КРАТКАЯ ИСТОРИЯ НАДЫМСКОГО РАЙОНА

Новые детали известных событий — в материале известного ямальского исследователя (часть I )
Какова история Надымского района и что такое Надымский район в истории страны и мира? В первую очередь, конечно, мы отмечаем разработку сначала Медвежьего, а затем и других месторождений углеводородов. Потом вспоминаем про короткую и мрачную эпопею 501-й стройки. Наконец, не забываем и про оленеводов с рыбаками.
Впрочем, оленеводы и рыбаки — люди самодостаточные, никем не нанятые и не направленные. То есть, с мировыми процессами, вроде бы, не связанные: сами по себе. Живя и умирая, они проходили сквозь столетия так же бесследно, как ветер проходит через редколесье. Во всяком случае, нам так кажется. Такое представление о надымской истории имеют почти все её жители.
Осенью 2019 года на окраине Надыма, там, где начинается автодорога на Салехард, археологами (Надеждой Гриценко и Любовью Сладковой) была обнаружена стоянка периода неолита. Это так называемый «новый каменный век» (6–7 тысяч лет назад), последний период в истории, когда люди ещё не умели обрабатывать металлы. На стоянке был найден каменный наконечник стрелы, отщепы — отходы при производстве каменных орудий, а также несколько фрагментов глиняного горшка с орнаментом, позволяющим твёрдо говорить о времени его производства.
Самый известный археологический памятник в районе — Надымское городище. Или по-другому — Надымский городок. Здесь в течение ряда лет проводились раскопки под руководством Олега Кардаша, но из-за прекращения финансирования они по сей день не закончены. Тем не менее учёным удалось выяснить много интересного, на основании чего французским режиссёром Бенуа Сегюром был даже снят большой документальный фильм «Князья воинов Сибири», вышедший на мировые экраны на французском, немецком и русском языках. По международному телеканалу «History» надымчане видели его несколько раз.
Как выяснили ведущие историки Сибири и Урала, из Надымского городка как из центра организации местных кочевников в XVI веке ненцы ходили громить русские поселения на северо-востоке европейской части России. Это была борьба против русской колонизации. Но интересно, что ещё ранее, по мнению Олега Кардаша, городок был основан русскими и был изначально первым русским стационарным поселением восточнее Урала. То есть древнее знаменитой Мангазеи. Но русские почему-то ушли отсюда. А в XVIII веке городок и вовсе обезлюдел.
Вообще на территории района найдено 16 археологических памятников, т. е. мест, где древние люди оставили свидетельства своего пребывания: городища, могильники, стоянки и т. д. На вопрос: шестнадцать — это много или мало, мы ответим определённо — это меньше, чем в ка­ком-либо другом районе округа. Например, в соседнем Пуровском рай­оне таких объектов обнаружено 216. Даже на суровых арктических просторах Ямальского района археоло­гических памятников обнаружено 105.Почему такая разница с Надымским районом? Просто потому, что в других районах учёным намного чаще заказывали такие исследования и они гораздо больше занимались археологическим изучением.
Но мы отвлеклись от исто­ри­­ческой канвы. А она такова. После вышеупомянутых походов кочевников в XVI веке, недовольных русской колонизацией, на протяжении столетий вплоть до века XIX территория Надым­ского района оставалась глухой периферией общественного и экономического развития Севера.
Довольно бурная жизнь на территории района началась в последней четверти XIX века. Она связана с началом пароходства, возникновением и ростом в наших краях рыбопромышленности. Из Тюмени и Тобольска пошли пароходы, волоча за собою караваны барж с нанятыми на летний сезон рыбаками. Картину такого рыбного промысла отразили в своих работах многие исследователи и чиновники.
Рыболовство коренных жителей будущего Надымского района (тогда эта территория входила в Берёзовский уезд Тобольской губернии) в конце XIX — начале ХХ века было тесно связано с развитием русского рыболовного промысла в Обской губе. На берегах и островах Обской губы русские купцы-рыбопромышленники арендовали у местных родов рыболовецкие пески. Арендная плата делилась между членами рода — хозяина территории. По реке Надым не было хороших рыболовных песков. Неводили по сорам, курьям, салмам, городили запоры. Более значительным было рыболовство в низовьях реки, по массе заливных соров и речек. Как и сегодня.
Разумеется, коренные жители вели и самостоятельное рыболовство, которое с незапамятных времен было одной из хозяйственных основ их жизни. В конце XIX — начале ХХ века для рыбной ловли ими использовались неводы, сети, запоры, перемёты на осетра. Вместе с тем многие из них были вовлечены в российскую рыбопромышленность. По степени участия таких рабочих можно было разделить на три категории: а) рабочие караванные, привезённые на сезон с юга губернии, получавшие определённую плату и не заинтересованные в успехе промысла; б) рабочие-пайщики, привезённые с юга губернии, не получавшие определённой платы, но заинтересованные в успехе промысла; в) полуневодчики — нанятые на промысел местные жители, отдававшие за аренду лодки и снастей у хозяина, а также за денежный аванс и довольствие хлебом половину улова (невода).
