Предыдущая публикация
Наволоки.
( продолжение).
Из истории 20 века мы знаем ,что с 1935г по 1958г существовал Наволокский район Ивановской области,которому принадлежала часть Кинешемского района и большая часть Заволжского района. Вот несколько строк об этом: "Наволокский район был образован в составе Ивановской промышленной области 25 января 1935 года. Районный центр - город Наволоки. В район вошло 19 сельсоветов: Безносовский, Белоноговский, Быковский, Воздвиженский, Воронинский, Георгиевский, Есиплевский, Ивашевский, Карцевский, Колшевский, Корниловский, Лопатинский, Наволокский, Назаровский, Новлянский, Панафидинский, Тарасихинский, Челесниковский, Шибановский.
В 1954 году часть сельсоветов была объединена: Безносовский сельсовет присоединён к Ивашевскому, Карцевский — к Белоноговскому, Воронинский и Георгиевский — к Новлянскому, Панафидинский — к Шибановскому, Быковский и Лопатинский — к Воздвиженскому. Назаровский и Челесниковский объединены в Дмитриевский сельсовет.
29 августа 1958 года Указом Президиума Верховного Совета РСФСР Наволокский район был упразднён, а его территория разделена между Кинешемским (Наволокский и Тарасихинский сельсоветы) и Заволжским (остальная территория) районами." Согласно справочнику Административного деления Ивановской обл. 1955г. Наволокскому району принадлежали следующие населённые пункты:
ак видите он охватывал огромную территорию.История Наволокского района для для нас пока тёмное пятно ,а это целая веха в нашей жизни.Этому мы посвятим отдельную тему. В продолжение прошлой заметки где была начата публикация фольклорного сборника А.Любимова о древнем городе Чувиль,хочется отметить,что некоторые населённые пункты левого берега Волги принадлежавшие Наволокскому району являлись границами грандиозного древнего фортификационного сооружения :Сторожево,Воронино,Утёс(прав.берег Волги)
"Долги плеса Чевылецкие" журнал Вокруг Света 1 марта 1988г.: "Постепенно вырисовывались контуры нашей рабочей гипотезы: «плеса Чевылецкие» русских былин находились в районе нынешнего города Плес, где, видимо, в XV веке руками русских мастеров была сооружена подводная крепость. Если это так, то нам предстояло обнаружить одно из самых интересных сооружений средневековья.",Листаем с большим трудом разысканные в архивах уникальные лоции прошлого столетия и обмеры гряд, сделанные в 30-х годах нашего века. (Напомним, что после строительства Горьковского водохранилища восьмиметровая толща волжской воды навсегда скрыла плесские «пороги».) Анализ найденных документов позволяет в общих чертах представить подводный лабиринт. Он имел вид гигантского треугольника, углы которого упирались в существующие ныне деревни Сторожево, Утес, Комарово. Основанием его был трехкилометровый участок левого берега Волги. Стороны треугольника образовывали каменные гряды Винная и Косая. В каждой из гряд имелся только один узкий проход для судов. А в центре, в полукилометре вверх по течению, из воды грозно торчали острые камни. «Винные и Косые гряды,— отмечали все лоции,— по своему каменистому характеру представляют для судов большую опасность, ибо при довольно быстром на них течении нужно круто поворачивать судам около самих гряд от левого берега к правому, для обхода лежащих на протяжении двух с половиной верст больших камней".
Крепость Плёс «срубили» на правом берегу Волги, обнесли высоким земляным валом. А на левобережье выросли отроги, связанные между собой «смотровыми осями». Главная ось Сторожево— Плес позволяла контролировать передвижение судов вверх по течению реки. То есть задолго до того, как сама крепость попадала в поле видимости приближающегося речного каравана. Вторая ось располагалась в обратном направлении по линии Плес — Сторожево — Винная гряда — Порошино — Перейма (сейчас название Перейма закрепилось за глубоким оврагом у деревни Русиновка). Смысл действия плесских таможенных сооружений был очевиден: если корабль, по сигналу из крепости, не заходил в Плес и не брал, уплатив соответствующую пошлину, лоцмана, он неотвратимо попадал в каменную ловушку.
