Н. от дежурного по КПЗ Корочкина. В связи с трудным материальным положением прошу перевести меня для прохождения дальнейшей службы в отдел вневедомственной охраны в отделение по охране сберегательного банка. Сержант Корочкин».
Был ли подан этот рапорт или нет, нам неизвестно. Но то, что он был написан и написан был именно при таких обстоятельствах – это сущая правда.
«А то посОдют...»
Семидесятые-восьмидесятые. РОВД. Вечер. Партсобрание. Повестка, как всегда, муторная, всем нужно домой, а приходится сидеть 1,5-2 часа и делать вид, что вся эта муть очень важна и всем интересна. Но терпение человеческое кончается быстро и Геннадий Александрович Кайгородов, начальник ГАИ, уважаемый в отделе человек, майор, любимец горисполкома и горкома, позволявший себе многое, что не мог себе позволить практически никто, мастер на анекдоты, начал рассказывать полушепотом очередной острый политический анекдот.
Впереди него сидел ветеран МВД, участник Великой Отечественной войны Степан Ильич Юдин, весь израненный на войне, без одного глаза, который и услышал этот очень острый опус, рассказанный Кайгородовым. И вот после собрания, когда все стали разбегаться за шинелями, Юдин остановил Кайгородова, взял за руку, отвел в сторону и, доверительно так, тихо и проникновенно произнес: «Гена, ты такие анекдоты больше не рассказывай, а то тебя ведь посОдют...»
Ох и крепка же была поначалу Советская Власть!!!
«Cтремительный бег времени».
Семидесятые. Зима. В гор/отдел милиции по путевке горкома партии на так называемое «укрепление» был направлен Юрий Иванович Брызгин, секретарь парткома небольшого заводика, партработник, как говорится, до мозга костей, но не более… . Новшество же, которое он сразу ввел в практику борьбы за общественный порядок было следующим.
Сам Юрий Иванович, мужчина невысокий, худощавый, сильный только одним духом и Верой в КПСС, искренне готовый глотку грызть всем нарушителям порядка и истово верящий в победу коммунизма, намеренно одевался в огромные валенки, старое полупальто «москвичку», не новую шапку ушанку, надевал мятую и скрученную повязку дружинника и с двумя такими же как он членами ДНД, любил ходить в местный ресторан.
А в ресторане, Юрий Иванович, обладая некоторыми познаниями в психологии и опытом общения с разными категориями людей, по сути, легко провоцировал подвыпивших субъектов на нецензурную брань, после чего матершинников и мелких хулиганов «вязали» и доставляли в отдел, который был всего в 100 метрах.
В отделе милиции нарушители быстро смирели и очень удивлялись, когда бравый дежурный докладывал, отдавая честь, невзрачному замшелому мужичонке и по одному только слову которого, мгновенно трамбовал доставленных, как сейчас говорят, в обезьянник.
Шло время…, в 1991 году ушел в прошлое «старый режим» и вот уже в 2013 году сын Юрия Ивановича, формально на совершенно законных основаниях, получил в единоличное управление городо-образующее предприятие - местный Металлургический завод, став его генеральным директором и образцовым капиталистом-эксплуататором в понимании своего недавно ушедшего, в Мир иной, отца.
Мы не замечаем этого, но бег времени стремителен…
«Василий Иванович»
Васил Анварович Сибагатуллин, а в простом и дружеском обращении - Василий Иванович – в ГОВД работал водителем, а когда его старый автозак угнали в область на капремонт, выходил на сутки помошником дежурного по ГОВД.
Тревожный звонок раздался ночью, звонила женщина и умоляла приехать и забрать рассвирипевшего мужа, плакала и рыдала в телефонную трубку, говоря, что он скоро проснется, начнет требовать денег на опохмелку, которых нет, и убьет ее.
Делать нечего надо было как-то реагировать, и дежурный послал на вызов пешком одного Василия Ивановича, благо, что адрес был в 500 метрах от гор.отдела. Зайдя в частный дом, Василий Иванович увидел трясущуюся от страха женщину и спящего на полу, просто громадного, пьяного мужика, наверняка обладающего огромной физической силой.
