Предыдущая публикация
Бахарь
Песни булата
Оглавление:
500 против 40000. 11
Осовец — «Атака мертвецов» 21
А на белом снегу ярко-алая клюква… 24
Память. 25
Вино красное, словно кровь… 26
День Победы! 26
День Победы или скорби! 27
«За отвагу». 28
Совпадение?! 29
Актерам фронтовикам посвящается 30
Памятник 32
Шкуродер 33
Умирал солдат… 40
Светлые души не умирают… 41
Разъяснение 42
За что мы воюем 43
Вагнерам посвящается 44
За ВДВ! 45
23 февраля 45
О патриотизме 46
Дряхлый мир 48
500 против 40000
— Деда, деда, а деда, свои покажи медали
И расскажи, как персов отважно вы побеждали. —
Мелкий и белобрысый крутился рядом внучок,
Репьем за штаны цеплялся несносно как сорнячок.
Дед грозно брови нахмурил, пряча улыбку в усах.
— Вот я тебя хворостинкой! Сейчас пойду срежу в кустах!
Мелкий залился смехом и на колени забрался,
Он знал своего деда — гордился им и не боялся.
—Только начни с начала, медали на грудь нацепи,
Чтобы плезиру поболе, чтоб все раззявили рты.
— Плезиру,— дед усмехнулся — откуда чего набрался,
А мелкий, костлявой попой, ерзая распологался.
Дед посмотрел за плетень, где пряталась малышня.
— Хватит скрываться там! Идите ужо сюда!
И сразу к нему метнулось с пяток загорелых пострелов,
И на завалинке сели, и как воробьи загалдели.
Дед на минуту задумался, вызывая былое —
То, от чего не уйти никак, страшное, пережитое.
— Это случилось, детки, многие весны назад,
Когда Бонопарт в Европе свой размещал штандарт.
Войны тогда Россия повсюду вела вдоль границ:
С Турками, Персами, Шведами в схватках тяжелых сошлись.
Все под шумок хотели урвать пядь землицы нашей,
Но получив по сусалам, бежали куда подальше.
И кстати, Россия-матушка землицей тогда приросла,
Что у врагов культяпных силой отобрала.
Вот в это нелегкое время персы решили напасть,
Пока Россия Европу учила, как воевать.
Персы уже ходили на гордую Грузию ранее
И учинили горцам жестокое истязание.
Маленький Кахетинец виною тому был,
Когда о своих договорах с союзниками позабыл.
Он предал сперва персов, когда их власть ослабела,
А после Россию предал, с Турками повел дело.
Русские враз отвели из Грузии свои части,
И персы туда ворвались и рвали страну на части.
Разрушили гордый Тифлис, в полон людей увели
И многие многие горести горцам они принесли.
И только когда Ираклия на троне Георгий сменяет,
Россия протекторат на Грузию распространяет.
Вводит свои гарнизоны, отстраивает Тифлис,
Добычу недр начинает, ведет укрепление границ.
Но персы не унимались рабов и земель хотели,
И когда Русь отвлеклась, гиенами налетели.
Баба — правитель персов правильно все рассчитал,
Наследного принца Абаса он на Тифлис послал.
И сорок тысяч клевретов тот за собой повел,
Чтоб истребить дух русский над горною той страной.
Грузия — край суровый и благодатный без меры,
Там вина текут рекою, там христианская вера,
Там в ритмах даули лизгинка ноги уносит в пляс,
Там в чохи гибкие горцы кружатся горячась.
Там утром в горах бывают гранатовые рассветы,
Там на фиолетовых склонах солнечные позументы.
Служил я тогда, ребятишки, в мушкетерском полку,
И лагерь наш упирался в быструю реку Куру.
Рядом Тифлис раскинулся и старая крепость Кала,
Она, по сути, потом столицей Грузии стала.
Хотя от Тифлиса и мало что сохранилось тогда —
Разрушили персы город до основания.
Узнав, что персы форсировали горную реку Арак,
Князь Цицианов отправил на помощь резерва кулак.
Кулак — это сильно сказано, скорее так — кулачок.
Пять сотен солдат с офицерами — все, что собрать он смог.
Полковник Корягин возглавил наш боевой отряд —
Он показал всему миру, на что годен русский солдат.
Задача была поставлена — усилить отряд Лисаневича
И, измотав персов, выгнать домой Абаса-царевича.
Но жизнь меняет все планы — куражится и смеется,
И на реке Шах-Булах нам встретиться с персом придется.
Помню отроги горные,
Реки холодные, быстрые,
Узкие, скользкие тропы,
Ущелий бездны скалистые.
Помню на склонах сакли
Дворы с виноградными крышами,
Башни сторожевые,
Бойницы с черными нишами.