Таможенные сооружения дополняли высокие, до 70 метров, берега, изрезанные глубокими оврагами. А непроходимый лес — «Чертова городина», где, возможно, «устраивались» засеки, обрекал на неудачу любую попытку обойти «гиблое место» посуху.
Вот почему «долги» плесы Чевылецкие! " Вот ,что рассказывала семидесятитрехлетняя жительница приволжской деревни Русиновка (на карте бывший Наволокский район) Вера Ивановна Тарасова — Вода у нас была хороводная, быстрая, чуть зазевался на лодке, попал в винт, трудно из него выгрести. А за Косой грядой остров был Русалочий. Выйдешь в полную-то луну ночью на берег... Глядь, а на острове русалка играет. Или в пене возле острова купается. А на берегу, за перекатами, бесы хороводили. Помню, маленькими были, так ночью-то из дому боялись выходить..."
И впрямь, в стародавние времена будто злой дух орудовал здесь, оставив рассыпанные по берегу среди гравия белемниты, или попросту «чертовы пальцы». А чего стоят недвусмысленные местные названия: Чертов овраг, Чертова городина, Чертов поворот... Ну далее приведу фольклёрные записи А.Любимова:
В ЛЕСНЫХ ЗАРОСЛЯХ
Не одни только предания о Чувиле рассказывались в этой округе. Лес, скрывающий еще сохранившиеся валы городища, поведал и другие свои тайны. Издавна жители здешних селений были знакомы с печально известным Кислинским оврагом, находящимся рядом с городищем. Во многих преданиях, связанных со встречами с нечистой силой упоминался этот загадочный овраг, имя которому досталось от старинной пустоши Кисловской. Часто сбившихся с пути грибников или охотников приводил к этому оврагу леший или негодный. В одной из деревень рассказывали, что лет шестьдесят назад работала бригада лесорубов в этих местах, а жили они в одной из деревень, близко стоящих к лесу. Любили они вечерами собираться в избе и рассказывать разные случаи о встречах с нечистой силой, о кладах, зарытых на городище. Как-то в один из таких вечеров после затянувшихся посиделок, под впечатлением об услышанном, один нз работников дождался, когда все уснут, вышел из избы и направился в лес. То-ли он хотел отыскать клад, зарытый в лесу, то-ли побывать ночью на городище, только это ему не удалось. После того, как он вошел в лес и стал в кромешной тьме пробираться через заросли, ему стало казаться, что за ним кто-то идет. По мере продвижения в глубь леса ему послышались чьи-то голоса, потом и чей-то грозный оклик. После этого он бросился бежать назад из леса к деревне, крича от страха.
В деревнях, стоящих на окраине леса местные жители имели оконные ставни, которыми закрывали на ночь окна, чтобы в них не заглядывал леший, живущий в Кислинском овраге.
На противоположном берегу Волги поведали мне старожилы и о русалке. Преданиями о них здешние места не богаты, хотя русалкам есть где разгуляться - лесных болот, речек и ручейков здесь хватает. Но есть и тут место, о котором рассказывают с некоторой таинственностью. У реки Колдомы, где она впадает в Волгу, расположен большой песчаный холм. Зовут его в народе Еромонская шишка. Говорят, что шишку эту солдаты шапками натаскали. На вершине Еромонской шишки часто появлялась нечистая сила, что сопровождалось завыванием ветра.
О НЕЧИСТОЙ СИЛЕ
Шел пьяной, шел возле этой часовенка, пьяной: «И учу, - говорит, - песни». Подъезжает карета. Двое: «Садис. Я, - говорит, - оглянулса и говорю - я дойду - недалеко. Я, - говорит, - сел, до дому доеду». Ладно, доеду. Они опять поехали, поехали, поехали. Все, говорит, ехали. Вроде лесом. Под гору, туг елошник-то лес. И говорят: «Вылезай». Я, говорит, вылезаю. Вылезать - мне не вылезаеца. А ноги-то у меня, говорит, в воде. Ноги в воде, а сам на бережку. Сижу сам на бережку, а ноги в воде. Вот, говорит, у меня волосы-то подняло. Как я попал, и я, говорит, не пьяной. Шел, говорит, пьяной и все пропало с меня. Рассказывал до смерти.
