Егор Холмогоров: Разрушать больше нечего 1я часть

http://rbeseda.ru/holmogorov Егор Холмогоров .

Разрушать больше нечего 2я часть http://rbeseda.ru/holmogorov _________________________________________________________________
III
Часть третья.
Мара и Наталья
Р.Б.: Хорошо. Мы вернёмся к экономике. Наш народ – не Ленин и Сталин, а Мара Багдасарян, которая пишет о том, что Наталье Поклонской, депутату ГД, лучше бы помолчать о гонщиках на «Гелендвагенах». И это – символический акт новой войны. Какая-то девица, не пойми откуда вылезшая, выговаривает свысока одному из символов возвращения Крыма.
Е.Х.: Я знаю, кто такая Наталья Поклонская, что она сделала для моей Родины, на какой риск пошла, сколько «очков» на мировой арене для нас завоевала, знаю её взгляды и её глубоко уважаю. Она святая – она думает, что «золотая молодежь» ест хот-доги. Из этой оговорки понятно, какой простой жизнью она сама живёт.
Кто такая Мара Багдасарян и что она сделала для моей Родины, я не знаю. Не хочу строить фантастических гипотез на основе фамилии, просто не знаю. Поэтому Маре Багдасарян лучше помолчать.
Я подозревал, что зря, конечно, Поклонская идёт в депутаты, так как теперь на неё всякий будет разевать рот. У прокурорства есть всё-таки обаяние власти. Но Поклонская – символ. И по сути она права. Поэтому ничего кроме дружного обозления народа хамством в отношении Поклонской не добиться.
Как и хамством в отношении других русских символов. Вот нахамили Фёдору Емельяненко. Потом что-то непонятное случилось с его дочкой – там вопрос быстро из публичной плоскости скрылся.
Но я был на следующий день на встрече молодёжного форума с Патриархом Кириллом. И когда Святейший упомянул Емельяненко, зал, который до этого нестройно похлопал лишь в начале речи, взорвался овацией. Десять тысяч человек хлопали с ожесточением.
Это не «грозное русское молчание». Это посерьёзней. Это напоминание о том, что атаки на наше достоинство вызывают ясную реакцию. И конечно, если держать на замке тему Новороссии, стараться вообще забыть о том, что Русская Весна была, при этом позволяя такие вот скачки, то эксплозия запросто может превратиться в имплозию.
На каждый роток, конечно, не накинешь платок. Но вот этой Маре он точно нужен поплотнее.
Р.Б.: Но она, эта Мара, интересна нам не потому, что что-то там говорит (все они болтают без умолку, эти дети), а потому, что она – символ нулевых с его лозунгом «обогащайтесь». И либералы в экономике ничуть не отказались от этой идеи. У кого-то стагнация на 20 лет, у кого-то – «Гелендваген».
Е.Х.: Обогащение нулевых базировалось на очень простой идее: распродаже всего и вся, деиндустриализации, разрушении экономики. Пусть десять тысяч этих «совковых пролов» погибнет, зато я куплю сынуле шестисотый «Мерседес».
Потом в эпоху нефтяного бума возник некий компромисс. Никто не умирает. Просто я покупаю сынуле «Гелендваген», а вы себе берёте в кредит «Ниссан Альмера», а то и «Инфинити», я покупаю дом в Майами, вы едете загорать в Тай. И все довольны.
Но эта эпоха закончилась. Больше нет денег ни на «Ниссан», ни на Тай, ни на содержание районной поликлиники, ни на гранты молодым предпринимателям. И возвращается тот самый роковой вопрос 90-х: сколько тысяч человек ты съел ради «Гелендвагена»?
Мы возвращаемся к самой примитивной ситуации классовой борьбы – и, конечно, долго мы в одной стране с этими парнями на «Гелендвагенах» не проживём. Потому что их позицию выразила мгимошница Бажаева: «Везде лучше, чем в Рашке». То есть если власть и собственность перейдут к этому поколению, они пустят страну под снос, и вопрос встанет: мы или... Никакого «они», конечно, быть не может, просто страна умрёт.