Вдруг неожиданно персов увидели мы авангард,
И понеслась на нас конница — безудержно, как камнепад.
Позиция была неудобная, в каре построив отряд,
Корягин продолжил движение, нужный ища плацдарм.
Жутко, когда лавиной на тебя конница прет,
Она тебя не заметит, она тебя просто сметет.
Но как завещал Суворов — бейте врага умением,
Не зря обучались на плаце мы разным перестроениям.
Мы встали в каре и застыли, ожидая команды,
А к нам приближались персы обезумевшей бандой.
И ничего человечного не было в их очах,
И было не по себе, и подступал страх.
И перекошены лица, и свист обнаженной стали,
И гулкая дрожь земли, и ужас, парящий над нами.
Руки, сжимая ружье, липким потом покрылись,
Дрожь по телу бежит, тяжесть в ногах появилась.
— Стреляем лишь по команде, подпустим поближе их.
Цельтесь по лошадям и резкое сразу: — Пли!
Палец нажал курок, дернулась сталь ствола,
И заметалось эхо от залпа, что рота дала.
И вдруг лавина завязла, сбилась, смешалась, стала,
Вал из коней и всадников она над землей подняла.
Крики боли и стоны, ржание, хрип лошадей,
Волной покатили боли, достигнув наших ушей.
И не осталось порядка в стройных рядах врагов,
Лишь треск одиночных выстрелов для выживших смельчаков.
Волна врагов откатилась, оставив кровавый вал.
Продолжить в каре движение, нам командир приказал.
И снова строем мы движемся, а впереди враги.
Их боль и лютая ярость о наши разбилась штыки.
И вновь враги нападают и отступают назад,
Но страха уже не осталось — только отвага в сердцах.
Так мы прошли верст десять и на холме закрепились,
Повозками вкруг отряда от персов отгородились.
Тактика эта старая и гуляй-полем зовется,
Она супротив неприятеля очень успешно ведется.
Нам до глубокой ночи враг не давал уснуть,
Только глубокой ночью смогли мы передохнуть.
Среди скал, что устремились
В голубые выси неба.
На уступах горных кряжей,
В золотом сиянье Феба.
У грохочущих потоков
Обжигающих, прозрачных,
Что несут с собою мудрость
Ледников седых и властных.
Средь теснин и серпантина,
Над ущельями без дна,
Башни каменные встали,
Что поставили рода.
Чем древнее род, тем выше
Поднималась в небо башня,
И небесные отары
Плыли мимо безучастно.
Три дня отбивали мы персов, мертвые поле покрыли,
По вечерам санитары их к себе уносили.
Но и у нас потери тоже не малые были —
Сто человек убитыми и ранеными получили.
Теперь персы реже стали лезть на рожон, как ранее —
Они на холмах вокруг свои батареи поставили.
И стали по нам огонь из фальконетов вести,
А также воду из речки сумели они отвести.
Теперь положение наше стало невыносимым,
Пришлось в контратаки ходить с натиском неустрашимым.
Так одной темной ночью, а светлых в горах не бывало,
Мы вылазку совершили, врага тем врасплох застали.
Прокравшись, во мгле кромешной, к персам на батарею,
Мы на штыки их взяли, разрушив логово зверя.
И главное, их фальконеты мы в лагерь к себе унесли,
И тем свою оборону усилили мы в разы.
Ну и водицы студеной братушкам мы принесли,
Сильных удача жалует! Сильными были мы!
А утром персы взбешенные на приступ волной пошли,
Как же нам пригодились пушки, что мы принесли.
Мы их подпустили поближе, а после сделали залп,
И превратили поле в кромешный и жуткий ад.
Визжала картечь, и осколки носились по полю роем,
И падали куклами персы не в одиночку, а строем.
Крики боли, проклятия носились над страшным полем,
И новые толпы врагов себя покрывали позором.
Где ж мы всех вас голуби да хоронить то будем?
Гремели новые выстрелы и гибли, и гибли люди.
А вечером на совете Корягин подвел черту —
Патронов на всех не хватит, пища подходит к концу.
Надо нам прорываться и в Шах-Булах идти,
В крепости отсидимся, там раздобудем еды.
Ночью, бросив обоз и закопав трофеи,
Двинулось наше воинство к намеченной ранее цели.
На лошадях офицеров раненых перевозили,
А пушки и боеприпасы мы на руках тащили.
Сняв часовых беззвучно, вышли из окружения,
Но на дозор персидский нарвались по ходу движения.
Лишь темный лес позволил укрыться нам от врага
И он не позволил персам нас уничтожить тогда.
Четверо долгих суток мы отходили с боями
Устраивая засады, в штыки врага принимая.
Средь лесов мы пробирались,
Что раскинуты по склонам,
По звериным тонким тропам,
По бурьяну и препонам.