О ЛЕШИХ
Как не заводить - заводили. Бывало, кабы не Исусова молитва, я бы тоже к лешам попала. Солнышко не высоко. Делать нечего в колхозе. Побегу в лесок. Тут все были эти, бокалдинки, канавки с водой глубокие. Я свернула и походила на край. Нигде края нет. Опять в лес. Раз пять-шесть выходила на край. Тянет меня к этим, к бочагам. Выйду, опять меня тянет к бочагам. Господи, да штой-то меня опять к бочагам? Где же я взошла, и дорога-то мимо леска? Я дороги не вижу. Потеряла. И бежит из этой деревни женщина: «Че ты кружисса?» Я говорю: «Матушка, домой хочу, да меня, - говорю, - што-то все не отпускает. Так ты дура, Господи Исусе Христе, Сыне Божье, помилуй меня грешную. Да тебя, чу, черти-то заведут. Ты месяц домой не попадешь. Она мне с дороги-то и кричит. Я опять в лес. Вот тянет, тянет меня в лес. Она ко мне ближе подходит. Говорит: «Пойдем домой. Скоро скотина прогоница. Пойдем домой». А я ее не узнаю. Вот как меня завели. Все в черном, все в черном. Все круг меня, все круг меня, все дальше, все дальше. Я все с корзиночкой, все хожу. Я грибов не нахожу.- Стало в лесочке темнеть. Все около меня в черном. Вот она меня вывела. Они меня закружили, кабы не женщина.
ВСТРЕЧА С НЕГОДНЫМ
У нас бывало вот мамкин отец все. Вот Кислинский враг. Как же, ведь лапти-то плели. Ведь надо где-то бересты-то брать. Надо березы, чтобы гладкие. Вот. Вот он в Кислинский враг - от ходил. Он бывало нам говорил: «Вот, опоздал, проспал, плохо помолилса. Ходил, ходил дорогу искать. Пять раз выходил и все на одно место». Не находил дорогу. Да. Это што такое, говорит. Потом пошел - пруд. Поглядел: «Што я сюда не хожу - первый раз такой пруд увидал». Опять, ну ладно, покурил, махнул рукой, опять пошел: «Вроде я никуда не криулялса. Ходил, ходил. Никак дорогу не могу найти». А матерный был. А к пруду подошел - сидит - человек не человек, а такие глаза, ушей нет, а вроде, говорит, один рог. Вот так. Черный, мохнатый. Ага, я вот, говорит, вот так вот: «Х... ты на меня бельмы обабурил? Я и так закрутилса. И меня так в воду-то в воду-то». Видишь, он раз отругал его: «В воду-то чувствую што». А вода такая. Говорит: «Господи, а ты-то где? Как Господи-то сказал, так и сел. Сел и сижу. А вить это мне тятя говорил: «В Кисловском-то враге негодный живет»*.
*Его облик: «... человек не человек, а такие глаза, ушей нет..., ... один рог.... Черный, мохнатый...». Краткие сведения о негодном имеются в книге М. Власовой «Новая Абевега русских суеверий», где приводятся выдержки из сказок Нижегородской и Вологодской губерний.
ЛЕШИЙ ЗАВЕЛ
Однажды шел пьяный Илья Михайлыч Груздев - никулинской. Пошел он, значит, ну, туда, по своей дороге. Вот и думает: «Штой-то очень далеко?» Хвать, и подошел к самому Кисловскому врагу. Нога на сучок, и она над этой, над оврагом-то висит. Вот очухалса, што ево леший завел: «Штой-то такое, я шел и очутилса в Кисловском враге».