При этом положение осложняется тем, что разрушать больше нечего. Всё, что можно было сдать в металлолом, сдал папа 20 лет назад. Единственный способ сделать так, чтобы и богатые и бедные были относительно целы – это создавать новые стоимости. То есть реиндустриализация. Позабыть весь этот бред про постиндустриализм, экономику услуг, сравнительные преимущества на мировом рынке и прочую белиберду из учебника «Экономикс», взяли в зубы Фридриха Листа, Витте, Менделеева, их современных толкователей типа Райнерта и Ха Джун Чанга и начали производить.
Производить всё, что мы можем произвести: от зубных щёток до сверхсовременных станков. Производить всё, что до сих пор закупали. Не вестись на разводку, что «в Америке это лучше». Сегодня у них лучше – завтра у нас. Выбросить из головы ахинею, что у нас климат не позволяет развить промышленность, протестантской этики не хватает для трудовой дисциплины и прочую чушь. Её специально выдумывают англосаксы, чтобы тормозить промышленное развитие других народов и специально подбрасывают через дураков и шпионов.
Для этого нужны только воля к труду, некоторые инвестиции (не иностранные) и чёткая убеждённая государственная промышленная политика. Но именно она находится у нас в руках рабов учебника «Экономикс». И они, конечно, ничего кроме мажоров на «Гелендвагенах» произвести не могут. Не могут даже добиться того, чтобы этот самый «Гелендваген» собирали в России. Поэтому самый главный вопрос сейчас – вопрос промышленной политики. Или мы начинаем проводить её с энергичностью архитектора корейского чуда генерала Пак Чжон Хи, или и в самом деле 20 лет стагнации и кровавого Пиночета.
Р.Б.: А кто будет агентом этой политики? Её субъектом? Кто будет её проводить на земле? Ты видишь этих людей?
Е.Х.: Я не случайно упомянул Пак Чжон Хи. Иногда достаточно безумной, абсурдной мечты одного человека, который хотел не красть, а развивать свою страну. И под него подстроятся остальные. В Корее не было великих экономистов. Чиновники были обычные вороватые. Предприниматели, думающие только о краткосрочной прибыли. Студенты – бунтующие. Рабочие – ленивые. Никакого массового энтузиазма. Массовый энтузиазм по поводу правильной политики вообще скорее исключение. Но была идея промышленного развития и готовность заставлять всех на эту идею работать.
С «заставлять» у нас всё в порядке, значит, нужна идея. Путин ли поверит в реиндустриализацию, преемника ли подготовит в неё верящего, но тут должен быть мощный порыв сверху, и тогда начнут открываться самородки, как вышло с сыром.
Я никогда бы не поверил, что у нас в стране столько людей, которым интересно заниматься выращиванием сыра, и они хотят превзойти в этом итальянцев. Но вот эта идея, идея превосхождения, – она, конечно, включит максимум русских талантов, поскольку у нашего человека желание превзойти Запад где-то в подкорке очень сильно. Это та амбиция, на которой можно совершить очень мощный рывок.
И кувалдой менять конфигурацию рынка труда, поскольку мы превратились в нацию охранников, продавщиц косметики и фэшн-блогеров. Все разучились делать что-то руками или головой. И тут надо возвращать людей в норму, в том числе и жёсткими методами, отсекая удобные дороги к ничегонеделанию.
Р.Б.: Дмитрий Евстафьев говорил в интервью «Русской беседе» о том, что надо сокращать потребление. Я возражал, что будет социальный взрыв. И тут возражу. Жёсткие методы – это же и жёсткий ответ на эти методы.
Е.Х.: Жёсткие параметры рынка труда – это то, что объективно требуется. Начинать нужно с Минобразования: чёткие установки на производительный труд в школе, система ПТУ как реальное профессиональное обучение, а не как загон для неудачников, беспощадная прополка фейковых вузов с липовым образованием, хорошие зарплаты преподавателям, которые реально дают специальность.
С другой стороны – введение жёстких ограничений на миграцию с одновременным введением нормативов на определённые профессии. Так, чтобы нашим, именно нашим гражданам приходилось бы всёрьез интенсивно трудиться. При этом повышение минимума зарплат и жёсткий контроль его соблюдения.