Граб и бук, кизил и вязы,
Что ущелья заселили —
Нам убежище давали,
От погони хоронили.
Благородные олени,
Чьи рога стволам подобны,
Нам вослед смотрели молча
Состраданья взглядом полным.
К рассвету отряд измученный к крепости подошел,
Залпом орудий ворота начисто просто смел.
Корягин, войдя в крепость, устало спросил гарнизон:
— Будете с нами сражаться или уйдете вон?!
Десять минут — и в крепости персов совсем не осталось,
Воинство правоверное само собой рассосалось.
Вот только хана Эмира, родственника Абаса,
В потасовке зашибли, он с гонором был зараза.
Но это рабочий момент, об этом сразу забыли
И принялись восстанавливать, что выстрелом разворотили.
Восстановили ворота, выставили караулы,
Боеприпас пополнили, немного передохнули.
Вот только с провизией в крепости получилась беда,
И пусто было на кухне, пусты были закрома.
Построив нас во дворе и строй обходя устало,
Корягин нам просто сказал: — Я вам умирать запрещаю!
Мы русские — нас не сломить! Не одолеть врагу!
Честь превыше всего, нас не сломить никому!
Пусть нами предки гордятся!
Пусть наши враги боятся!
За веру, царя и отечество станем сегодня сражаться!
А через время малое с войском Абас подходит
И в крепости гарнизон русский уже находит.
В бешенстве шлет на приступ свои отборные рати,
Но воля русских крепка и мужественны солдаты.
И вновь сотни, тысячи персов остались на поле лежать,
Сто пятьдесят русских воинов продолжают стоять.
Хватит, устало молвил, Абас нукерам своим
Нету врагов на свете, которых мы не истребим.
Крепость возьмем в осаду, и не проскочит никто,
И не мечом, так голодом угубим урусов зло.
Так началась блокада, пришлось кониной питаться,
Но дерзкий отряд героев не думал даже сдаваться.
Ночами бойцы мимо персов просачивались в селения,
Провизией там запасались у местного населения.
Так десять дней продолжалось, солдаты передохнули,
И вновь Корягин рискует, ведет гарнизон под пули.
Ночью, пока персы спали, отряд мимо них просочился
И скорым, походным маршем в крепость Мухрат устремился.
Несколько человек перекликаться остались,
Они часовых на стенах изобразить старались.
Враг, ничего не почуяв, в неведении оставался,
А часовые под утро к отряду смогли пробраться.
Все благоволило смелым — погода, беспечность врага,
Пока на пути отряда не встала природа сама.
Мы пробирались споро, пока не возник овраг,
Что не давал переправить пушки солдатам никак.
Четверо в ров спустились, ружья как сваи поставили
И батарею малую на берег другой переправили.
Вот только из рва поднялись двое, а двое — нет,
Они легли под орудия, когда соскочил лафет.
Сломанные, но не сломленные — рядовые герои,
Что честь и славу стяжали веками на поле боя.
До нас сквозь века дошло имя лишь одного —
Это Гаврила Сидоров, и слава бессмертна его.
Минутой молчания почтили воины память героев,
И вновь по дорогам скалистым двинулись они строем.
А утром Абас-мирза грыз землю от лютой злости,
Поклявшись всех истребить, шакалам скормить русских кости.
Он двинул часть своих войск, в надежде русских догнать,
Чтоб этот ничтожный отряд попросту растоптать.
И снова дороги и горы, и долгие переходы,
И вновь нагоняют персы, взалкавшие русской крови.
Кружат в небе орлы — гордые, сильные птицы
Усталость сбивает шаг — хочется остановиться.
Пот застилает глаза, ранец на плечи давит,
Тесак по ноге стучит, ружье плечо долу тянет.
Мы прошагали всю ночь — прохлада была за нас,
Шинели в скатках несли и не сомкнули глаз.
Вот уже виден Мухрат, нас три версты разделяет,
Но тысяча кавалеристов наш отряд нагоняет.
И снова залпы звучат и сотнями гибнут персы,
Но слишком ничтожен отряд, и для маневра нет места.
А персы все ближе и ближе — их в штыки принимаем,
И ненависть силы дает, мы их наскок отбиваем.
Но враг захватил наши пушки, а крепость без них не взять,
И сотня израненных русских решается атаковать!
— Братцы, спасайте пушки! Без них крепости нам не взять!
Негоже вот так бездарно и не за что пропадать!
И дрогнул строй монолитный — шаг, а за ним другой.
Мы двинулись на неприятеля монолитной скалой.
Блестели штыки трехгранные, обагренные алым,
Шагали в ногу герои печатным шагом уставным.
И враг оробел на мгновение глядя на наше безумство,
Не мог он никак поверить в этакое кощунство!