КАК КРЕСТЬЯНЕ ОТ ЛЕШЕГО ПРЯТАЛИСЬ
Вот видишь, дом с закроем. У многих в домах, в деревнях с закроем эти окошки. В Никулине - деревня большая, а много с закроям-то. Это, чтобы леший не видел. Закроюца, и никто не увидит уж.
НЕЧИСТАЯ СИЛА
Даже вот дорога от этова, от Никулина до Луховца и до Кузнецова эта дорога. Значит, где-то у березок в поле-то все казалос. Да. Видно боязливые люди пугаюца. И.вроде тово, што бояца. Вот.
НЕЧИСТАЯ СИЛА ЗАВЕЛА
А вот как у меня в Новлянском был Василий Иванович, а у нево, значит, сестра Марья Ивановна, значит. И у них украли девушку, вот Марью-то Ивановну. Пропала. Нигде не находят. Потом нашли. Люди. Сидит в овраге и полный этот подол моклоков и лошадиннова г.... А откуда это взялос?: «Это мне дедушка носил гостинцы». Там, в деревне Хлебинки. Потом ходили из это, из церкви служить. В этом овраге-то Хлебиновском-то казалос все. Казалос кому-то, што-то. Вот и попала в овраг-от этот Марья-то Ивановна.
РУСАЛКА
Вот у Егорья на речке. Вот это-то, вот как под гору речка. Сошла одна женщина. Это вот тоже мне рассказывали. На речку к вечерку и моеца, говорит, женщина. Темненько. Я, Господи, што она безо время моеца. Волосы, говорит, расстелила и моеца на речке. Я, говорит, корзиночку забрала, а она, говорит, встала. Меня проводила взглядом, и опять села мыца. Показалос, показалос. Да. Вот это тоже до смерти рассказывали. Так вот это и говорили, што русалка, што раз волосы разбиты, то русалка. А то кто говорил про русалку-то. Вот это жил с моей рядом избой дьякон. Он рассказывал. Это, говорит, русалка. Она, говорит, ко многим выходила.
КЛАДЫ
В нескольких преданиях о Чувиле упоминались бочки с золотом и серебром. Как, к примеру, в рассказе о том, как татарское войско напало на Чувиль, что заставило местных купцов спасаться бегством, прихватив с собой бочки с золотом. Путь их проходил через Каплинское болото. Тонкий лед не выдержал, и беглецы вместе со своим богатством погибли.... Это предание мне приходилось слышать довольно часто в разных вариантах. Местные старожилы с высокого левого берега Сунжи у деревни Кузнецово показывали, где проходила старая Владимирская дорога, по которой купцы должны были добираться до Суздаля: «Вон, - говорили они, показывая на противоположный берег реки, - там и проходила Владимирская-то дорога». Некоторые жители местных деревень до недавнего времени с длинными кольями проверяли дно болота в надежде найти бочки с золотом, но никому из них не удалось это сделать. Выше по Сунже у деревни Селиваниха рассказывали о панских могилах, в одной из которых нашли золотую карету. Клады появлялись в виде животных, которых невозможно было поймать.
По левому берегу Волги у деревни Воронино проходила старая Лазарева дорога. У которой во времена Стеньки Разина буйствовала Марья-разбойница. Она-то, по преданию, и зарыла здесь клад. Называли ее еще колдуньей. Тем, кто отважился выкопать клад, он не давался. Так этот клад никому не достался, и лежит он в земле по сей день.
В здешних лесах раньше было много змей. Особенно часто упоминали о медянках. К сожалению не пришлось записать хотя бы один рассказ о этих ядовитых змеях. По русским поверьям медянки охраняют клады, они слепы и прозревают только на Ивана Купалу, когда рассветает папоротник. Да и сейчас редко, но удается слышать, что кого-то медянка укусила, и опять это произошло в лесу у городища.
О КЛАДЕ
Какой был прудок рядом-то. Прудок. Вот около этова прудка клад был зарытый. То заяц покажеца, то еще чево-небуть, какой зверек. Прыгает и прыгает, а ловить - не даеца. Тоже. видно, надо чево-то, какое-то слово знать, што бы ево поймать-то, а как, говорят, пымашь ево, так рассыплеца - деньги, золото.