Нам нужно создать ситуацию, когда русский человек реально пашет на работе и при этом хорошо получает, его работу и зарплату не оспаривает мигрант, но наниматель вынужден требовать высокой интенсивности или внедряет роботизацию.
Р.Б.: Но пока мы видим – что в Обнинске, что в Москве, – что рынок труда сокращается. Люди всё чаще переводятся на неполную неделю. Сокращения идут. Ты же видишь это.
Е.Х.: Это происходит именно из-за того, что реальных работ нет. Что нет таких производств, где создавалась бы добавленная стоимость. Все жили на стружку с попила. А когда объём распиливаемого уменьшается – проще всех сократить или позвать гастарбайтеров. Я о том и говорю. Без реиндустриализации, без производства работать будет негде и жить не на что.
И нас это тоже касается. Производство идей – это тоже фабрика. Но идеи никому пока не нужны. По сути, последние 10 лет система не производила идеи, а платила откат интеллектуалам за то, чтобы они своей болтовнёй не слишком подрывали её легитимность.
Лишь в последние пару лет хоть кого-то начали интересовать какие-то идеи. Но, похоже, и это время снова заканчивается, а начинается эпоха подкупа либеральной тусовки в тщетной надежде, что она не будет кусать дающую руку.
Р.Б.: А она будет?
Е.Х.: Посмотри на эскапады Райкина, который денег требует, цензуры не хочет и весь в белом. Рука для кого-то, наверное, будет. Не для нас точно. Большую часть текущего исторического периода патриоты проходили для власти по категории полезных идиотов, которые бесплатно говорят, думают и делают то, за что «реальные люди» с «хорошими лицами» берут большие деньги и при этом держат фигу в кармане. Похоже, мы снова приходим к этой же диспозиции, хотя, на мой взгляд, она чревата большим взрывом.
IV
Часть четвертая.
Никто, кроме нас
Р.Б.: Не путаешь ли ты наш круг, узкую тусовку, со средой?
Е.Х.: Я думаю никакой «среды» нет. Если ты имеешь в виду интеллигенцию. И хорошо, что нет. Как только у нас образуется интеллигенция, власть над нею захватывает какая-нибудь дрянь. По счастью интернет позволяет общаться людям с умственными интересами, не формируя «среды». И именно с появлением интернета дышать стало полегче.
Р.Б.: Но тусовка – это тусовка. К ней нельзя иначе относиться. Да, все более-менее интеллектуальные продукты патриотов делаются на энтузиазме. Ну так не надо ссориться раз в месяц по поводу и без. Правда же. Чуть что – скандал.
Е.Х.: Я полагаю, что ссора – это нормальная форма движения материи. Вспомним Гераклита, с которого мы начали. Он порицал Гомера за стих «да сгинет вражда между богами и людьми», настаивая, что вражда, распря лежат в основе вещей. Когда умные люди ссорятся и скандалят – это нормально. В этих ссорах куётся мысль.
Плохо, когда они предают – себя, свои принципы, свой народ, когда пытаются понравиться чужим и не спорить с врагами. Вот тогда это действительно подло и низко. Но как раз предателями оказались те, кто особо ни с кем не ссорился, напротив, всем нравились и казались конкретными людьми и «настоящими мужиками»: Евгений Ройзман, Всеволод Емелин и т.д.
С тех пор я окончательно перестал верить в «простых честных мужиков» и предпочту им капризного склочного интеллектуала, склочность которого связана именно с чёткостью реакции нервных окончаний.
Р.Б.: Вернёмся к разрушению и созданию. Что способны создать склочные интеллектуалы?
Е.Х.: Идеи. Много идей, мнений, ходов мысли и риторических ходов, культурных мифов и популярных слоганов. В нашем случае это архиважно, поскольку у нас очень замусоренное ментальное пространство.
Нам нужен свой собственный набор пластинок, иначе всюду будут только вражеские. Коммунисты один раз уже упустили этот процесс, когда они клепали никому не нужную галиматью и в итоге все ходили с вражескими голосами в голове. Если мы второй раз наступим на те же грабли – мы будем идиотами.