Мы наступали молча — не было сил кричать,
Но наша свирепая ярость врага начала сметать.
И криков уже не было, лишь хрип и рычание дикое,
И только сверкают штыки, свершая возмездие великое.
И кровь на земле, на лафетах, мундирах, саблях, штыках —
Лилась и лилась неистово — вселяя животный страх.
И тысячи содрогнулись под натиском горстки отважных,
И побежали в панике от этих урусов ужасных.
Это уже не люди, а демоны из преисподней!
Их не берет сталь — отряд этот заговоренный!
Мы видели, как враг бежал, но в сердце была пустота-
Победа была тяжелой и слишком страшной цена!
—Тут уже недалече, еще потерпите чуть-чуть.
Нельзя нам здесь оставаться, нам не дадут отдохнуть.
Братцы, враги здесь повсюду, а наша цель так близка.
Я не могу Вам приказывать, но выступать нам пора!
Израненный и окровавленный отряд подымается вновь
И по дороге к крепости вновь продолжает поход.
И вот показалась крепость за поворотом дороги,
Слепые бойницы башен — расслаблен враг, беззаботен.
Не ожидали нехристи сегодня нас увидать,
А мы, развернув орудия, дали прицельный залп.
Сходу ворвались в ворота и захватили Мухрат
Смелых удача любит — им она дарит фарт.
Потом мы зачистили крепость, расставили караулы,
Перевязали раненых и знатно так отдохнули.
Наш командир вестового с донесением послал,
Где расположение персов на карте он указал.
Чуть позже князь Цицианов с двумя тысячами солдат
Разбил у реки Тертары оставшийся персов отряд.
Кто уцелел из персов, тот страх навсегда сохранил,
Когда от реки проклятой ноги стремглав уносил.
После победы всех выживших, как водится, наградили
Вручили награды, звания, и жалование заплатили.
Так получил я медали «За храбрость» и «За заслуги»,
Жалование мне заплатили интенданты хапуги.
Мы были тогда героями, и нам даже отпуск дали,
Когда нас армейские медики изрядно так подлатали.
Внучек с колен деда спрыгнул и, засвистев залихватски,
Схватил свою палку «ружье» и начал с врагами сражаться.
Вся малышня подхватилась, заколготила громко
И со двора помчалась, пыля по дороге легонько.
Кто-то придерживал порты, а кто был вовсе без них,
Но каждый героем был в этих сшибках лихих.
А дед, улыбаясь в усы, был полон печали и грусти,
Он вновь проживал те дни, и боль будорожила чувства.
И вновь разболелись раны, и закололо грудь,
Прошли вереницей друзья, кого уже не вернуть.
Он вспомнил, как Прохор его от ятагана прикрыл,
И через миг в грудь ему штык свой сарбаз вонзил.
Он помнил и лица персов, когда в штыковую шли,
И как они умирали, когда сталью их секли.
Он видел много такого, чего бы хотел забыть,
Но память таким подарком его не спешила дарить.
Осовец — «Атака мертвецов»
Вздыбилась земля, поднялась,
Роем пчел-осколков понеслась,
Язвами воронок покрылась,
В пыли хрусткий саван обрядилась.
Из ушей кровь — рвутся перепонки,
И чирикают вокруг злые осколки.
Осовец бьет дрожь — бьют снаряды,
Рушатся постройки, окопы, преграды.
Кровь с землей мешается русских солдат —
Беспощаден ландвера стальной кулак.
Незаметно пыль зеленой стала,
Ядовитый хлор в себя вобрала.
У братишек на губах пена кровава,
На руках и лице пузыриться плоть стала.
Рвется плоть, ошметками опадает,
Из гортани хрип с легкими вылетает.
— Это газы! Тряпками лица завяжите,
Сколько можете, соколики, не дышите.
Пальцы скребут землю, ломая ногти,
Выворачивая нутро болью и злостью.
Роты, что в низине оборону держали
Из окопов уже никогда не встали.
На Заречном форте ураган огня
Перемешивал в кашу землю, железо, тела.
Пехота немцев без особого труда
Первую и вторую позиции заняла.
И всюду трупы русских солдат —
Перекошенные лица, застывший взгляд.
И лица синюшные, и злые оскалы,
Скрюченные пальцы ружья сжимали.
И вдруг в дыму, сотрясаясь от кашля,
Прозвучал хрип командира части:
— Други мои, мы не прусские тараканы,
Чтоб молча дохнуть от какой-то потравы.
Покажем им, чтобы помнили вовек,
Как на миру умирает русский человек!
И тотчас из облака хлора пушки заговорили,
Позиции прусаков шквальным огнем накрыли.
А следом из зеленых хлорных клубов
Поднялся ужас Осовецких штыков.
