ТАМ, ГДЕ АЛМАЗЫ...

(4)
Масайтис В.Л.
. Продолжаем публикацию книги первооткрывателя Попигайских алмазов доктора геолого-минералогичес- ких наук, профессора Масайтиса В.Л. « Там, где алмазы»
. *****
ПУТЬ В КОТЛОВИНУ
После многодневной организационной суеты, получения снаряжения, оформления различных документов и прочих обычных для дальних экспедиций хлопот в начале июля мы, наконец, двинулись к цели. Вначале я полетел в Якутск для решения ряда вопросов по нашему проекту и ознакомления с некоторыми геологическими отчетами по восточной окраине котловины, которая захватывала территорию Якутии. Мы встретились с Муратом и Татьяной уже в Красноярске на экспедиционной базе нашего института в первых числах июля.
Полтора месяца, прошедшие после того, как возникла необычная идея, ушли на основательную подготовку к проведению полевых наблюдений. Были законспектированы почти все доступные работы по крупным метеоритным кратерам за рубежом, а также ряд рукописных геологических отчетов по Попигайской котловине, сделаны копии некоторых геологических карт и статей по геологии района и т. д. Все это должно было возместить нам полное отсутствие опыта геологических исследований метеоритных кратеров, каким мог оказаться Попигай. И главное, мы уже наметили основные вопросы, которые предстояло решать, а также определили те участки котловины, которые необходимо обследовать в первую очередь.
Полевой отряд наш был почти полностью укомплектован: кроме нас троих в него вошли наши помощники В. В. Корнутов и А. Э. Гринберг, имевшие экспедиционный опыт работы в Восточной Сибири. Н. Н. Воронцова, картограф нашего института, согласилась взять на себя хозяйственные функции, в частности кормление всего отряда, и должна была присоединиться к нам позднее, когда мы уже отправимся в путь. На базе в Красноярске вместе с нами собрались разъезжавшиеся по разным маршрутам многие геологи института, среди них был и Ю. Г. Старицкий. Многие годы он по святил исследованиям Сибирской платформы, особенно ее железорудных и медно-никелевых месторождений. И ему, конечно, было известно, что мы отправляемся в Попигайскую котловину для уточнения условий залегания и времени образования там вулканических пород. Сидя на койке в одной из комнат нашей базы, я поведал ему об истинных целях экспедиции. Реакция Ю. Г. Старицкого на мое конфиденциальное сообщение о предполагаемом метеоритном кратере и наших задачах была несколько обескураживающей. Мне показалось, что он решил, что я не в своем уме.
– Ну что вы, Виктор Людвигович, ну что вы! – повторял он, глядя на меня с сожалением широко раскрытыми глазами. Я напомнил ему, что полученные нами в свое время данные о том, что в среднем течении Вилюя, в районе, где работали десятки геологов, залегают мощные покровы девонских базальтов, всегда принимавшиеся за пермо-триасовые интрузии долеритов, были восприняты подобным же образом. После моих дополнительных разъяснений и рассмотрения карт, в том числе геологических, Ю. Г. Старицкий, хотя и с некоторыми сомнениями, принял возможность метеоритного происхождения загадочной котловины, обещав никому об этом не сообщать. Разговор с Ю. Г. Старицким еще раз убедил меня в целесообразности сохранения нашего замысла в тайне и обнародования информации о метеоритной природе котловины только после получения «железных» доказательств. Правда, вскоре выяснилось, что наши идеи не столь уж безумны, как казалось некоторым знатокам Сибирской платформы, и мы не одиноки в своих предположениях.
Через несколько дней в красноярском аэропорту, улетая на север, мы случайно встретили геолога из Новосибирска В. Ф. Филатова. Несколько лет назад мы вместе работали в бассейнах средних течений Вилюя и Лены. Он немного постарел, оброс бородой, но был энергичен, как и прежде. Сообщение о том, куда и зачем мы летим, не вызвало у него большого удивления. В Новосибирске в Академгородке известный специалист по радиологическому определению возраста геологических образцов Л. В. Фирсов (который, кстати, определял в свое время возраст наших проб девонских базальтов) как будто уже высказывался по поводу того, что Попигайская котловина – это, вероятно, метеоритный кратер. Стало ясно, что наша экспедиция очень актуальна и своевременна.
Четыре дня на базе в Красноярске были посвящены осмотру и упаковке дополнительного снаряжения, лодочных моторов, закупке кое-каких мелочей. Посетили мы и знаменитый колесный пароходик «Святитель Николай», на котором в конце прошлого века отправился по Енисею в село Шушенское в сибирскую ссылку будущий вождь мирового пролетариата. Этим мы пытались поддержать традицию благоговейного посещения ленинских мест космонавтами перед полетом на орбиту Земли, что должно было, по-видимому, принести им удачу. Мы также на нее надеялись, но роль кремлевского кабинета вождя в нашем случае взяло на себя старинное речное судно.
