Жили волк и лиса, работали вместе, кормились с одного стола. С большим трудом они скопили берестяную кадушку хаяка — замороженной сметаны. Волк был терпелив, бережлив, сам не дотрагивался до запасов и лисе не позволял. — Надо пока питаться тем, что попадется, а хаяк прибережем на случай большой нужды, голодовки. — Ах, волчик, долго ли мы будем питаться отбросами? — говорила лиса. — Давай откроем кадушку и хоть попробуем, какой он есть, наш хаяк. — Не позволю! Потерпи! Лиса себе места не находит: и сядет, и встанет, из юрты выйдет, обратно зайдет. — Старик, я пойду в гости. — Р-р-р, это к кому же? — Э-э, схожу к Хара-каану. — Принеси мне чего-нибудь. — Принесу, принесу, — сказала лисица, и только хвост ее мелькнул за дверью. Крадучись, от страха прижав уши к загривку, плутовка спустилась в погреб и стала уминать за обе щеки припасенный хаяк. Увидев, что кадушка опустела до верхнего обруча, лиса остановилась. «Кажется, я слишком много съела, — подумала она, — увидит клыкастый — мне от него крепко достанется». Вспомнив про обещанный гостинец, лиса соскребла с мордочки и с лап прилипший хаяк, скатала его в комок величиной с куриное яйцо и понесла волку, — Н-ны, н-ны! Ты вернулась? — Э-э! А то кто же, куда я денусь. — Как поживают соседи? — У них радость и веселье, у старшей невестки первенец появился. — Чем там угощали? — Гостей на левой половине потчевали хаяком, на правой — кишками с кашей, на нарах — супом и кобылятиной, а в углу — лакомствами всякими. — О, как много всего было! А мне что принесла? — Названий много, кушать нечего. Вот все, что могла захватить для тебя. — И она швырнула комочек хаяка. Волк одним махом проглотил его. Три дня волк и лиса просидели дома. Лиса, поевшая третьего дня хаяка, была добрее, она топила печь, делала кое-что по дому. Волк, свернувшись калачиком, дремал. — Старина, ты бы сходил к Хара-каану, может, чем-нибудь попотчует, — сказала лиса. — Э-э, не пойду я к Хара-каану, меня собаки загрызут. — Не сходить ли мне? — говорит лиса. — Иди, сама поешь и мне чего-нибудь принеси. — Ты думаешь, они каждый день устраивают праздники?.. Все же я схожу, авось и на этот раз чего-нибудь перепадет мне.

Вильнула хвостом и юркнула за дверь, посмеиваясь про себя над глупым волком. Снова забралась она в погреб и принялась за хаяк, опорожнила кадушку до нижнего обруча. Слегка опьянев от сытости, лиса соскоблила прилипший к мордочке и лапам хаяк, скатала в комок величиной с кулачок пятилетнего ребенка и понесла в юрту. — Почему так долго? — спросил волк, от голода еле шевеля языком. — Задержалась у Хара-каана, снова у него торжество: у средней невестки первенец появился. На вот, тебе гостинец принесла. Волк проглотил комочек хаяка, облизал губы. — Кто у них появился на свет? — Сын, говорят. — Какое ему дали имя? — Обруч, говорят. — Плохое дали имя, — сказал волк и задремал. Прошло еще несколько голодных дней. — Волчище, не могу больше так мучиться, давай съедим запас. — Не время еще, терпеть надо, самый большой голод впереди. Завертелась лиса, забеспокоилась и начала бегать взад и вперед. Хочется ей в погреб, но боится волка. — Старина, ты бы сходил к соседу нашему Хара-каану. — Э-з! Я покажусь, а он подумает, что иду его стадо резать, и напустит на меня своих собак… — Мне, что ли, сходить? — Иди, авось снова чего принесешь? Того только и ждала плутовка. Она быстро скрылась за дверью, только хвост ее мелькнул. По старому следу она спустилась в погреб и съела весь хаяк. Потом соскребла со дна остатки, собрала с пола крошки, скатала в комок величиной с напалок рукавицы из телячьей кожи, сунула под мышку и пошла к волку. — Где так долго пропадала? — спросил волк. — Снова на праздник попала. — Какой такой праздник? — У младшей невестки первенец появился. — Как думают назвать ребенка? — Днище. — Неслыханное имя!.. А чем потчевали гостей? — Угощения разного было очень много, наелась до отвала. — А мне чего принесла? — Пища вся была жидкая и горячая, ее не понесешь. Вот все, что я могла захватить для тебя. И она бросила ему кусок хаяка. Волк съел и задремал. Прошло еще несколько дней. Чувствует волк, конец ему приходит, не в силах он больше голодать. — Пойдем в погреб, — сказал он, встав на ноги и пошатываясь от голода, — пропадаю совсем!.. — Пойдем, волчик, — сказала лиса, виляя хвостом. Пришли они в погреб. Увидел волк пустую кадушку и взвыл от горя и обиды: — Н-ны! Рыжая, так вот куда ты ходила на праздник, вот где тебя потчевали!.. — Как ты смеешь так говорить, — завизжала лиса, — сам все слопал, когда я в гостях у Хара-каана бывала… Потому ты, хитрец, и не хотел из дома уходить. Лиса визжала так громко, будто бы и впрямь виновником был волк. — Вам, лисицам, никогда нельзя верить. Чем больше лести у вас на языке, тем больше злодейства на уме. Каждое ваше слово, каждая ваша слеза — ложь… Долго-долго они бранились, а потом разошлись в разные стороны. Обманутый волк, поджав хвост, ушел в лесную чащу, а обманщица лиса, заметая следы, скрылась в кустах.