Русские бросились в штыковую атаку,
Нагоняя на ландвер животного страха.
«Живые мертвецы» мести искали,
Тяжело хрипя на врага бежали.
Жуткие призраки с тряпками на лице,
С запекшейся кровью, с ненавистью в душе.
Шли живые, раненые, ослепшие шли —
К винтовкам примкнув четырехгранные штыки.
Страшная вещь — штыковая атака,
Когда железом в плоть, когда глаза полные страха.
Когда предсмертный хрип, конвульсии на острие,
Когда человечного не остается в душе.
И дрогнули прусаки, и в страхе бежали,
Когда русские бойцы позиции возвращали.
Живые, но больше мертвые обрушились на врага
В последний бой их честь, их отвага вела.
Русские разили немцев-отравителей.
В едином порыве шли мстители!
И ни шрапнель, ни пулемет их не брали —
Они лишь плоть «мертвецов» в клочья рвали.
Солдаты не чувствовали боль — только злость,
Свирепая ненависть, все истребляющая злость.
Не было единиц, не было героев —
Только ярость в душе — жажда боя.
И дрогнул враг, побежал без оглядки
Не выдержав с демоном мести жестокой схватки.
И не было пощады в отравленных телах,
Они несли месть — нескончаемый страх.
Русские не сдались, ни пяди земли отдали,
Бессмертьем себя покрыли, славу себе стяжали!
Такое не забывается — это гордость народа!
Память о таких подвигах крепнуть должна год от года!
А на белом снегу — ярко-алая клюква…
на белом снегу, ярко-алая клюква —
Росчерк прошлой войны.
И озябшие хрусткие черные пальцы —
То ли друга, а то ли сосны.
Не понять — это явь или сны.
Пули памяти ранят и ранят мне грудь,
Эта боль промахнуться не в силах.
И за гранями зла плескается суть,
Обжигая гортань, примиряя меня,
С равнодушием этого мира.
В завывании хлестко-холодного ветра,
Панихида ушедшим за край.
Обелиски — застывшая в мраморе искра,
Слез капель, птичий грай —
Не прошедшие ангелы в рай.
Я не знаю, кто не дал тем душам
Вознестись за хрустальную грань.
Грызть подобных себе — это ужас,
Что горячее сердце завьюжит,
Уводя в возрождения храм.
Клюкву в пальцах размял, каплет сок,
Кисло-красным окрасив снежок.
Боль потерь сединой заломила висок,
Слишком долог мой срок, а итог,
Как же я одинок, как же я одинок.
Память
Память, скорбно застывшая в камне
Над могилами павших в боях.
Вечный пламень пылающих маков —
Боль России в слезах-родниках.
Было время, свинцовые вьюги
Сотрясали тяжелую твердь,
Взрывов ад, канонада орудий
И голодная, страшная смерть.
Но сильнее чем ненависть вера,
В глубине глаз замерзших детей.
И в блокадных, чудовищных буднях,
Жизнь не сломленных духом теней.
Похоронок казенная форма,
Треугольники писем — живым.
И скупые армейские строчки
Матерям от волненья седым.
Вот, над свастикой черной Рейхстага,
Стяг победной зари полыхнул.
Ночь взорвалась салюта цветами,
И весны теплый ветер подул.
Вино красное, словно кровь…
Вино красное, словно кровь,
Что пролита на белую скатерть.
Слишком много ее пролилось —
Оно словно бинты в медсанбате.
Водка — память ушедшим за край,
Не случайно она как слеза.
И прозрачна она, и чиста,
И теплом наполняет сердца.
За героев, за жизнь, за память
Выпить залпом, не чокаясь, молча.
Горечь в сердце и горечь во рту —
За страну и героев — гордость!
День Победы!
Жизнь коротка, но память бесконечна!
И потому, когда придет весна,
Мы помним, помнили, и будем помнить,
Какой ценой далась Победа нам тогда!
Мы празднуем победу над фашизмом!
Мы празднуем победу над Европой!
Которая с завидным постоянством
На Русь свои спускает злые орды.
Сакрален смысл победы в той войне —
Мир Русский гниль Европы одолел!
Свет Прави снова в мире воссиял —
Весной он душу каждую согрел!
День Победы или скорби!
Я вчера услышал фразу —
Ту, что мир перевернула.
Эта фраза очень просто
Глаза правде распахнула.
Почему Европе милой
День Победы, словно кость?
Почему вся наша память
Вызывает только злость?!
Потому что в сорок пятом
Мы не немцев победили,
Мы нацизму всей Европы
В пору ту хребет сломили!
До сих пор нам не простили
Смерть фашизма европейцы.
Ведь в СС вступить спешили
Страны все — не только немцы.
Вот и шли Россию грабить
Эти чистые арийцы.