ЧУВИЛЬСКИЕ КЛАДЫ
Это так в народном-то деле. Было, видно, такое-то дело - клады какие-то были. Где-то зарыто его-то было. Это было вот где - бары-то жили. Вот теперь около этой, теперь говорить надо Городина-то это. Ведь это - Чувыль, город был. Да. Вот тут клады-то были. Какие-нибудь люди такого подобия.
ЗАГОВОРЕННЫЕ КЛАДЫ
Клады-то. А какие все бури, какие-то все люди не наши. Пугали, пугали. Ловить не ловили, а пугали все чем-то. В белой одежде выходили. Да. Кто видел-то. Этова я не видела. В белых, говорит, одеждах выходили из-за часовенки. Это все в поле. Недалеко. Средь поля. Выходит, говорит, женщина в белом во всем. Тоже, вот испугаюца. Молитвы, молитвы. Пропадает, пропадает.
КЛАД МАРЬИ-РАЗБОЙНИЦЫ
А чево говорили, што тут заколдовано, значит, место по Лазаревой-то дороге, значит, в котору сторону - или по праву сторону, или по леву. Кто ее знает. Она к Низовской идет, эта дорога. И вот, значит, этот клад, вроде заколдованный даже. Две бочки - одна с серебром, другая с золотом, и оне вроде заколдованы - через сто лет выходят. Вот уж не знаю. Дело ли, нет ли, а одно время, перво-то время, мужики-то ходили, ходили рыть-то, это кладбище. Клад-от, вот нашли, значит, окрестили, опоясали, перекрестили и роют. Роют, дорылис до тово места, уже клад находят, а сверху-то, возле ямы-то выходит мущина, значит. То быком переворотица, оборотица, то што клад, а это все не берет. Потом вышел мущина кричит: «Деревня горит!» Как оне выпрыгнули, так она засыпалас. Искали, искали опять - не нашли. так отбилос дело. Рыли-то тут много время клад-от. Так вот кладбище ево и назвали. Эта Марья была - колдунья. Вот через сто лет клад-от выходит лошадям.
ОГНЕННЫЙ ЗМЕЙ. ПОКОЙНИКИ
В представлениях жителей поволжских селений огненные змеи и приходящие к родственникам недавно умершие покойники это олицетворение единой потусторонней силы. После смерти близкого человека родственники тоскуют. Обычно происходило таким образом - умирал муж, жена начинала сильно тосковать. Муж начинает приходить к жене, приносить ей подарки. В деревнях по вечерам видели, как к овдовевшей женщине летал огненный шар и, не долетев, рассыпался. В таких случаях говорили, что кто-то произнес заклятие. Если же шар долетал до дома, то опускался в печную трубу. Огненные шары называли еще горящими снопами.
Часто посещение покойниками родного дома заканчивалось трагически. Родственник, доводивший себя от тоски до отчаяния, кончал жизнь самоубийством. В одной из деревень на левом берегу Волги у одной женщины умер муж. Она стала сильно тосковать, и муж стал приходить к ней. Сначала приносил ей гостинцы. И вот в один из дней эта женщина с криком выбежала из дома, по лестнице забралась на крышу и бросилась вниз. Рассказывали, что многие видели, как она прыгнула с крыши, потому что работали рядом в поле. Когда же все сбежались, то увидели страшную картину - женщина упала прямо на плуг. После чего все стали говорить, что к ней покойник муж приходил и довел ее до этого.
О ЗМЕЕ
А вот мы бывало. Нам годов-то по шеснацати. Темно веть зимой-то. Вить как же, ночи-то. Вот как-то мы сидели на завалинке. Сперва-то все песни пели. Ну и поиграем во все. Покатаемса в снегу-то. Девчонки, штой-то такое? Огненный змей. И над домом рассыплеца. И вот ево нет.
