Сегодня знаменательный день для всей нашей страны!

Славный день в истории государства. День полного освобождения от блокады Ленинграда! Мой дедушка Курьянов Ивано Максимович был участником обороны Ленинграда и был награжден медалью "За оборону Ленинграда". Я посвятила ему свое новое произведение, немного фантастическое. Отрывок из него предлагаю Вашему вниманию.
Алина нажала на кнопку и полусфера над зрителями ожила, засверкала серебристыми всполохами, затем по экрану пошла рябь из темных помех. Алина мягко работала с рычагом и вдруг установила его в нужный паз, попав прямо в день 18 января 1943 года. В этот день блокада Ленинграда была прорвана. До полного освобождения было еще далеко, целый год, но этот прорыв всё-таки немного облегчил жизнь находящимся в осаде горожанам. Милица Сергеевна и Алина решили показать детям тот момент, когда ленинградцы получили окрепшую надежду на вызволение.
– Внимание! Включаю полный экран и звук.
На притихших ребят обрушились страшные звуки рвущихся снарядов и ревущих самолётов. Завершалась операция «Искра». Над головами напряженных зрителей разворачивалась панорама сражения. Сначала они смотрели как бы сверху, находясь на большой высоте над землёй, но вот Алина потянула рычаг на себя и они начали опускаться ближе к земле. Стали различимы строения.
– Это Шлиссельбург, – перекрывая звуки сражения, голос Алины звучал напряжённо, – Его освободят в этот день. Откроется сухопутная дорога в Ленинград. Срочно будет построена новая автомобильная дорога и проложен железнодорожный путь. В феврале 1943 года по нему в Ленинград пойдут поезда с продовольствием, сырьем, боеприпасами.
– А можно ещё ближе посмотреть? – Егор, как всегда, не был удовлетворён полумерами.
– Вообще-то не рекомендуется, там ведь есть убитые и раненые, а вы ещё дети.
– А те дети, которые там жили, всё видели, – неожиданно поддержала его девочка, выглядевшая, как типичная отличница.
И вся группа просительно загудела.
– Ну, хорошо, ещё немного, – Алина потянула рычаг чуть сильнее и внезапно потеряла контроль.
Земля летела на зрителей со страшной скоростью, приближая всё, что там происходило с величайшей отчетливостью.
– Стоп, стоп, стоп! – Милица Сергеевна оказалась рядом с рычагом вовремя, и картинка застыла над головами детей.
В полуразрушенном храме, рядом с мёртвой лошадью, прямо на снегу лежал раненый красноармеец. Его голова была разбита, но перевязана грязными бинтами, в правой руке лежал штык-нож. Через секунду он пришел в себя и продолжил то, чем, видимо, занимался до того, как потерял сознание, – отрезать кусок мороженого мяса от лошади. Вокруг уже не рвались снаряды и не летали изрыгающие смерть самолёты. Битва была завершена, но на поле битвы ещё оставались раненые и убитые.
Милица Сергеевна вдруг отчетливо поняла, кем был этот раненый красноармеец. Она опустилась мягкое кресло, тщетно пытаясь не выдать своего волнения.
– Что с вами? – Алина не осталась равнодушной к бледному лицу Милицы Сергеевны.
– Вы знаете, кто этот человек? Да? – Егорка подскочил к директору с другой стороны от Алины.
Держась за горло обеими руками, как будто удерживая рвущийся стон, Милица Сергеевна начала рассказывать притихшим на креслах ребятишкам.
– Это мой дед Иван Максимович Курьянов. В армию был призван в 1940 году. В 1942 воевал в отдельном моторизированном полку связи. Проще говоря, связисты передвигались на мотоциклах. Этот полк участвовал в защите Ленинграда, кода была блокада, обеспечивал связь с городом и с подразделениями защитников города. Во время прорыва блокады был тяжело ранен в голову, контужен и отстал от своей воинской части. Он мог остаться там, на снежных полях, обильно политых русской кровью, но он выжил! Каким чудом – не известно. Он потом рассказал старшему брату, что только благодаря мороженой конине смог окрепнуть и выйти в расположение наших частей. Как обычно, была проведена проверка, и, впоследствии, в июле 1943 года, мой дед был награжден медалью за оборону Ленинграда. Увидев его сегодня так близко я испытала потрясение. Ведь дед мой умер, когда мне было всего три года, но я помню его мёртвого, бородатого, лежащего в гробу, который стоял на табуретках. А вот живого не помню. Сегодня мы познакомились впервые.
