После Первой мировой войны, во время которой Вангенгейм служил начальником метеослужбы Юго-Западного фронта, он вернулся Курскую губернию, где его ждали первая жена с дочерью. Работал инспектором народного образования в Дмитриеве и уездным агрономом.

В Дмитриеве он познакомился со своей будущей второй супругой — Варварой Ивановной Кургузовой. Она была учительницей и они вместе организовывали народное образование в уезде. «Даже по сравнению с самой ценной для меня работой — единой гидрометеорологической службой — моменты работы с тобой кажутся сейчас ни с чем несравнимыми», — писал он уже из Соловков. Ученый с мировым именем Из Дмитриева Вангенгейм переехал в Петроград, потом в Москву. Развелся с первой женой и сошелся с Варварой Кургузовой. За несколько лет он успел пройти путь от синоптика до помощника директора Главной геофизической обсерватории, стать профессором Московского университета и заместителем начальника Главнауки Народного комиссариата просвещения РСФСР.

В 1929 году под его руководством создана Единая гидрометеорологическая служба СССР. Он добился организации первых не только в стране, но и в мире гидрометеорологических учебных заведений, участвовал в создании первой на планете сети заполярных метеостанций. Создал Центральное бюро погоды Советского Союза – сейчас это Гидрометеоцентр РФ. Для страны точные прогнозы в то время были как никогда важны. Развивалась авиация, осваивался Северный морской путь. Вангенгейм готовил полет первого советского стратостата. Тот совершил рекордный подъем на высоту 19 километров, на борту были установлены приборы для исследования космических лучей, электрического поля, электропроводности воздуха и сбора других важных данных. Вангенгейм был лично знаком с Надеждой Крупской, в его квартире бывали Максим Горький и известный полярник Отто Шмидт. Он удостоился высочайшей похвалы самого Иосифа Сталина. Наконец, он был ученым мировой величины. И в один день стал никем, попав под молох сталинских репрессий. Два билета в театр Вечер 8 января 1934 года супруги собирались провести в опере. Оба обожали музыку и поход в Большой театр предвкушали с нетерпением. Алексей Феодосьевич был занят на работе, они договорились встретиться на месте. Опера началась, а жена все ждала мужа под колоннами Большого. Ждала напрасно. Он был совсем недалеко, в нескольких сотнях метров, но там, откуда выйти уже не мог: в тюрьме НКВД на Лубянке.

Вангенгейма обвинили в организации контрреволюционной работы и вредительстве – подготовке заведомо ложных прогнозов погоды для срыва сельскохозяйственных кампаний. Доказательством служили показания его ближайших соратников, осужденных по тем же обвинениям. В застенках НКВД знали, как добиваться нужных признаний от невиновных. Дочери Вангенгейма, Элеоноре, тогда не было и четырех лет, но тот страшный вечер навсегда врезался в ее память. «Я помню обыск в нашей квартире, – позже рассказывала она. – Это было ночью... Моя кровать с нитяной сеткой была закрыта одеялом, но я проковыряла отверстие, смотрела и очень удивлялась тому, что какие-то дяди вытаскивают белье из шкафа. На полу были навалены книжки, а в дверях стоял дворник и за всем этим наблюдал». Ей уже не суждено было увидеть папу. Жене разрешили одно-единственное свидание перед отъездом заключенного на Соловки... О его судьбе они узнали только спустя несколько десятков лет. Папины письма. Математика в гербарии 52-летнего Вангенгейма приговорили к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Он посчитал, что когда освободится, дочери будет уже 14, но не хотел терять ни одного месяца из жизни своей «звездочки». И оторванный от семьи, обычной жизни, цивилизации, он придумал, как участвовать в воспитании ребенка. Из лагеря разрешалось отправлять два письма в месяц. За особые заслуги заключенных «премировали» дополнительными письмами, всего их число могло доходить до четырех. Алексей Феодосьевич заполнял желтые тетрадные странички убористым почерком – это были послания жене. Но четвертая часть каждого послания была адресована Эличке, или Эльчонку, как он с любовью называл дочь. Текст он писал печатными буквами, обязательно снабжая его рисунками. Эти карточки были своеобразным и очень талантливым учебником для ребенка-дошкольника. Отец объяснял дочке, отчего происходят полярное сияние и солнечное затмение, что такое симметрия и какую роль она играет в природе, придумывал загадки и рисовал ответы на них. Особенно трогательно выглядит «Математика в растениях» – своеобразный гербарий: засушенные цветы и листья должны были дать девочке представление о геометрических фигурах, даже самых сложных, обучить счету и азам математики. «Ребенок любит рассматривать цветы, растения вообще», – писал Вангенгейм жене, поясняя, что надо использовать этот интерес, включая элементы игры в обучение. «Иглы сосны всегда расположены парами. Это первое знакомство с двойкой, – развивал он свою теорию. – Лист клена имеет два крылышка – снова число 2... Лист кислицы с тремя совершенно ровными листочками – пример составления тройки из трех одинаковых единиц, лист лапчатки с парой боковых и одним верхушечным листочками – пример из двойки и единицы... Расположение листьев на стебле дает ясное представление о дроби и винтовой линии».