Заканчивая экспедиционные сборы, я пришел в беспокойство, оглядев количество возникшего у нас неизвестно каким образом багажа. Его набралась почти тонна. Уже в день отправки груза распаковал несколько тюков, выбросил лишние брезенты, палатку, отложил в сторону вьючный ящик с портативной пишущей машинкой и еще кое-какие, несомненно создающие комфорт, но отягощающие и неудобные для транспортировки предметы. К сожалению, мой контроль за подготовкой груза был не очень тщательным, что, правда, выяснилось позднее.
14 июля, после двенадцатичасового ожидания в красноярском аэропорту, мы, наконец, вылетели, но не прямо в Хатангу (последний населенный пункт на пути в Попигай), а в Норильск, куда прибыли в середине ночи. Лишь утром Татьяне, Саше Гринбергу и мне удалось попасть в самолет Ли-2 на Хатангу, захватив с собой только по рюкзаку. Другие участники экспедиции со всем грузом остались ждать следующего рейса.
Через два часа полета самолет вынырнул из белой пелены, под нами плыла бескрайняя тундра с озерами, русло Хеты, сливающейся с текущим с юга Котуем, образуя Хатангу; широкая бурая полоса ее спокойных вод, вдоль которых тянулись пологие пустынные берега. Клочья облаков еще висели над небольшим поселком. Самолет развернулся над ним, и вот его колеса уже коснулись мокрых бетонных плит. Когда открылась дверь кабины, первыми нас встретили комары и моросящий дождь, потом появились пограничники, мельком заглянувшие в документы прибывших пассажиров. Хатанга, как и обширные прилегающие к побережью Северного Ледовитого океана территории, в те годы рассматривалась как пограничная зона, для въезда в которую надо было получить специальные разрешения, которыми мы, конечно, запаслись. Правда, до ближайших берегов моря Лаптевых было еще полтыщи километров, но мало ли что…
Утомленные бессонной ночью и проголодавшиеся, мы прежде всего устремились в буфет маленького аэропорта, где можно было выпить по стакану кофе со сгущенным молоком и съесть пирожок. Натянув плащ, я отправился искать помещение под временную базу, где мы собирались провести четыре-пять дней. В поселке, застроенном деревянными домами, стояло несколько каменных четырехэтажных, недавно законченных. Это, видимо, далось строителям нелегко: громадный кран рухнул около последнего готового здания, как бы не в силах совершить ничего более. В поселке оказалось лишь несколько относительно сухих проезжих дорог с деревянными тротуарами для пешеходов, остальные пространства между этими путями передвижения были завалены ржавыми железными бочками,
обломками досок, бутылками, консервными банками, щепками, тряпьем, какими-то отбросами, чередующимися с вонючими лужами. Пройти от дома к дому напрямик было невозможно.
Мне повезло в поисках: повстречавшийся геолог НИИГА из Ленинграда Г. Н. Старицына, с которой я был знаком, привела меня в старый одноэтажный барак, построенный еще в годы освоения Севморпути. Там были две свободные комнаты, хотя и заваленные всяким хламом, которого, однако, было несравнимо меньше, чем под окнами. Три часа мы с Сашей выносили мусор, таскали воду, Татьяна отмывала полы с мылом. Наконец наша база приобрела приличный вид и стала готова к заселению. Мы разместились по углам, оставив место для Мурата и Севы, которые прилетели на следующий день и привезли с собой весь наш груз. Еще через день к нам присоединилась и Н. Н. Воронцова, летевшая прямо из Ленинграда через Норильск. Вместе с ней появилось и напоминание об иных широтах в виде аппетитной груды помидоров и огурцов, которым мы, конечно, воздали должное.
Но тут возникла неожиданная проблема. Оказалось, что в районе фактории Попигай – небольшого поселка на берегу одноименной реки у устья впадающей в нее Рассохи, крупного левого притока, – находится природный очаг сибирской язвы. Последняя эпизоотия была там довольно давно, тридцать – сорок лет назад. Но голодные песцы, по-видимому, выкопали когда-то захороненные трупы больных оленей и разнесли заразу среди диких стад, распространившуюся и на домашние. А этот поселок стоял как раз у северного края котловины, куда мы направлялись. Чтобы туда вылететь, все мы должны были пройти вакцинацию от сибирской язвы, но вакцина, как сказал районный ветврач, находится еще в районном центре в Дудинке, и неизвестно, когда ее привезут.
