ДОМАШНИЙ ТЕАТР В СЕМЬЕ ТОЛСТЫХ

В начале XIX века любительское театральное искусство вошло в повседневную жизнь российского дворянства. Увлечение домашним театром не обошло также и семью Льва Николаевича Толстого.
В начале 60-х годов костюмированные праздники проводились главным образом для взрослых, так как дети были ещё маленькими, а молодые хозяева яснополянской усадьбы и сами рады были повеселиться. Специально для новогоднего представления в доме Толстых шили наряды, делали маски, короны. О празднике оповещали и дворовых и им тоже готовили костюмы. Участники костюмированного спектакля всегда были одеты очень ярко. Были в этих праздниках «французские зуавы», «маркитантки», «карлики», «повара», «шуты с горбами», «цари» с золотыми и серебряными коронами. Нередко «актёры» из народа исполняли роли «маркизов» и «царей», а простолюдинов в этих спектаклях играли представители «благородных кровей».
Всегда такие праздники сопровождались музыкой, специально приглашали музыкантов в Ясную Поляну. Лев Николаевич и сам обеспечивал музыкальную часть спектакля: исполнял марши, подыгрывал танцующим парам. «Песни, пляски, драки пузырями, хлопушки, жгуты, хороводы, угощенья и, наконец, бенгальский огонь…» являлись приметами новогодних представлений.
Настоящим событием в жизни семьи писателя стала постановка в яснополянском доме в конце декабря 1889 года спектакля «Плоды просвещения» по одноимённой пьесе Л.Н. Толстого. Примечательно, что впервые для любительского спектакля Толстые использовали произведение, написанное Львом Николаевичем. Идея постановки спектакля исходила от Татьяны Толстой. Софья Андреевна писала об этом так: «Приехавшая из-за границы Таня вздумала устроить на праздник какое-нибудь веселье. Зная, что всякое такое побуждение вызывало недоумение отца, она придумала достать из портфеля отца его комедию «Исхитрилась» и разыграть её в Ясной Поляне». (Впоследствии, поправляя свою комедию, Л.Н. Толстой назвал её «Плоды просвещения».)
Роли к спектаклю распространялись среди близких семьи, знакомых и друзей. Причём, Лев Николаевич сам назначал на ту или иную роль. Репетиции проходили в Ясной Поляне и в Туле, где жили некоторые участники спектакля. Сын писателя, С.Л. Толстой, игравший в этом домашнего спектакле, писал: «Режиссировал Н.В. Давыдов. Моей матери пришлось много хлопотать по приёму гостей и устройству спектакля. В зале яснополянского дома были устроены подмостки, сцена и кулисы были поставлены на северо-западной стороне зала, обращённой к Чепыжу, а публика проходила через площадку лестницы и маленькую гостиную в остальную часть зала».
Спектакль состоялся 30 декабря 1889 года. В день премьеры в доме было много публики. Специально в Ясную Поляну приехали гости из Тулы и Москвы, присутствовали на постановке и местные жители. Устроители спектакля выпустили самодельную программу и цветную афишу. Играли в любительском спектакле дети Льва Николаевича: дочери Татьяна, Мария, сыновья Сергей, Лев, а также племянницы Маша и Вера Кузминские. Были в этом спектакле задействованы и хорошие знакомые Толстых, часто бывавшие в Ясной Поляне, которые хорошо знали не только её обитателей, но и её своеобразный уклад.
Шарады, шутки, цыганские романсы, звучавшие в то время в семье, использовались автором в его пьесе. По утверждению современников, создавалось ощущение, что Толстой писал свою комедию с участников этого любительского спектакля. Актёры во время спектакля иногда даже не нуждались в авторском тексте и часто, забыв роль, вставляли выдуманные ими реплики.