– А что, если вам к нему сходить?! – Горящие решимостью глаза Егорки, – Он что-то неважно выглядит. Помощь не помешает.
– Ребята, экскурсия окончена! – Милица Сергеевна дала знак Алине вывести ребят из обсерватории музея.
Однако семена надежды на встречу упали в благодатную почву.
– Вам нельзя на ту сторону, – Савелий уже сидел напротив Милицы Сергеевны.
– Я регулярно там бываю.
– Это по заказам Министерства хлеба и зрелищ.
– Значит, просто нужен заказ от нашего любимого Министерства.
– Могу помочь, – Из-под балдахина, прикрывавшего пульт управления путешествиями во времени, вылез давешний возмутитель спокойствия – Егорка.
Милица Сергеевна открыла было рот, чтобы выразить своё возмущение фактом наличия посетителя без разрешения в святая святых вверенного ей музея, но Савелий мягкой лапкой сделал знак молчать.
– Каким образом? – промурлыкал Музейный самым елейным голосом.
– У меня там бабушка работает. Как раз в отделе Капертемпусов.
– Прибор оттуда? – Милице Сергеевне были чужды сантименты, когда дело касалось её музея.
– Я не должен вам об этом говорить, но там есть склад отобранных у умельцев предметов.
– Понятно, а что он может?
– Может время замедлить или ускорить, кому что нужно.
– Ценная вещь! – Савелий потирал маленькие ручки в предвкушении развлечения.
– Ни в коем случае. Последствия влияния этого прибора на прошлое ещё совершенно не изучены. – Милица Сергеевна натурально схватилась за голову, ясно осознавая приближающийся крах её тридцатипятилетней карьеры на посту директора музея.
– А сколько вам лет? – вдруг переключился на настоящее Егор.
– Восемьдесят два.
– Так не бывает. Я бы вам больше пятидесяти не дал.
– Как раз в пятьдесят я начала часто ходить в разные эпохи. Нас перед походами долго чем-то обрабатывали, чтобы мы не могли там никого заразить или нахватать микробов. Вот я и законсервировалась. Спроси у бабушки, они с темпомедиками смежники.
– Да, и что вы там, молодой человек, говорили о возможности организовать экскурсию в 18 января 1943 года? – Савелий аж затаил дыхание, ожидая очень интересующий его ответ.
Милица Сергеевна тоже порозовела от предвкушения.
– Я ей сегодня напишу в Гриб. Она, обычно, быстро отвечает. Там часто новых капертемпусов обучают, их водят в разные времена. Но в войны чаще, потому что это опаснее всего.
– А что такое Гриб? – Савелий был жутко любопытен.
– Глас речевой и буквенный. Наше изобретение, русское. Никакими прогами не взламывается, Данные никуда не утекают.
– Вот и ладно! Пойдёмте уже ко мне в кабинет, а вам, молодой человек, я вызову аэротакси. Мама, поди, все глаза проглядела!
– Спасибо. Завтра позвоню на ВИДО вашего музея. Расскажу о переговорах с бабушкой.
– Звони, только выбирай не на весь экран, а на экран директора. Иначе твоё сообщение увидят все посетители музея и сотрудники тоже.
– Точно! Я так и думал.
Утро следующего дня принесло новые заботы, но Милица Сергеевна не могла выбросить из головы происшествие в музейной обсерватории. На сферическом экране фигурка деда была такой маленькой и такой беззащитной. «Надо попасть к нему обязательно», – крутилось в мозгу бесконечное число раз.
Экран ВИДО внезапно засветился, и на экране возникло веснушчатое лицо Егорки.
– Милица Сергеевна, всё в порядке! – взволнованный голос мальчика заполнил все пространство и был наилучшей музыкой для обитательницы кабинета.
– Что значит в порядке? Расскажи подробности.
