"Стоя на общепринятой научной точке зрения, мы можем сказать, что русский царь был «властителем» над ста восемьдесятью миллионами «подданных».

Юридически это будет более или менее верно. Психологически это будет совершеннейшим вздором. Русский царь был единственным в России человеком, который не имел свободы совести, ибо он не мог не быть православным, не имел свободы слова — ибо всякое его слово «делало историю», и не имел даже свободы передвижения, ибо он — был, конечно, русским царём.
Да, цари жили во дворцах. Это кажется очень соблазнительным для людей, которые во дворцах не живут. Люди, которые по долгу службы обязаны иметь дворцы — предпочитают из них удирать. Николай Второй не стоял, конечно, в очередях за хлебом и икрой, — я сильно подозреваю, что даже и м-р Уинстон Черчилль имеет в своём распоряжении что-то кроме официальных 2500 калорий, полагающихся по карточкам. Вероятно, м-р Труман шлёт ему посылки КАРЕ. Николай Второй был, вероятно, самым богатым человеком в мире. Ему «принадлежал», например, весь Алтай. На Алтае мог селиться кто угодно. У него был цивильный лист в 30 миллионов рублей в год: революционная пропаганда тыкала в нос «массам» этот цивильный лист. И не говорила, что за счёт этих тридцати миллионов существовали императорские театры — с входными ценами в 17 копеек — лучшие театры мира, что из этих тридцати миллионов орошались пустыни, делались опыты по культуре чая, бамбука, мандаринов и прочего, что на эти деньги выплачивались пенсии таким друзьям русской монархии, как семья Льва Толстого. И когда Русская Династия очутилась в эмиграции, то у Русской Династии не оказалось ни копейки, никаких текущих счетов ни в каких иностранных банках. Другие династии о чёрном дне кое-как позаботились…
…Из всех доводов против монархии имеет самое широкое хождение такой: «а с какой же стати я, Иванов Самый Седьмой, стану подчиняться Николаю Второму?» Иванов Самый Седьмой забывает при этом, что, живя в государстве, он всё равно кому-то подчиняется. Забывает и ещё об одном: он подчиняется не Николаю Второму, а тому принципу, который в Николае Втором персонифицирован и которому Николай Второй подчинён ещё в большей степени, чем Иванов Самый Седьмой. Царь есть только первый слуга монархии, и это очень тяжкая служба: пятьдесят процентов потерь за 116 лет! Нигде в мире, кроме России, такой службы не было, и нигде в мире, кроме России, люди не старались в меру юридической и моральной возможности отказаться от бремени Мономахова Венца. Обычно это было технически невозможно. Но когда появлялась лазейка — то вот, Николай Павлович усердно присягал Константину Павловичу, а Константин Павлович столь же усердно присягал Николаю Павловичу. Можете ли вы себе представить такое же соревнование между Троцким и Сталиным?"
И.Л, Солоневич, 1949г.