Истребляли миллионы
Мирных эти кровопийцы.
А потом всю эту мерзость
Победил солдат Советский.
В гневе праведном и чистом
Истребил гадюшник мерзкий!
День Победы — день России!
Это праздник Русской славы!
А Европа пусть утрется
И скорбит 8 мая!
«За отвагу»
Есть красивые ордена и богатые —
Разукрашенные златом, серебром.
Есть оружие эксклюзивное
С инкрустацией и чернением.
Есть медали, что раздавалися
Не за подвиги — за участие.
И есть звания, что получаются
За удобство и подобострастие.
Но одна есть медаль, что вручается,
Тем, кто в самое пекло врывается.
Кто в горниле кровавого месива
Героизма безумием взрывается.
Когда сходишься в рукопашную —
Тогда меркнет все человечное,
И в тумане войны проявляется
Что-то истинное, что-то вечное.
Когда кровью глаза налитые,
Когда хрип и рычанье дикое,
Когда зубы рвут плоть горячую,
Выпуская наружу сокрытое.
Это то, что возносит над бренностью,
Что равняет людей с богами
И навеки лишает иллюзий —
Это входит в душу с ногами.
Потому и молчат об этом,
И стараются позабыть,
Убивать тяжело и неистово,
Но страшнее потом с этим жить.
И за это награда солдатская,
Что священней любых орденов.
«За отвагу» она называется —
Это пропуск в «Бессмертный полк»!
Совпадение?!
Война окончилась на Пасху,
Пусть кто-то скажет — совпаденье!
А я скажу, что это знаки,
И дар небес за все лишенья!
Нам помогали все святые!
Нам память Рода помогала!
Мороз и тот встал на защиту,
Врагов безжалостно карая.
Берлин мы брали в Пост Великий,
Капитулировал в Пасху враг,
Победа Светлою Средою
Взметнула в небо красный стяг.
Ну и конечно, как не вспомнить,
В Святую Троицу — парад!
Когда, чеканя шаг победный,
Шел по брусчатке наш солдат!
Солдат, чей подвиг и отвагу
Навеки сохранит земля!
Кто с черной свастикой штандарты
Швырнул к подножию Кремля!!!
Актерам фронтовикам посвящается
Я сегодня опять смотрел фильмы,
Не сегодняшние — вчерашние.
На актеров, чьи светлые роли
Отпечатала память сермяжная.
Было что-то в тех светлых людях —
Настоящее и родное.
Что светлое, мудрое, доброе,
Что-то искреннее — живое.
Может, это война души светлые
Своим черным крылом накрыла.
Боль и радость скальпелем острым
Беззастенчиво обнажила.
Эти люди — с огромной буквы —
Не играли, творили на сцене.
Они роли свои проживали,
Души их — необыкновенны.
Я не всех перечислю — их больше,
Много больше, чем можно вместить,
А погибших талантов — без счета,
Что себя не успели раскрыть.
Смоктуновский, Никулин, Папанов,
Луспекаев, Трофимов, Смирнов,
Плужник, Герд, Этуш, Матвеев,
Глебов, Басов, Самойлов, Лавров,
Пуговкин, Стржельчик, Боярский
И Гринько, Гуляев, Юматов
И Зелёная, и Быстрицкая,
Бондарчук, Гайдай, Весник, Чубаров.
Это те, кто себя не жалея,
Пошел Родину защищать!
И с осколками памяти в сердце
Заставлял нас сопереживать.
Могила деда
Я пришел на могилу деда,
Положил на гранит гвоздики,
Надо мною шумели кроны,
А в траве — капли земляники.
Здравствуй, дед! У меня все в порядке
Жизнь накатана, словно лёд —
Дочь растет и уже в старших классах,
В доме лад, небольшой доход.
Что ещё рассказать, я не знаю.
В мире много творится разного.
И сегодня, как, впрочем, и ранее,
Есть хорошее и безобразное.
Я смотрю на рисунок на камне,
Образ сердце мое хранит,
Офицер в орденах и медалях
На меня спокойно глядит.
Ты войну изучал не по книгам,
Ты в ее глазницы смотрел,
Там в безумии черной бездны
Сохранить человека сумел.
А когда, во время десанта,
Злой свинец уносил друзей,
Сохранил ты алое знамя,
Напитав его кровью своей.
Я узнал это много позже,
Когда, дед, ты уже ушел,
И твой подвиг на веки вечные
Отклик в сердце моем нашел.
Та война, такая далёкая,
Никогда от нас не уйдет.
Подвиг память хранит народная,
В сердце каждого боль живёт.
Всякий подвиг большой и малый,
Что свершали вы на войне,
Не пропал, не истаял втуне,
Он останется в каждой семье.
