Барсуки: деревня, которой больше нет

Случайный человек здесь – редкий гость: как-никак пять километров от автотрассы по чащобе, лесному бурелому, по оврагам, в которых ещё струится жизнь небольших вытекающих из торфяных болот речушек-ручьёв. Разве что в сезон заплутавший грибник забредёт ненароком. И почувствует: что-то не так вокруг. Вспугнёт его шёпотом-скрипом старый вяз с огромным дуплом у самой земли – в наших преимущественно хвойных лесах такие из самосева не вырастают! Приглядится: а в хмызняке остатки старого, сплошь поросшего лишайниками плетня, за которым яркой малиновой улыбкой кустик культурной мальвы усмехается. Дальше – полянка, а на ней – остов кирпичной полуразрушенной печи… И – старая раскидистая яблоня, а на ней – спелые наливные яблочки, так и падают в подставленные ладони: съешь меня! Словно в старую народную сказку попал, только в кривом разбитом зеркале отражённую.

Но это не сказка. Это остатки были, которая еще недавно – всего-то 4-5 десятков лет назад – являлась реальностью для людей, живших в добротной и ухоженной деревне Барсуки, заброшенной среди глухих лесов на нынешней территории Запольского сельсовета.
Уроженец её, ныне житель Белыничей, Николай Заборонок, до сих пор вспоминает, как часто сетовали его родные: «Ох, и угораздило же нас в эту глушь забраться!»

А дело было, со слов его бабушки Елены Кирилловны, следующим образом. В места эти примерно в 1910 году перебрался её свёкр Франц Заборонок. Народ с земли кормился, а в густонаселённых сельских поселениях её не хватало. Благополучия каждый искал по-своему. Один из выросших на тот момент сыновей Франца Сысой за границу подался: сперва до Великобритании, а оттуда в Соединённые Штаты Америки уплыл. Там тоже было поначалу – не сахар, но со временем обжился, даже доллары родне высылать смог. А сам Франц с остальной своей семьёй белыничскую «лесную целину» решил осваивать: деревья высекали, пашни разрабатывали. Доподлинно неизвестно: первым ли он в эти места перебрался. Но на местном небольшом кладбище в основном три фамилии: Савицкие, Талеровы, и чаще всего – Заборонок встречается. Десять детей у Франца родилось: четыре дочери и шестеро сыновей, у тех потом свои семьи появились. Николай Сергеевич пробовал как-то подсчитать – около 50 двоюродных братьев и сестёр у его отца набралось. Все, конечно, со временем поразъехались, кто в Белыничи, кто в Могилёв, кто в Минск. Да и время прошло – большинства уже и на свете нет. Но оставшиеся в живых как благословение носят в сердце свет и тепло глухой заброшенной деревушки, от которой на земле уже ничего не осталось.

Николай Заборонок родился в Барсуках в семье у внука того самого Франца в 1957-ом году. За почти полсотни лет деревня разрослась и расцвела: около полусотни жителей в двух с лишним десятках домохозяйств проживало. И это с учётом того, что в войну её фашисты спалили дотла – восстанавливали почти с нуля. Старое кладбище хранит следы страшного лихолетья: в братской могиле под крестами лежат расстрелянные местные жители, а само кладбище «выросло» вокруг захоронения В.И. Хорсова – соратника знаменитого партизана, сражавшегося со своим отрядом в лесах Белыниччины Османа Касаева.

На старых, пожелтевших и выцветших от времени, фотографиях 60-70-х годов Барсуки уже добротные и отстроенные: крепкие срубы, заполненные дровами поленницы, ворота под двускатными крышами-обвершками.

– Жили трудно, – вспоминает Николай Заборонок, – но никто не бедствовал. 38 коров насчитывалось в деревенском стаде. Пастбищ хороших не было, водили их по лесам да болотам. Сено на 2-3 коровы приходилось косить-высушивать на протяжении всего лета. У всех грядки были, сотки под картошку да жито, на которых тоже работать приходилось. Грибы-ягоды собирали, какое-никакое, а подспорье в хозяйстве. Так каникулы и пролетали. Прямо в деревне школа была четырёхлетка. Полтора-два десятка детишек в ней училось в мою бытность, даже из соседнего Заграшевья за 5 километров детвора добиралась. Летом на велосипедах приезжали, зимой – на лыжах, у кого из родителей была возможность – подвозили на лошади. Учителем был Киселёв Александр Иванович, из Угольщины родом, кажется. Он сперва отца моего учил, потом и меня. В десятилетку в Заполье ходили. Летом на велосипедах добирались, зимой сосед на самосвале подкидывал. Ларёк был в веранде одного из жилых домов, там самый необходимый провиант можно было приобрести. В клуб молодёжь пешком в Заполье, Иглицу или Бохани отправлялась. В 1966 году электричество провели, а до того времени уроки я при керосинке учил. Потом радиоточки в каждом доме появились, и даже пара телефонных аппаратов на деревне было – один у бригадира полеводческой бригады, второй в доме ветерана войны установили.