Привезённым на сезон рабочим во всех случаях кроме харчевого довольствия и должного вознаграждения выдавались каждому бродни (высокие сапоги, закрывающие голенища, — прим. авт.), рукавицы, гусь суконный или сукно-байка на его пошив, рубаха и штаны или холст для этого. Выдавалось также по одному фунту (около 400 г) табака в месяц. Пища рабочих во время промысла состояла из хлеба «без весу», чая из общего котла два-три раза в день, варёной и сырой рыбы от одной до двух штук на человека в день. Каша бывала, но редко. Масло на промыслах заменяли рыбьим жиром.
Промысловые заведения были разнообразными по характеру построек. Но в состав каждого заведения входили: сарай для посола рыбы, казармы или избы для рабочих (самоеды и остяки жили в чумах), хлебопекарня и кухня, баня, амбар для хранения снастей и продуктов, дом для заведующего промыслом. Такие микропосёлки до 1917 года располагались через каждые 10–20 км, а то и чаще. На воде стояли баржи и лодки, которые заполнялись готовой рыбой по мере её накоп­ления в рыбосольных сараях. Часть таких поселений превратилась в полноценные посёлки, другая со временем исчезла в связи с новой политикой большевиков.
К началу XX века выросли и окрепли надымские посёлки Хэ и Нори. Если в Хэ было перемешано русское и зырянское население, то Нори (тогда — Наре) стал практически полностью зырянским. В низовьях Надыма непосредственно на берегу реки возникли своеобразные «хутора» нескольких русских и зырянских семей. Со временем эти семьи переехали в посёлки.
В конце XIX — начале ХХ века быстрое развитие российской экономики, в частности торговли, отражалось на жизни края. Именно торговля явилась первопричиной образования посёлков Хэ, Нори, Ныда. В очерке «Река Надым» (Тобольск, 1917 г.) Г. М. Дмитриев-­Садовников писал: «Главная торговля происходит зимой в Норе, как пункте съезда низовых самоедов. Здесь две лавки тобольских рыбопромышленников, доставляющих почти всё необходимое для края. Лавки эти и досель называют «зимовками».
Зимовки, устраиваемые на зиму для торговли с инородцами, были первыми рассадниками поселений в этом краю, так как устраивались на пути или в центре движения инородцев. Вокруг них сгруппировалось население». Посёлок Нори возник в последнее десятилетие ХIХ века. Григорий Дмитриев-Садовников называет нам фамилию одного из основателей Нори — зырянина Ануфриева. В записках миссионера иеромонаха Никона, хранящихся в тобольском архиве, упоминается основатель «нового» (то есть на том месте, где он стоит сегодня) посёлка Нори Савва Филиппов. Этот Савва не только первым поселился на новом месте, но и, как без тени юмора указывается в документе, «в 1913 году умер и основал там кладбище».
По переписи 1897 года, в бассейне реки Надым указывались лишь «Надымские юрты» с 70 душами обоего пола, принадлежащими к одной фамилии Нядонги. «Тобольские епархиальные ведомости» за июнь 1918 года сообщали: «За двадцатилетний период (с 1898 года севернее Обдорска возникли два русско-зырянских поселка: посёлок Хэ в местности того же наименования в пятистах верстах от Обдорска и в местности Надым, в восьмидесяти верстах к востоку от Хэ, посёлок Нарэ… При обоих посёлках имеются храмы. Хэ служит постоянным местожительством одного из обдорских миссионеров и вместе с тем составляет центральный пункт, через который проходят в Обдорск инородцы — насельники Ямальского и Тазовского полуостровов и обратно в места своего расселения — в тундру. Этим временем и пользуется хэнский миссионер для проповеди».
Если ханты традиционно были преимущественно охотниками и рыболовами, а оленеводство служило для них побочным средством существования, то ненцы были типичными оленеводами. Оленеводство у коренных надымских жителей было развито слабо. Оленей едва хватало, чтобы, соединившись зимой по два-три семейства в одном чуме, иметь возможность перекочёвок на небольшие расстояния и хотя бы изредка приносить оленей в жертву богам. В крайних случаях бедные или совсем не имеющие оленей ненцы кочевали с богатыми сородичами. При этом они могли жить с хозяином стада в одном чуме и питаться вместе с ним. В тундре не существовало проблем беспризорности или одинокой, брошенной старости. Разумеется, такие «приживальщики» обязаны были наравне с хозяином чума и его семьёй участвовать в хозяйственных занятиях. Позднее советская власть расценила это как эксплуатацию, применение батрацкого труда.
Среди прочих народных обычаев существовал и обычай наделения оленями того, чьё стадо пало в результате эпизоотии (массового заразного заболевания животных). В этих случаях богатый делился с обедневшим.