Мы живём, чтобы помнили дети,
Чтобы внуки гордились нами,
И несли, как и ты, сквозь столетия,
Чести русской алое знамя.
Памятник
Подо Ржевом взлетела стая,
Стая бронзовых журавлей —
Это вечная слава героям,
Не дожившим до мирных дней.
Скорбный лик простого солдата
Птицы гордые ввысь несут.
От земли, пропитанной кровью,
От железа, лежащего тут.
И пока жива будет память,
Будут крылья бойцов нести.
Всех, кто жизни свои отдали,
Чтоб страну и народ спасти!
Шкуродер
Падала заря за горизонт,
В пуховые тучки одевалась,
И тяжелым сумраком ночным
По полям, ложбинам разливалась.
Сбруя на плечах, чуть-чуть попрыгал —
Не звенит и не стесняет шаг.
Покрывало тьмы ночь постелила,
И во мраке растворился враг.
Время выдвигаться, мы поднялись
Из окопа, где скрывались до поры,
Медленно ступая друг за другом,
Зону серую спешили перейти.
Тишина звенела напряженно,
Вдалеке ленивая стрельба,
И средь туч облезлых и косматых
Показалась полная Луна.
Разлилась серебряная сказка
По полям и кущам вековым,
Проявился мир из мглы кромешной
Легкой паутинкой, словно дым.
Мы уже в тылу, передовая
Далеко осталась позади,
Напряжение тихонько попускало,
Появились приглушенные огни.
Перед нами мертвая земля,
Перепаханная взрывами снарядов.
Здесь тяжелой поступью война
Разметала мирные уклады.
Тут земля взмывала в небеса
И дождем на землю просыпалась.
Стоны и мольбы сквозь этот ад
Не могли прорваться и терялись.
Кровью пропиталась тут земля,
Изъязвленная воронками снарядов.
Боль и ужас поселились здесь,
За руинами разрушенных фасадов.
Мы вошли в разгромленное здание
Здесь и призовем мы пекельную суть,
Пусть сегодня она выйдет из забвенья.
Пусть запреты древние спадут.
Углем черным свастику нарисовал
Противусолунь, что направлялась,
Рунами усилил ее власть,
Порошком полыни дал ей ярость.
А потом чуть слышно произнес
Заговор призыва шкуродера,
Понимая, что впускаю в мир
Порожденье Пекла — живодера.
Дозвольте Боги Родные,
Дозвольте Предки Святые
Вас днесе славити
Родения начати.
Батюшка Чернобог,
Пекельного Мира Бог,
Отвари железные врата,
Отведи сторожевого пса.
Выпусти за ночную хмарь
Беспощадную, злую тварь.
Дай над нею мне власть
Во благо Рода здесь и сейчас.
Воздух, задрожав над свастикой, раздался,
Выпуская шкуродера в Навий мир,
И пред нами появился ужас —
Навье порождение — упырь.
А из-за завесы глас раздался:
— Душами заплатишь мне врагов,
Сотни, думаю, за ночь мне хватит
На алтарь возложенных голов.
Шкуродер с тобою будет до рассвета,
С первым солнечным лучом за край уйдет,
Коли не недостача будет в подношении,
То твою он душу заберет.
Он твоей покорен будет власти,
Можешь мысленно команды отдавать —
Помни — шкуродеру безразлично,
Кого в Пекло станет отправлять.
Черные глаза смотрели не мигая
И, казалось, в саму душу проникали.
Шкуродер склонился предо мною,
Неохотно мою волю принимая.
Черный муравей в два метра ростом
В оторопь и ужас повергал,
И, услышав щелканья затворов,
В боевую стойку мигом стал.
Жвала алые, длиною чуть не в локоть,
Хищно задрожав, наполнились слюной,
Лапы поднялись, блеснули когти
Скрежетнул хитин на теле броневой.
— Стоп, я закричал и поднял руки.
Автоматы опустите долу,
Не хватало здесь устроить бойню,
Шкуродер моей покорен воле.
Три бойца в сторонку отступили,
Напряженно опустив стволы,
Только по застывшим лицам было видно,
Как гуляют нервно желваки.
Вы всё слышали, пора нам выдвигаться,
Время не для нас теперь спешит,
Может, по окопам вражеским пройдемся
Или рядом — лагерь где лежит.
— Рядом город есть, где точно есть укроп,
А еще склады и «гомосеки».
Думаю, там обнулим мы счет,
Дабы в Пекле не пропасть навеки.
Наш отряд помчался на рысях
По дороге — благо недалече,
Шкуродер невдалеке бежал —
Темнота скрывала эту нечисть.
Перед городом увидели блокпост:
Пулемет, ежи, мешки с песком.
— Что ж спускай собачку с поводка,
Старший молвил, мы покамест обождем.
Шкуродера подозвав к себе
Я ему командую: — Вперед!