Вот тут-то, на практике и вживую, встал перед Василием Ивановичем вопрос о применении, как говорится, той милицейской смекалки, о которой нам постоянно твердили начальники на всяческих инструктажах и учебах, и сделал он следующее. Взял во дворе кирпич и ударом кирпича по голове гиганту, оглушил его, лишив сознания. После этого нашел в доме бельевую веревку, сложил ее в несколько раз, привязал гиганта под руки через грудь и спину, перекинул веревку через плечо и волоком притащил в отдел.
Утром, очнувшись от удара и проснувшись от пьянки нарушитель долго не мог понять – где он, а когда ему рассказали, где он и что случилось, то он от благодарности жал и тряс руки Василию Ивановичу за то, что тот не дал ему совершить непоправимое, а на суде на радостях сам попросил у судьи 15 суток.
Объяснение же всему этому было такое. Нарушитель недавно освободился из мест лишения свободы, где сидел за истязание жены, и уж больно ему там было не сладко, а тут всего 15 суток ареста, и уходя в наручниках из суда, он весело балагурил с конвоем, приговаривая, что «… эти сутки он отстоит на одной ноге, ха-ха-ха !!!»
«Замполит»
Конец семидесятых. Замполит майор Ерофеев в ГРОВД попал случайно, просто его однокашники, спасая от очередного запойного провала, на время «спрятали» в тихом городке на окраине области и совсем на не неплохой должности.
Однако натура все равно брала свое и он запивал. На новый 1978-79 год его назначили ответственным от руководства по ГОВД и вот, слоняясь по отделу, без пяти минут 12 он, услышав негромкий говорок в одном из кабинетов, тихо подошел к двери и стал слушать. А там в это время опергруппа – дежурный следователь, опер, инспектор ИДН, участковый и еще кто-то из дежурки как раз накрывали на стол.
Замполит постучался, вошел, поздравил всех как положено со светлым праздником и, пригрозив всем пальцем, приняв поднесенные пол-стакана привычно-смачно хватанул их. А потом прожевывая закуску произнес: «Ну, вы тут смотрите по 100 грамм и не больше, а то ведь до утра еще далеко, вдруг что серьезное случится». Опергруппа забалагурила в ответ веселым хмельным гомоном (так как все они уже были изрядно принявши) усадила замполита за стол «закусить горяченьким» и вот тут как-то само собой непонятно кто из под стола выставил на стол еще бутылку и все стали делано показывать, что 100 грамм для офицера не доза, а аромат, и за минуту уговорили замполита еще одну бутылочку растолкать по желудкам.
Закусили. И вот тут началось то самое таинство, которое называется «хорошо сидим», во время которого (уже открыто) из под стола выставили портфель набитый водкой, достали третьи пол-литра и открыто начали расплескивать их по стаканам. Замполит же только изумленно успел произнести: «Да у нас тут целая пьянка получается!!!» Новый год был встречен изумительно.
Через два дня, в первый после-новогодний рабочий день дежурный по отделу Приходько остановил следователя Панова бегущего на обед и попросил проехать по адресу в центре, ну не оказалось никого в дежурке, а ехать надо, но ничего при этом не объяснил.
Поехали. Зайдя в указанную квартиру Панов увидел следующую картину. Комната насквозь пропахла тяжелой брагой, пустой стол с хлебными крошками и окурками, за столом сидит и пьяно улыбается мужик в майке с множеством наколок на руках и теле, рядом с ним две женщины, а напротив них, через стол, на диване сидит замполит ну просто в никаком состоянии, и еле ворочающимся языком, сохраняя при том командные нотки приказывает: « А, это ты, Панов - срочно машину, и меня домой!» - увезли, затащили в квартиру, уложили.
Некоторое время спустя Ерофеева все-таки перевели на ученую должность в высшее учебное заведение МВД, и как потом оказалось, по своей милицейской специальности он был преподавателем какой-то умной милице