Двери моей жизни расположены так, что войти в них можно по моему согласию, а выйти — по своему собственному. В любое время. Так было не всегда, но честнее, чем так — не было. А значит, так и останется. Причём, я давно избавилась от детского утешения, где уходящих надо обязательно назвать чужими и плохими, а оставшихся — своими и хорошими. Ничуть ни бывало. Уходят даже самые замечательные люди, если наше общее время с ними истекло. Но ценность этого времени неизменно трансформируется в благодарность за всё, что нас связывало. Да, уходят по разному, но именно в уходе человек обнажает свою суть. Кому-то, быть может, и надо при прощании метнуть ушат нечистых слов, и то не в лицо, а где-то сбоку… ну, надо — значит, надо. И это исключительно дело метнувшего, а не того, в кого заочно полетело. Кому-то не по силам признать, что для расставания не обязательно обесценивать человека, но обязательно оставить и свою часть ответственности за то, что теперь уже стало прошлым. Кому-то важно уйти в раз...ЕщёДвери моей жизни расположены так, что войти в них можно по моему согласию, а выйти — по своему собственному. В любое время. Так было не всегда, но честнее, чем так — не было. А значит, так и останется. Причём, я давно избавилась от детского утешения, где уходящих надо обязательно назвать чужими и плохими, а оставшихся — своими и хорошими. Ничуть ни бывало. Уходят даже самые замечательные люди, если наше общее время с ними истекло. Но ценность этого времени неизменно трансформируется в благодарность за всё, что нас связывало. Да, уходят по разному, но именно в уходе человек обнажает свою суть. Кому-то, быть может, и надо при прощании метнуть ушат нечистых слов, и то не в лицо, а где-то сбоку… ну, надо — значит, надо. И это исключительно дело метнувшего, а не того, в кого заочно полетело. Кому-то не по силам признать, что для расставания не обязательно обесценивать человека, но обязательно оставить и свою часть ответственности за то, что теперь уже стало прошлым. Кому-то важно уйти в разочарование. Но тут уж, как я часто говорю, разочарование — проблема очарованных. Тех, кто сначала наделяет несуществующим, а потом спрашивает, как с существующего. С себя же, как правило, разочарованные в других, не спрашивают ничего. более вредная и разрушительная иллюзия, в которой, на самом деле, кроме тщеславия и собственничества, нет ничего. Если наша жизнь начинает вдруг напоминать плохо убранный хостел с непонятными постояльцами, никому из которых, тем не менее, не выбраться на свободу — тут есть о чём подумать. И есть что изменить. Проститься легко — не показатель равнодушия и толстокожести. Это показатель отказа от несвободы. Желаю его всем нам.
Не жадничай! Отдай меня ему! Я всё равно тебе, как вещь никчёмная… Твой дом, напоминает мне тюрьму… А я, твоя простая заключённая… Ты запер двери на стальной замок… Одел оковы на запястья тонкие… Твоей «любви», я выпила глоток… Но послевкусье от него безумно горькое… Я за любовь, безумство приняла… Ты брал с лихвой, а отдавал крупицами… И я тебя отчаянно ждала… С утра до вечера, питаясь небылицами… Ты сеешь боль, другого не дано… Теплом и нежностью не наделён с рождения… В твоей душе, неистово темно! Любить тебя, наверно преступление.
Комментарии 2
Так было не всегда, но честнее, чем так — не было. А значит, так и останется.
Причём, я давно избавилась от детского утешения, где уходящих надо обязательно назвать чужими и плохими, а оставшихся — своими и хорошими.
Ничуть ни бывало.
Уходят даже самые замечательные люди, если наше общее время с ними истекло.
Но ценность этого времени неизменно трансформируется в благодарность за всё, что нас связывало.
Да, уходят по разному, но именно в уходе человек обнажает свою суть.
Кому-то, быть может, и надо при прощании метнуть ушат нечистых слов, и то не в лицо, а где-то сбоку… ну, надо — значит, надо. И это исключительно дело метнувшего, а не того, в кого заочно полетело.
Кому-то не по силам признать, что для расставания не обязательно обесценивать человека, но обязательно оставить и свою часть ответственности за то, что теперь уже стало прошлым.
Кому-то важно уйти в раз...ЕщёДвери моей жизни расположены так, что войти в них можно по моему согласию, а выйти — по своему собственному. В любое время.
Так было не всегда, но честнее, чем так — не было. А значит, так и останется.
Причём, я давно избавилась от детского утешения, где уходящих надо обязательно назвать чужими и плохими, а оставшихся — своими и хорошими.
Ничуть ни бывало.
Уходят даже самые замечательные люди, если наше общее время с ними истекло.
Но ценность этого времени неизменно трансформируется в благодарность за всё, что нас связывало.
Да, уходят по разному, но именно в уходе человек обнажает свою суть.
Кому-то, быть может, и надо при прощании метнуть ушат нечистых слов, и то не в лицо, а где-то сбоку… ну, надо — значит, надо. И это исключительно дело метнувшего, а не того, в кого заочно полетело.
Кому-то не по силам признать, что для расставания не обязательно обесценивать человека, но обязательно оставить и свою часть ответственности за то, что теперь уже стало прошлым.
Кому-то важно уйти в разочарование.
Но тут уж, как я часто говорю, разочарование — проблема очарованных. Тех, кто сначала наделяет несуществующим, а потом спрашивает, как с существующего.
С себя же, как правило, разочарованные в других, не спрашивают ничего.
более вредная и разрушительная иллюзия, в которой, на самом деле, кроме тщеславия и собственничества, нет ничего.
Если наша жизнь начинает вдруг напоминать плохо убранный хостел с непонятными постояльцами, никому из которых, тем не менее, не выбраться на свободу — тут есть о чём подумать. И есть что изменить.
Проститься легко — не показатель равнодушия и толстокожести. Это показатель отказа от несвободы.
Желаю его всем нам.
Я всё равно тебе, как вещь никчёмная…
Твой дом, напоминает мне тюрьму…
А я, твоя простая заключённая…
Ты запер двери на стальной замок…
Одел оковы на запястья тонкие…
Твоей «любви», я выпила глоток…
Но послевкусье от него безумно горькое…
Я за любовь, безумство приняла…
Ты брал с лихвой, а отдавал крупицами…
И я тебя отчаянно ждала…
С утра до вечера, питаясь небылицами…
Ты сеешь боль, другого не дано…
Теплом и нежностью не наделён с рождения…
В твоей душе, неистово темно!
Любить тебя, наверно преступление.