– Сегодня ночью в дату 18 января 1943 года в район Шлиссельбургской крепости отправится отряд новичков из отдела, который возглавляет моя бабушка. Нам нужно будет только найти подходящую одежду.
– А как мы попадём в отряд?
– Это самое простое. Они пойдут туда от вас. Я рассказал бабушке об экскурсии и она сказала, что проще попасть в заданную точку, если оборудование уже настроено и один раз сработало.
– С одеждой проблем не будет, – Милица Сергеевна открыла свой шкаф. Пространство снова искривилось и Егорка увидел бесконечные ряды с плечиками, на которых висели самые разные вещи из каких угодно эпох.
– Ну и вот! Ждите звонка с предупреждением об отряде новичков. А я скоро буду у вас.
Милица Сергеевна достала форму медицинской сестры времен Великой Отечественной войны и форму рядового красноармейца самого маленького размера для Егорки. Присела в эргономичное кресло и надолго задумалась. Проблема заключалась в том, чтобы помочь деду ничего не принеся из этого времени. А ему срочно требовалась санобработка и перевязка, по меньшей мере. А как максимум нужно было доставить его к своим. Сколько еще он протянет у трупа мёрзлой лошади?!
Её невесёлые размышления прервал официальный звонок.
– Милица Сергеевна, сегодня ночью в вашем музее будет проводиться специальная операция. Подготовьте оборудование к переходу и ждите дальнейших указаний. Время погружения 23.00.
– Будет исполнено, – мелодичный голос с лёгкой хрипотцой ничем не выдал волнение хозяйки.
«Ну что, придётся искать перевязочный пакет и сульфадиазин на месте», – таков был вывод Милицы Сергеевны из всей этой ситуации…
Группа капертемпусов прибыла в 22.45. Милица Сергеевна, облачённая в ватник и форму медицинской сестры РККА, провела их в помещение, где совершался временной переход. Егорка незаметно присоединился к маленькому отряду, также состоявшему из рядовых красноармейцев, судя по их одежде.
Директор музея положила руку в специальное углубление, которое считало все линии на её правой руке и огромная панель, закрывавшая проход в святая святых, растворилась в воздухе. Милица Сергеевна набрала на пульте управления нужную дату и время 23.00 и шагнула за красную линию.
– Молодые люди, вы так и будете стоять? У нас тридцать секунд.
Парни торопливо перебежали на другую сторону. Егорка старался ничем не выделяться.
Панель снова водворилась на своё место, а в помещении погас свет. Никаких особых изменений никто не заметил, но внезапно вся группа оказалась на свежем морозном воздухе. Это первое, что они смогли почувствовать. Все оглядывались по сторонам, присев за ближайшим укрытием, как учили их опытные сотрудники.
Укрытием оказались какие-то кирпичные развалины. Было темно, но белый снег давал некоторый отсвет.
Милица Сергеевна взяла на себя инициативу и повела молодых капертемпусов в нужном направлении, которое она вычислила еще в кабинете, построив на планшете топографический план местности, где находился её дед, подгадав место высадки таким образом, чтобы идти было не больше километра. Ближе было нельзя. Опасно.
Маленький отряд шел за медицинской сестрой довольно споро, поскольку наблюдалось относительное затишье. Где-то вдалеке сияло зарево и бухали удары военной артиллерии, но в данном месте было тихо. Видимо, фронт отодвинулся. Это было на руку путешественникам во времени, которые в данный момент уже изображали похоронную команду на марше.
– Стой, кто идет?!
– Свои, – откликнулась Милица Сергеевна, – С кем судьба свела?
– Медсанбат.
– А мы уже после вас работаем. Похоронная команда.
– Помогите раненых погрузить в кузов грузовика. Мы вдвоем не сможем, – и правда, две сестрички с трудом тянули к машине тех, кто идти сам не мог.
– Поможем, конечно, только и у меня просьба есть.
– Говори, какая?
– Мне нужен перевязочный пакет и сульфадиазин на одного.
– Вот, возьми! Как раз один комплект остался. А нам уже ехать пора.
Команда будущих капертемпусов всё это время шустро работала на погрузке раненых. Затем помогли разместиться двум сестричкам и похлопали по кабине. Грузовик медленно тронулся.
