Готический аккорд

Рукой своей меня
коснулась ты, Тревога.
А я сижу в покойном кресле.
Царство мёртвых под ногой
и в голове его начало.
О, что ты делаешь со мной?
Какой-то бред, Тревога.
Сомнения в сердце.
Будто кресло сонное моё
беда жонглирует в руках.
А я в том кресле,
сотканном из космоса и льда.
Ленивый взгляд
направлен на меня.
Усталость в жилах потного лица.
Но в фокусе его зрачков
я вижу бурю.
Рукой взъерошила Тревога
шевелюру мне,
дала пощёчину,
вцепилась в глаз.
Хлопок, удар.
И вот, я чувствую,
что не один уже,
теперь нас двое:
первый я и я второй.
Два тела разбрелись по сторонам
ища друг друга,
или место то
где норма, где баланс,
где общий центр.
Две пары ног, две пары глаз.
Причём, ушами первой головы
я слышу звон стекла,
летящего с небес
лавиной брызгов.
Вторые уши ловят лишь
пощипывание струн
во времена тоскливой власти
пресного полудня в будни.
И рвётся горло первой головы
крича слова спасенья, бреда,
восторга, страха, удивления.
Но я - второй молчит
в молчании глубоком,
словно древний сон,
глотающий любые звуки
и утопляющий
их в мрачной глубине
своих раздумий.
Я вжался разом
в угол скользкий и сырой
у стен строения,
высокого как разум.
Я чувствую спиной
неровность кирпичей
изящных башен.
И звёзд холодное свечение
мне сыпется на плечи.
Хламида, что обняла меня
как мать
покрылась инеем,
белеют складки.
Я вынул руку,
до уровня бровей поднял
топорща пальцы.
Моя ладонь,
худа и узловата
в зеркале угасших глаз отражена.
Она дрожит
и локоть и плечо,
и кровь не поступает в мозг.
Дрожит хламида,
воздух, звёзды.
Трепещут стены.
Шпили мрачные на башнях
раскачавшись, стали походить
на потерявших ум
больших монахов
танцующих в дыму.
Разорваны все ветром флаги.
Земля дрожит.
И вон,
змея ползёт.
Одна, другая.
Много змей.
Да нет, не змеи то.
То трещины в земле.
Взрыв молнии
на фоне кирпичей неровных.
И молния чернее тени,
вдруг поразила стрельчатые скалы
словно едкая зараза,
словно яд смертельный
чернотой загадочной своей.
Да нет, не молнии.
То трещины в стене.
Дугой согнулась башня
и отломилась голова.
Пары вздымаются до звёзд
как души на пути последнем.
И кто-то бьётся в дверь,
грохочут доски
превозмогая боль.
Что с Миром стало этим?
Кому достался Мир?
Кто ты, что в дверь стучишь
нетерпеливым кулаком?
Лицо явишь ли мне?
И вот, я вижу сам,
смотря на щели
меж стенающих досок.
Слюнявый рот забит клыками,
предательский, безумный взгляд.
О, Боже, видишь ли Ты это?
Но где же все?
И как все спят?
Во мне родился рык.
Он рвётся на свободу.
Глаза подёрнулись отчаяньем.
И я вскочил
и выпустил на волю крик.
Я поднял руки вверх, к созвездиям,
поддерживая их
ещё живых,
слетающих на камни,
на погибель.
"Нет! О, нет!" –
слетело с уст моих.
Не знаю, сколько сил
ещё во мне осталось.
Все силы на руках держу.
Кричу, ору
давясь слезами:
"Прозвучи.
Звучи.
Готический аккорд.
И усади на место хаос.