У основной массы коренных надымских жителей было до 50 оленей на семью. Поэтому они вынуждены были каждое лето заниматься рыболовством на песках надымской Оби, Обской губы и низовьев реки Надым.
Надымская территория гораздо плотнее была населена зимою, когда приходили ненцы с Ямала. Среди них хозяин с двумя-тремя сотнями оленей считался малооленным, а у отдельных хозяев стада достигали пяти тысяч голов. Во второй половине 1920-х годов самым богатым оленеводом на территории района был местный самоед Еко Анагуричи, у которого было два стада совокупной численностью около 10 тысяч оленей. После прихода большевиков он был «раскулачен».
Между кочевниками с Ямала и постоянными жителями Хэнской стороны (ныне — территория Надымского района) существовал сезонный обмен, который, впрочем, мы можем наблюдать и сегодня: оленями — с севера, рыбой, новыми нартами и деревянными лодчонками-калданками — с юга.
Одним из основных хозяйственных занятий местных жителей была охота. Благодаря обилию разнообразной дичи охотничий сезон здесь продолжался круглый год. В крае встречались представители тундры: волк и песец, представители леса: медведь, лиса, белка. Медведь в низовья заходил редко, чаще встречался в средней полосе и верхней части бассейна реки Надым. Много дикого оленя было в верховьях Надыма. В низовьях рек Надым, Шуга, Ныда было много гусей. Массовые гнездовья их находились в рямовых (рям — моховое болото с порослью, — прим. авт.) сорах устья реки Ярудей. Из боровой дичи тогда широко были распространены не только куропатки и глухари (в таёжной зоне), но и тетерева.
На Обской губе частыми «гостями» летом были белухи. Они приводили в панику рыбные косяки, заставляя их спасаться от этих белых дельфинов на отмелях. Кстати, появление белух имело для местных рыболовов большое значение. Благодаря скоплению в это время рыбы на мелководье, где она спасалась от белух, ежегодно проводился так называемый белуший лов.
Вплоть до 30-х годов местные охотники пользовались кремниевыми и пистонными ружьями, хотя встречались уже и ружья центрального боя. А у жителей верховьев реки Надым, побережья озера Нум-то до середи­ны ХХ века в употреблении сохранялся лук.
На дикого оленя охотились в чистых тундрах, подкрадываясь под прикрытием специально устроенной доски, имеющей форму тюленя и выкра­шенной белой краской. Посредине доски вверху было сделано отверстие для ружейного ствола. Летом дикого оленя добывали подкарауливая по речкам.
Пушнина добывалась с помощью капканов, черканов и слопцов. Во время весенних охот из специальных скрадков (станков) убивалось большое количество уток, ещё чаще — гусей и лебедей, подлетающих к чучелам. Летом, в период линьки, уток стреляли из лука, а также, как и гусей, загоняли в сети, нередко добывая по нескольку тысяч в день (!).
К осени начинался промысел боровой птицы: тетеревов, глухарей, рябчиков. Глухарей и тетеревов добывали главным образом слопцами. Песцов, горностаев также добывали различными давящими орудиями лова.
Характеризуя питание ненцев, дореволюционный исследователь и известный российский писатель Борис Житков сообщал: «Питание их обильно и разнообразно. Кроме оленьего мяса и свежей рыбы запасают они также вяленую рыбу, варку (рыбий жир), вяленое гусиное мясо. В Обдорске закупают муку, ржаные сухари, печёный ржаной и белый хлеб, сушку (крендель), коровье масло, кирпичный чай (который пьют и любят все) и табак, а более богатые также сахар и крупичатую муку».
К удивлению русских исследователей, ханты и ненцы, несмотря на обилие ягод, не собирали их, как не собирали и вообще не ели грибов. Кулинарное искусство не играло сколько-нибудь значительной роли (как, впрочем, до сих пор). Мясо в больших количествах потреблялось в сыром виде (как и рыба) летом — свежее, зимой — мороженое. Весной жители края собирали на еду гусиные яйца. Ненцы ели всех птиц, не исключая гагар, поморников и хищных. Не ели чаек, которые считались священными, потому что в них, по ненецкому поверью, переселялись души умерших.
По поводу «классового расслоения» Борис Житков писал, что ясаки (налоги) за бедных ненцев часто вносили старшины, что рабочие в богатых чумах жили на одном положении с хозяевами.
Чиновник Александр Дунин-Горкавич, изучивший хозяйственные и демографические подробности нашего края, писал в 1908 году о «пришлом» (русские и зыряне) населении надымской территории: «Оказывается, что в 7 населённых пунктах 21 домохозяин, в составе 113 душ обоего пола, из них 56 мужчин и 57 женщин».
Вадим ГРИЦЕНКО.
Фото предоставлено автором
#РабочийНадыма #Надым #Надымскийрайон #Ямал #ЯНАО