О ПОКОЙНИКЕ
А вот у этова, значит, Прозорова дедушка умер. А тетка Ираида его сильно жалела. Вот сосед - это ее деверь, значит, который брат стал и говорит: «Федось, гляко, сколько время, а у ей все лампа горит». Бывало со стеклом лампы, окна высоко. И говорит: 'Чево-то не так». А знали, што к ней дядя Яков ходит. Почему? Вот придут. Кипит самовар, а у ней две чашки, две ложки, две вилки: «Ираид Алексеевна, а это откуда? - А Яков придет. - Как это так? - Так». И он ее стал доводить, что она стала не рада. Сначала-то все скрывала, а потом стала говорить. Уж поздно. Он ее задушил. Тогда, значит, увидели, что она поперек кровати. Сапоги сбиты, фартук вота, как бы - фартук как бы заткнутый. Она вся в синяках. Вот этот сноп летел негодный. Так она нам раньше говорила: «Не могу теперь отбить. Вот лягу на кровать, Стулья ставит. Слышу - в комнате». Дом был новый, хороший. Больше мово. Изо всей деревни был дом: «Слышу, стулья вынимает и все: «Ираид, Раид, ну, иди. Пошли чай пить, Ираид». Господи, отведи, Господи». Теперь ее научили: «Ложис на печь». На печи-то кресты. Он к печи не подойдет. По полу треск идет. Весь пол выломат, а печку не тронет, потому на печи одни кресты. Так че делать. Всю трясет. Все равно усну. Пройдет. Всю ночь. Проснеца - как не бывало. И все тут, пол нормальный. Или кажеца, или што. А это все на нашем глазу все было, как он ее удушил - тетку-то, Ираиду-то.
О ПОКОЙНИКЕ
Взяли у меня хозяина в армию в молодости. И я тосковала. Лежу с детками на кровати. Идет в дверь, топает, и в той же гимнастерочке, в которой ушел. Босиком. Я говорю: «Да уж, Господи, што ты босиком?» Я опять к деткам отворотилас. У меня ево нет. Подходит к кровати, ко мне. Подымает руки. Вижу, руки подымает. Вот так, как хлопнет меня по ноге. И сам назад. Так я, поверишь, насилу до рассвета дожила. Как у меня ногу-то ломило. И как было пять-ту пальцев, все черные. Нога была. Вот у меня, не забуду век. Век я свои это не забуду. Потом на другую ночь идет под окошко. Не в избу, в дверь. Да я на мост все крестом, крестом, и в избу крестом. А окошки, те и забыла. И подходит он к окну: «Што, - говорит, - дура, всем показала свою болезнь?» Не это, чу, будет. Да мне - не это, чу, будет. Да вот, лежу, окуталас - ходит, чу, по деревне-то, да и внушают тебе, дура. Аминь, аминь, аминь. Слышу, лежу и слышу. Вот так одеяло-то, я лежу и слышу - ходишь, чу, по деревне, дура, а ей, чу, внушают. Аминь, аминь, аминь. Да поверь, как брякнет мне в раму. Все стекла полетели. Господи, Спаситель. Тут Спаситель у меня. Не вру и не столкнулас в слове. Как все стекла полетели в раме. Каким-то, вроде, шестом. И до рассвету не роскутывалас. Право, Спаситель батюшка, порази меня здесь. Я верю Богу. Все помню как сечас. Стало рассветать. Все цело и стекла целы. Вот, што было.
О ЗМЕЕ
Сижу вот там, на кухне - летит. Вот так, так летит. Летит, как сноп, пучок. Долетел до Семеновскова, и больше не видела. Да так летел он от Новлянскова.