Р.Б.: Да, возможно, ты прав. Но я вижу, как устроены медиа сегодня. Они устроены ровно так, чтобы всё забывалось через полчаса, всплывало всё самое глупое, сиюминутное, отвлекающее внимание. И внутри этой логики существуют люди всех лагерей, и сражаются они не с ней, а друг с другом. А надо бы, может быть, с ней?
Е.Х.: Система так устроена, что бороться с нею ещё глупее, чем друг с другом. Посмотри сейчас на Трампа, который вынужден большую часть времени тратить не на донесение своей позиции, а на доказательство того факта, что у них опросы фальшивые.
Ну да, фальшивые, по одному 12% в пользу Клинтон, по другому 5%, но по любому ты лузер. А вот, вот опрос, по которому у меня плюс 1! Ну так мы сейчас позвоним – и будет минус 3.
Усилия по разрушению системы себя обычно не окупают. Окупают себя усилия по изменению реальности, при котором система вынуждена тоже меняться.
Р.Б.: Но внутри медийной системы мы всё равно проиграем. Или нет?
Е.Х.: Я думаю, мы изменим реальность. И в итоге победим.
В декабре 2004 года меня со свистом увольняли из системы ВГТРК. Я посмел в ЖЖ критически высказаться о «прооранжевых» материалах «Вестей», сам будучи сотрудником «Маяка». Директор компании очень сурово требовал моего увольнения за неуважение корпоративной этики. А для меня это было катастрофой: только что умерла бабушка, на руках была беременная жена.
В феврале 2015 года канал Вести-24 показывал нашумевший «прогноз погоды под Дебальцево», неблагоприятный для украинских карателей. Я смотрел и смеялся. Эта перемена всего за 10 лет была немыслимой. Директор у компании не изменился. Что изменилось? Изменилась реальность.
У меня нет никаких иллюзий, что в любой момент они могут поменять всё ещё раз – прикрутить фитиль или включить по полной, причём в обе стороны. Но это и говорит о том, что медиа – это инструмент. Нужно реконструировать реальность, а не сражаться с медиа. Нужно самому быть медиа, если Цукерберг не забанил.
Р.Б.: А если забанит?
Е.Х.: Всюду не забанят. Просто придётся потратить больше усилий на раскрутку площадки. Но после Wikileaks и Сноудена становится понятно, что совсем заткнуть никого уже нельзя. Можно зашикать, захлопать, попытаться игнорировать. Но я смотрю, к примеру, на наших или украинских сетевых ботов: они ни на что повлиять не могут, это просто роботы. Они имеют значение тогда, когда совпадают с реальным общим настроением, а когда идут против него – совершенно бесполезны.
Р.Б: Но Wikileaks существует, и разоблачения есть, а Хиллари как шла на выборы, так и идёт. То есть, в общем – разоблачай, не разоблачай. Разве нет?
Е.Х.: У системы есть своя инерция. Но ещё 10 лет назад кандидат с риторикой типа Трампа на роли равного соперника вообще был немыслим. Все антиглобалисты, правые и левые, все антиистеблишментные кандидаты были заведомыми маргиналами. Сегодня это игра почти на равных. Благодаря двум факторам: 1. слишком основательно вскрыты механизмы элитных манипуляций; 2. появился пусть призрачный, но всё же альтернативный центр силы в виде посткрымской России, точка опоры. Спору нет, обыватель оказался достаточно туп, и викиликс-эффект работает медленней желаемого. Мозги обывателя сложены в телевизор, и тот, кто надеялся, что Ассанж и Сноуден радикально изменят мир, ошибся. Но они, безусловно, скорректировали мир. На долю истеблишмента остались наименее продвинутые и наиболее двинутые сектора электората: за Клинтон горой негритянские женщины и нью-йоркские хипстеры.
Р.Б: А ты оптимист.
Е.Х.: Не вижу пользы в пессимизме. Пессимист просто даёт людям повод ничего не делать и сдаться, поскольку «всё равно ничего сделать нельзя». Хотя я при этом не оптимист в том смысле, что не верю ни в какие хитрые планы. Нет никаких оснований надеяться, что умные большие дяди всё сделают вместо нас и за нас.
P.S.
«Русская беседа» убеждена, что никто за нас ничего не сделает, и на этой ноте оставляет читателя поразмышлять о пределах наших возможностей и мере наших усилий по изменению мира.