– А почему название такое деревня носила – Барсуки? – интересуюсь.
Но ответа теперь уже не сыскать. Никогда Николай Сергеевич, пока босоногим пострелёнком по деревне бегал, зверя этого не встречал, а теперь барсуки и вовсе на территории района – большая невидаль. Может только предполагать:
– Возможно, когда-то в давнее время в той местности барсуки и обитали. Условия подходящие: смешанные лиственно-хвойные леса на бугристой местности с лёгкими супесчаными почвами, в которых легко рыть норы, опять же – водоёмы есть.
Один из них – не доезжая бывших Барсуков – лесная речушка, теперь уже больше похожая на пересыхающий ручей с лирическим нежным названием Липовка.
– Сколько рыбы в ней переловлено было! Становились в воду и корзинами собирали, – вспоминает мой собеседник. – Пересыхать и обезвоживаться Липовка начала, когда в Заполье озеро выкопали.
Вторая водная артерия – в начале деревни, местные его Ручье (на у ударение) называли. На берегу две общественные баньки стояли. Облагороженная крыничка была, из которой это самое Ручье и вытекало, надо полагать. Воду в бани из неё и носили, в 400-литровую бочку из стали-нержавейки, это примерно 30-ти человекам помыться было.
Справа перед Ручьем – большая лужайка, на которой сосны да берёзы из самосева почему-то расти не хотят. Что очень странно: именно здесь располагалась ферма, где телят подращивали, и конюшня на десяток голов, казалось бы – почва должна быть добротной и удобрённой, но нет – только трава выше пояса, да старый замшелый кирпичный столб – всё, что осталось от добротного некогда колхозного хозяйственного строения. Не осталось ничего и от огромного сеновала.

– В 1961 году ураган страшный был – напрочь крышу с сеновала снёс, – помнит Николай Заборонок. – А ведь сейчас говорят, что в прежние времена у нас таких стихийных бедствий не случалось. Случалось, не помнят просто.
Дом Заборонков стоял в начале деревни, чуть вглубь от ведущей в неё главной «въездной» улицы. Там сейчас уже – ничего. Разве что по растущему старому вязу можно определить, бывшее местоположение отчего дома. Дерево росло прямо у его глухой стены. У самой земли на стволе вяза – огромное дупло. Хозяин объяснил: «Мама с отцом здесь еще в начале 2000-х жили. Вяз был на два ствола, расходящихся в разные стороны почти от самой земли. Родители жаловались, что дерево скрипит сильно, ночами спать не даёт. Я приехал и отпилил один ствол, так дупло и образовалось».

***
На кладбище Николай Заборонок к своим предкам постоянно ездит, но в сторону от дороги старается не отклоняться, не проезжать по бывшим деревенским улицам. Некогда полные жизни места сейчас в его памяти полны «призраков-воспоминаний», и тревожить их лишний раз в душе – больно. Ехали в Барсуки мы, надеясь ещё застать последний жилой дом, совсем недавно он ещё стоял, бесхозный. И последними его жительницами были две старушки-сестры. Но только разрушенная кирпичная печь теперь на месте его. Горячих пирогов из неё уже никто не достанет. Через годы всё порастёт мхом, кроны высоких деревьев сомкнуться плотнее, и ничто не напомнит уже о том, что в этой глуши некогда жила-была небольшая деревенька с простыми, искренними, трудолюбивыми жителями и таким незамысловатым, но простым и симпатичным названием – Барсуки.
Лилия АПАРОВИЧ.
Фото автора и из семейного архива Николая ЗАБОРОНКА.
И вот еще старые фото. сделанные в Барсуках, предоставленные Николаем Сергеевичем. Возможно, вы увидите на них своих знакомых, родственников.