Александр Хинт

«Неизбежность»
...до рассвета рождение ветви омелы
синеглазому Бальдру явилось во сне.
Хочешь мира - готовься к войне, мой несмелый.
К той, что красным на белом. И твой парабеллум
многократно уже вырастает в цене.
Все хотят только мира... Готовься к войне.
Это стон, зачинающий первые расы,
инсталляция мира, его дежавю.
Хочешь света - готовься к огню, мой прекрасный.
Он оплавит мечты и последние шансы,
пролагая дорогу грядущему дню.
Исповедуйся, плачь - но готовься к огню.
Видишь, стебель зелёный до времени выжжен,
и у вечности в горле саднит от примет.
Хочешь лета - готовься к зиме. И всевышнему
не отнять руку снега, что ляжет на крыши.
На безводье горячей золы перемен,
в ежедневности пепла - готовься к зиме.
Кто бездумно летит, не отвязан от цепи,
получает лишь груду камней на крыле.
Хочешь неба - готовься к земле, милый бэби.
Чтобы не затеряться в изменчивом небе,
полсекунды, два дня, миллион жадных лет -
как последнее семя готовься к земле.
Повтори заклинание тысячу раз, но
без удара клинок не узнает, кто он.
Хочешь счастья - готовься...
- Всё это напрасно.
Счастье морок, мираж. Небо - небезопасно.
Для зимы и для смерти один телефон,
у войны и огня не узнаешь имён.
- Так чего же ты хочешь?
- Поверишь, не знаю.
Может только, чтоб небо скользило по краю
медоносного мира в осаде берёз,
а упругое утро ложилось на грядки,
проступая на мякоти медленно-сладкой,
и струилось под мост, и скулилось до слёз,
до истерик... Что, в общем, скорей подобает
на закате - а он на три четверти залит
восьмилетним вином неподвижных времён,
по краям загустевших, что капля из ранки -
и случайное лето с лицом итальянки
щебетало, картавя обрывки канцон.
А зимой изумлённо стелилась позёмка,
и в гудящем камине похрустывал тонко
можжевеловый сумрак...
- Отвечу: нельзя.
- Почему же нельзя, чтоб журчали свирели?
Чтобы там, за окном, кочевали метели?
- Повторяю: омелы побег родился...