Через некоторое время отряд приблизился к знакомым кирпичным развалинам храма, где должен был находиться раненый красноармеец, ради которого и затевалось всё путешествие. Сначала Милица увидела лошадь, которая была изрядно покромсана. Раненого человека нигде видно не было.
– Иван! Ты где? – взволнованно в полтона вскрикнула женщина.
– А кто спрашивает? – внезапно раздалось в ответ.
– Долго объяснять. Выходи, давай, время дорого. Ребята, поищите вокруг, мотоцикл у него должен был быть.
– Был мотоцикл, только весь вышел, – из под церковного парапета показалась фигура красноармейца с забинтованной головой, – Подбили меня и мотоцикл не работал, поэтому я от своих отстал.
– Ничего, наши поищут. Может другие какие есть варианты.
– А что вы за подразделение? Что-то я знаков отличия никаких не вижу.
– Мы специальное секретное подразделение, – снимая грязные бинты с головы своего будущего деда, – говорила Милица Сергеевна, – поэтому о нас молчок, ничего никому говорить нельзя. Иначе могут за сумасшедшего принять, тем более, что ты контуженный. Промыв рану водой из фляжки, Милица засыпала её противовоспалительным сульфадиазином и забинтовала бинтом из перевязочного пакета. Раненый смотрел на неё во все глаза.
– Так откуда же вас к нам занесло?
– Отсюда не видно. Лучше поспи, пока ребята мои с мотоциклом возятся. Жаль, костёр нельзя развести. Вот, плащ-палатка есть. Накрыв раненого Милица вышла за пределы развалин, чтобы посмотреть, чем заняты её подопечные.
Самое активное участие в ремонте мотоцикла принимал, как ни странно Егорка. Перемазанный по уши в мазуте, он завинчивал последнюю гайку.
– Хорошо, что ремпакет был. Тут, в принципе, ничего страшного. Но надо на капремонт становиться.
– Главное, чтобы до своей части дотянул.
– Километров тридцать проедет, а там, кто знает.
– Ладно, светает уже, пора и честь знать.
– Будите деда, пусть работу принимает.
– Какого деда? – двадцатилетний Иван не понял, что означали эти слова, а Егорка уже прикусил свой не в меру разговорчивый язык.
– Да это шутка у нас такая. Не обращай внимания, – Милица подошла к Ивану, обняла на прощанье, – Теперь береги себя.
– Будем стараться.
Проводив взглядом быстро удалявшийся мотоцикл, Милица обернулась к своим подопечным.
– Друзья мои! И нам пора возвращаться. Сейчас мы с вами отработаем возвратную технику. Все дружно подумаем о точке отправки сюда – зал в нашем музее, в котором находится спецоборудование.
Фигуры некоторых из отряда начали растворяться в воздухе. Постепенно остались только Милица и Егорка.
– Егор, ты почему не возвращаешься?
– Не могу, не получается.
– Что ты в мотоцикл засунул?
– Да там, спица одна негодная была.
– Вот тебе и спица. Из какого она времени.
– Да всё правильно, из этого она времени. Я с моцика прапрадеда кое-что скрутил. Всё пригодилось.
– Ладно, некогда стоять. Иди ко мне. Руку дай.
Милица, не выпуская руку Егора, повернула циферблат на своих наручных часах. Вокруг них выросли стены музейной обсерватории.
– И всё? Мы на месте?
– Как видишь, мы отдельно от всего отряда. Я не хотела их учить плохому. Пусть правильно действуют в боевой обстановке.
– А мы, что? Неправильно?
– Это возможность на экстренный случай. Каковой, собственно, и случился. Но я понимаю, что по-другому не получилось бы помочь Ивану. Знаешь, как-то странно! Я теперь воспринимаю его по-другому. Он не просто мой дед, а отдельная личность, солдат, который свою жизнь не жалел для родины. Он обрел точные черты для меня, а не абстрактное понятие. Это такое важное чувство внутри. Как будто он и сейчас где-то рядом, а не только в том прошлом, откуда мы только что вернулись.
– Все может быть, – не по-детски серьёзно ответил Егор, – Эту сферу до сих пор никто не изучил. Не даётся она для изучения.
Автор Ирина Белякова. Фото из открытых источников.