В лагере Вангенгейма определили работать в библиотеку. В основном, это был физический труд: топить помещение, убирать, приводить в порядок каталоги. Можно было остановиться на этом, но и тут известный ученый стремился быть полезным, чем-то занять голову и руки. Поэтому он брался за высаживание невероятных фигурных клумб (пригодился его опыт уездного агронома), научился выкладывать картины из камня и рисовать тушью витражи, занимался уроками с другими заключенными, работал над созданием соловецкого музея и читал лекции. «Две лекции для неподготовленных слушателей прочитал по физике на тему «Наука на службе и в быту». Читал о молекулярном сцеплении, а вывод сделал о подметании полов, как надо и как нельзя подметать. Аудитория отнеслась с большим интересом», — писал он супруге. К каждому выступлению он тщательно готовился, мастерил наглядные пособия и всевозможные инструменты из консервных банок и другого доступного материала. В итоге его лекции не были сухим изложением данных. Ему удавалось интересно, просто и доступно объяснять самые сложные вещи. Заключенные выносили из этих рассказов зачастую больше, чем современные дети из школьных уроков. 10 лет без права переписки Эля сделала специальный альбом, куда вкладывала карточки от отца, и постоянно перелистывала его. Варвара Ивановна читала адресованные ей строчки про себя, молча глотая слезы, а потом прятала дорогие сердцу письма. Для каждой их них эта переписка стала практически смыслом жизни. Но в 1937 году вдруг без всякой причины поток посланий прервался. Варвара Ивановна пыталась выяснить судьбу мужа – безрезультатно. Позже ей сказали, что он получил новый приговор – 10 лет без права переписки. Тогда уже многие понимали, что значит эта страшная формулировка, но женщина до последнего отказывалась это принять. И верила, что супруг вернется. «Даже во время войны, когда мы эвакуировались в Магнитогорск, мама не оставила дома зашитый в темную ткань тюк с папиными вещами, – вспоминала дочь. – Несмотря на голодные годы, он так и не был распакован. Казалось бы, можно было что-то продать или обменять на продукты, как делали многие. Но мама не поступилась принципами – отец жив, вещи ему понадобятся...» Но даже когда в 1956 году Алексей Вангенгейм был реабилитирован, его семья не узнала правды. Им сказали, что он скончался в лагере в 1942-м от пневмонии. Истина раскрылась гораздо позже – уже в начале 90-х. Не было никаких «10 лет без права переписки». В 37-м Вангенгейма приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение там же, на Соловках. Известно даже имя того, кто держал оружие. За пять дней с двумя помощниками выстрелами в затылок он убил 1111 заключенных. За «борьбу с контрреволюцией» управление НКВД наградило капитана ГБ Михаила Матвеева «ценным подарком». Реабилитация забытого имени Копия этого приказа о награждении – как ушат ледяной воды, тяжелая точка книги руководителя Центрально-Черноземнго управления Росгидромета Василия Потапова о Вангенгейме. Он рассказал «ДДД», что занимался изучением материалов на протяжении 20 лет. Много раз общался с дочерью ученого, дважды побывал на Соловецких островах, был на том месте, где расстреляли курянина. Для того чтобы выяснить правду о его аресте, Потапов добился разрешения работать с документами в Центральном архиве ФСБ. «Копировать или фотографировать там было запрещено, и я переписывал протоколы допросов от руки. Объем только первого тома – 351 лист. Чтобы просто переписать, ушло 35 часов. В отдельные дни приходилось переписывать по 6,5 часа без перерыва», – рассказывает наш собеседник. Итог этой колоссальной работы – издание «Профессор Алексей Феодосьевич Вангенгейм. Хроника династии гидрометеорологов» вышло в сентябре 2019 года. До этого вместе с дочерью ученого они выпустили иллюстрированный альбом писем и рисунков ее отца. Несколько лет назад во Франции вышел роман «Метеоролог», в прошлом году его английский перевод с заголовком «Метеоролог Сталина. Нерассказанная история любви, жизни и смерти» был назван в числе лучших иностранных книг о России. Автор романа Оливье Ролен утверждает, что однажды случайно обнаружил тот самый альбом писем и рисунков, которые заключенный ГУЛАГа посылал своим жене и дочери, и решил исследовать его судьбу, часто приезжая в Россию. В одну из таких поездок писатель встретился с Василием Потаповым, с интересом расспрашивал о его исследованиях. Французский писатель об этом нигде не упоминает, но Василий Васильевич предполагает, что в руки романиста попала его рукопись, подготовленная, но так и не выпущенная французским издательством. Так или иначе, но теперь об уникальным ученом и удивительном отце Алексее Вангенгейме знают во всем мире. Главная мечта Алексея Вангенгейма исполнилась. Его дочь выросла и стала выдающимся ученым – ведущим специалистом по палеонтологии позвоночных животных. До самой смерти она бережно хранила письма отца. Теперь их копии хранит Василий Потапов, папку с ними Элеонора Алексеевна завещала ему. Ирина ТРЕТЬЯКОВА, иллюстрации из книги «Возвращение имени. А. Ф. Вангенгейм»