Здесь надо сделать небольшое отступление от повествования о нашей экспедиции и подробнее рассказать о том месте, куда мы направлялись. Река Попигай дала в свое время имя небольшому долганскому поселению, где еще в конце XIX в. было создано торговое заведение по снабжению местных охотников и оленеводов различными товарами и припасами для охоты в обмен на песцовые и оленьи шкуры, а также шкуры других зверей. Такие поселения с обменными лавками назывались на севере факториями, и под этим названием поселок многие десятилетия фигурировал на географических картах. Только в 50–60-е годы XX в. он стал просто селом или поселением Попигай. Торговля здесь полностью основывается на товарно-денежных отношениях. Расположен он в северной части котловины, других населенных пунктов поблизости нет. Попигайская котловина также была названа по р. Попигай, бассейн которой охватывает не только обширную низину с озерами и болотами (в таком случае котловина может рассматриваться и как форма рельефа), но и прилегающие возвышенности, особенно на западе. Так делали первые геологи, описывавшие этот район. К этой «котловине», понимавшейся как углубление в земной коре, относили все присущие ей и развитые в ее окрестностях породы, считавшиеся вулканическими.
А теперь появились предположения, что «котловина» на самом деле – древний метеоритный кратер. Так что, когда говорится о том, что «мы едем в Попигай», только из контекста можно уяснить, какой пункт назначения имеется в виду – фактория (или поселок), котловина (как соответствующая так называемая морфоструктура) или, может быть, даже кратер. Но в любом случае, воротами котловины, расположенной на
краю лесотундры и тундры, служит фактория, где могут садиться легкие самолеты, есть радиосвязь, магазин и медпункт. Мы отправлялись именно туда!
В Хатанге нам еще было необходимо заготовить продукты, горючее, заказать железные печки, найти и принять в состав партии маршрутного рабочего, договориться в аэропорту о нашей переброске в поселок Попигай. Проще всего было закупить продовольствие, что и сделали без задержек. Бензин для лодочных моторов удалось выпросить на складе морского порта. Пришлось выклянчивать еще и трактор, чтобы провезти бочки по озерам грязи, окружавшим склад и заливавшим улицы. Потом не оказалось железного листа, на который надо было поставить бензиновые бочки и волоком тащить его к месту назначения. Но и это еще не все: потребовалось разрешение милиции, исполкома и аэропорта на проезд трактора с железным листом по этому хатангскому «асфальту».
Маршрутного рабочего подыскали Татьяна с Н. Н. Воронцовой, которые случайно познакомились с молодым парнем, слонявшимся по улицам. За скромное вознаграждение и обещание обеспечить его возвращение в родной город безработный ленинградец согласился сопровождать нас куда угодно. Так появился еще один участник нашей экспедиционной группы – Ю. Трепальников, который, оказавшись вдалеке от соблазнов цивилизации, проявил себя в полевой жизни наилучшим образом.
Как ни странно, вакцина нашлась через пару дней прямо на месте, в Хатанге. Мы долго сидели в приемной больницы, с опаской поглядывая на дверь кабинета, за которой скрылся фельдшер в белом халате. В руке он держал огромный шприц, не меньше чем на пол-литра жидкости, что вызвало у нас серьезные опасения. В конце концов мы попали в кабинет, еще не зная, что с нами будут делать. Я обратил внимание на лежавший на подоконнике медицинский справочник, полистал его, потом открыл на странице «сибирская язва». Новыми медицинскими познаниями я тут же срочно поделился со своими спутниками, повергнув их в уныние: кожная форма этой болезни обещала лишь поверхностные волдыри, но вот легочная форма, как сообщал справочник, в половине случаев приводила к летальному исходу. Тут уж мы были готовы примириться с внушающим ужас шприцем. Но все обошлось – шприц предназначался для промывки ушей какому-то пациенту. А вакцинация сводилась всего лишь к смачиванию вакциной небольшого разреза на руке.
Дождливая прохладная погода, несколько дней стоявшая в Хатанге, сменилась солнцем и теплом. Для переброски нашего отряда нужен был один продолжительный рейс вертолета Ми-4 для облета котловины и десантных посещений отдельных участков и два транспортных рейса самолетов Ан-2, поскольку у нас было более полутора тонн груза. Все эти дни рейсы на Попигай включали в план полетов, но то ли из-за погоды, то ли по другим причинам каждое утро вылет откладывался. Время ожидания не прошло даром – мы смогли заняться дополнительным просмотром карт, других материалов и главным образом предварительным дешифрированием аэро-фотоснимков части котловины, которые были у нас с собой. Разложили их в комнате на полу, отодвинув в сторону спальные мешки, и долго ползали взад и вперед по мозаичному ковру фотоотпечатков, разглядывая на них долины рек и возвышенности и пытаясь понять, какие там встречаются породы и как поля их развития могут выглядеть на снимках. Несмотря на то что вся центральная часть котловины представляла собой плоскую равнину, на западе и северо-западе по берегам рек были видны многочисленные скалистые обрывы и осыпи на склонах долин. Стало понятно, что основные геологические наблюдения могут быть сделаны как раз в этих местах. Заодно мы наметили и некоторые пункты возможных посадок вертолета для отбора образцов во время рекогносцировочного облета.
(продолжение следует)
Фото автора.