О ЗМЕЕ
Змеи-то, они человека до смерти доводили. Вот, опять повернус. На той стороне я жила. И вот, это в войну дело было. Одна, ну она мне как по соседству была. Проводила мужа в армию. Тосковала. Так тосковала - свету себе не видела. Это дело было в сенокос. Мужики на реке косили. Эта женшина с тоски побежала. Побежала, лестницу приставила на крышу, на двор. А дом высокий был. Со двора на крышу. На дворе был плуг, работали в полях, железной. И она не поленилас - этот плуг приставила под окошко. И с конька-то, с избнова, брякнулас. Бросилас, и жизнь кончила. В Говенове. И побежали: «Брякнулас, брякнулас». И на ней все распорото. Он к ней ходил. И видно, што-нибудь скандалили. Он - змей. И на столе у ней гостинцы. Приходил он, змей-то, приходил. А гостинцы какие -- грязь с навозом. Гостинцы. Это не враль. Я тут была, мужики все идут. А ночью-то, кто рано встал - летел он к ней, сноп. Такой, говорит, светлой, как пучок соломы, как хвост.
ПОКОЙНИК
Вон, Елизаветы Прохоровой в Антипихе умер Сергей, хозяин. Она тосковала по ем. Он ходил к ней. Потом стали говорить, што чево делаешь. Она, значит, ево стала ругать. Так он всю божницу растрепал. Иконы все покидал. А ей, значит, говорят: «Што ты делаешь? Што тоскуешь?» Он у ней закопаной, значит не должен приходить. Нечиста сила к тебе. Так и есть - все покидал иконы с божницы.
О ПОКОЙНИКАХ
Одна мне рассказывала. У ней муж был в армии. Вот, он, вроде, ей принес гостинцев и оставил, и ушел. И когда она вскрывала как. Вот это было. Потом, где была я замужем, умерла девица. И бабушка очень тосковала по ней. Она наснилас ей, и принесла ей пояс. И этим поясом ее подпоясала, раздуло всю.
ПРЕДАНИЯ О ЯВЛЕННЫХ ИКОНАХ
Почти в каждой русской деревне была часовня. Не так давно и мне посчастливилось видеть во многих приволжских деревнях уцелевшие каменные часовни. В сделанной нише стояли иконы, а по праздникам зажигали лампаду. Ниша заделана была окном. Так выглядела обычная деревенская часовня. С запустением деревни часовня часто подвергалась вандализму. Грустно было смотреть на сгоревшие внутри ее иконы, разбитые окна. Утраченная история их строительства дополняла унылую картину запустения...
Нередко часовню воздвигали на месте разобранной ветхой церкви, как это было в селе Стрелка, когда в 30-х гг. 19 века на месте деревянной церкви св. апостолов Петра и Павла установили большую деревянную же часовню с прежним престолом, которая тоже не сохранилась.
Сооружали часовни не только в населенном месте. Стояла часовня и у святого источника за деревней Кученево, где подвизался в 15 столетии Преподобный Тихон Лухский. В честь св. Тихона была часовня и у села Новлянского.
Довольно много рассказов о строительстве часовен увязывали с явленными иконами: «Глядят на дерево - икона явленна, значит тут ставили часовенку...».
Часто приходилось слышать о явленных иконах на территории старинной волости Шохна*, что в верховьях реки Сунжи. Название это сохранилось и сейчас… Вероятно название волость получила от речки Шохны, левого притока Сунжи. В селених Шохны было много старообрядцев различных толков**, поэтому эти места называли центром старообрядчества в тогдашней Костромской губернии, куда посылались многочисленные епархиальные миссионеры для бесед с ними.
Местность эта славна и тем, что стояла здесь древняя деревянная церковь в честь Святителя Василия Великого*** - «... кем и когда построена, о том сведений не сохранилось...». Окружена она была кладбищем. Печальна история этой церкви - она была разобрана и сожжена. Местные жители рассказывали, что когда ломали церковь, то под землей насчитали семь рядов бревен, а под одним из углов был обнаружен камень, на котором сохранилась надпись о времени ее построения. Камень этот был утерян. Сохранилось только местное предание и чудотворной иконе, которая явилась здесь, после чего и была построена церковь.
Все деревни описанные нами здесь знакомы нам, местным жителям.Да ,что и говорить большая часть наволокчан корнями уходят в завольжье. Орфография фольклорных записей сохранена.Продолжение следует.
© А.Румянцев.
Следующая публикация
Историки Снегирев и Карамзин :
Нет комментариев