Все эти обстоятельства способствовали созданию оригинального домашнего спектакля, который более не был повторён ни на одной профессиональной сцене в том виде, в каком он предстал в Ясной Поляне. Пьеса, объективно отразившая быт яснополянской действительности, была написана Л.Н. Толстым специально для своей семьи. По словам старшего сына писателя Сергея Львовича, «основной … причиной и целью написания комедии было желание Толстого представить в комическом свете эту жизнь и этим повлиять на своих семейных».
В 1894 году опять же старшая дочь писателя Татьяна предложила в доме устроить святочную забаву-маскарад. Решено было изобразить «настоящего» Льва Николаевича в окружении постоянных посетителей яснополянского дома, которых все хорошо знают. Примечательно, что в спектакле, кроме домашних, играли «актеры», так или иначе связанные с искусством. Так, роль «Льва Николаевича» исполнял В.М. Лопатин, московский юрист, впоследствии актёр Художественного театра, который играл под псевдонимом «Михайлова». Грим для актёров, играющих в спектакле, готовили художники Л.О. Пастернак и Я.И. Гремиславский, ставший впоследствии гримером Художественного театра.
Исполнитель роли Льва Николаевича Владимир Лопатин вспоминал об этом событии:
«Участие в задуманной затее меня несколько смущало. Я опасался возможности произвести на Льва Николаевича неприятное впечатление изображением пародии на него же самого, да и, кроме того, не был уверен в самом успехе такого замысла. Могло получиться что-нибудь очень нехудожественное. Тем не менее участвовать в затее я согласился. Татьяна Львовна добыла блузу и кушак Льва Николаевича. И вот у них во флигеле, вечером, вся наша компания оделась в соответствующие изображаемым лицам костюмы и загримировалась. У всех грим оказался удачным и, кажется, одним из лучших у меня.
<...> Но, несмотря на все старания гримера, ни один парик не усиливал сходства моего лица с портретом Льва Николаевича, напротив, как бы схожи волосы парика ни были с волосами Льва Николаевича, сходство с ним моего лица париком убивалось. И я решил оставить свои собственные волосы.
Одевшись в блузу Льва Николаевича, надев его пояс и засунув руки за пояс, я со всей компанией направился в залу.
Тут были: известный профессор Захарьин (его изображал А. А. Федотов), Антон Рубинштейн (В. А. Маклаков), Владимир Соловьев (А. В. Цингер), Лев Лопатин (В. Е. Ермилов), И. Е. Репин (В. К. Молодзиевский), А. А. Брандуков (Д. П. Сухов).
Мы входили в залу постепенно. Первыми появились Владимир Соловьев и Лев Лопатин. Не все сразу заметили, что это маскарад <...> Следующую пару составляли Рубинштейн и Брандуков. За ними вошли Захарьин и Репин.
Лев Николаевич стоял в дверях гостиной и с большим интересом смотрел на входящих. Последним вошел в залу я. Мое появление сначала произвело среди присутствовавших видимое смущение, но тотчас же сменившееся шумным одобрением.
Под шум аплодисментов я подошел ко Льву Николаевичу. Он подал мне руку. И вот, под общий громкий смех, общие аплодисменты и визг детей, два Льва Толстых жали друг другу руки. Сам Лев Николаевич разразился заразительным смехом и с добродушным любопытством начал осматривать меня.
— Блузу-то откуда вы взяли? — спросил он.
— Тайно похитили у вас <...>.
Весь этот вечер Лев Николаевич был очень весел. Грим оказался настолько правдоподобным, что когда начали приезжать группы ряженых, а я стоял у лестницы и встречал приезжавших, то маски с благосклонным любопытством всматривались в меня и отдавали мне самый почтительный поклон, очевидно, принимая меня за подлинного Льва Николаевича. Я отвечал на поклоны, стараясь в манерах симулировать оригинал. И надо было видеть крайнее недоумение, когда гости тут же следом встречали другого Льва Николаевича.
Мне все-таки было неловко изображать собою подобие Льва Николаевича перед его собственными глазами. Но он, кажется, не находил ничего в этом неприятного для себя и сам восхищался удачною пародией на себя…»