И только тихий шелест костяной,
Да сгусток тьмы, метнувшийся в обход.
Медленно минуты истекали,
Но ничто не нарушало тишины,
Мысленно спросил я: — Есть живые?
И ответ вернулся: — Все мертвы!
Недоверчиво к блокпосту подойдя,
Нам открылась жуткая картина,
Всюду мертвые тела лежат,
Упокоенной навек вражины.
А над этим всем как жуткий рок
Возвышался недвижимый жуткий жнец,
И в его глазах шальная радость,
Что переживает выживший боец.
Старший молвил: — Ничего себе зверушка,
Он же целый взвод приговорил!
Мне бы таких пару, может быть, десяток
Я бы таких дел здесь натворил.
Я и сам признаться впечатлён был,
Тем как быстро разрешилось все —
Двадцати минут ему хватило,
Чтоб зачистить укровермахта гнездо.
Я, склонившись на одно колено,
К Чернобогу тихо обратился.
— Это дар тебе! Отец прими!
Крови путь сегодня возродился.
Души черные в чертоги забери —
Пусть они познают Пекла муки.
Пусть же они век горят огнем,
Во смолой наполненном яруге.
Мне в ответ с дыханьем ветра принесло
Прадеда далекого слова:
— Внук, твой дар порадовал меня,
Твоя жертва благосклонно принята.
Зло творимое тобой во благо,
По сему Богам оно желанно.
Ты твори свою святую месть —
Истребляй нацистов непрестанно.
Прави путь и путь клинка, по сути,
Очень часто в жизни совпадают
И жестокость, причиненную во благо,
Праведностью люди величают.
Все, что Роду и Земле во благо
Должен защищать ты непрестанно!
Совесть — это лучший поводырь,
Обережным будет талисманом.
Все, пора тебе, уж полночь миновала,
Дел так много — надобно спешить.
Я тебя на ратный труд благословляю,
Дабы воздаяние мог ты свершить.
— Вот и все. Поднялся я с колена,
Глянул на бойцов и шкуродера.
— Теперь время в гости нам идти,
Исполнять условья договора.
Око бледное Луны, казалось,
Непрестанно с вышины взирает.
Льет свои холодные лучи —
Местность перед нами освещает.
Тенью, продвигаясь не спеша,
Обходили мы руины и дома,
А там, где находили мы врага,
То выпускали непременно потроха.
Я начал шкуродера понимать —
Он различал мельчайшие нюансы
И часто загодя предупреждал
О скрытых недругах и их коварствах.
Все было шито-крыто до поры,
Пока к казарме мы не подошли,
Вот здесь тревогу подняли враги,
И автоматные запрыгали огни.
Бой скоротечным был, но жарким,
Враг грамотно внутри оборонялся,
Однако выстрел огнемета РПО
Шмелем гудящим внутрь здания ворвался.
Термобарический заряд взорвался,
И пламя вырвалось наружу изнутри.
Шавермой враг мгновенно оказался,
И стихли звуки выстрелов в ночи.
По этажам пронесся шкуродер,
Оставшихся в живых уничтожая.
Мир вновь накрыла благостная тишина,
Лишь с треском пламя здание лизало.
Ночь выдалась на редкость продуктивной,
И в городе мы бойню учинили,
Причем укропов было в нем не много,
Поляков в основном мы истребили.
Еще троих американцев взяли в плен,
Фиксированный допрос к ним применили,
Те пели сладко, будто тенора,
Не долог был концерт — их также порешили.
Как эти мрази сильно удивились,
Когда из мрака шкуродер скользнул
Они себя бессмертными считали,
Но пекельный гигант их обманул.
И снова Чернобога призывая,
Ему преподношу кровавые дары
И перед ним свой счет я закрываю,
Осталось времени немного до зари.
Мы прыгаем в Рошель Канадской сборки
И мчим к передовой на всех парах,
Наш шкуродер прижался пузом к крыше,
Не различимый в этаких потьмах.
Ночь отступает, настает час волка,
Забрезжил на востоке горизонт,
К передовой подъехали мы лихо
И тенью двинулись к окопам на рожон.
Стремительная тень в окоп метнулась,
Беззвучно в густом мраке растворилась,
Лишь шорохи за ней и запах смерти
По вырытым траншеям зазмеились.
Мы шли во след, вокруг валялись трупы
Врагов, отдавших души Чернобогу,
Им уготовано жутчайшее посмертье,
Пока из Пекла не найдут дорогу.
Вот первый луч пробился, побежал
По росным травам, по займищу у реки.
Я обнял пекельного шкуродера
И молвил ему тихо: — Уходи.
Благодарю, что был сегодня с нами,
Что истреблял нацистских палачей,
Что этим многим русским спас ты жизни,
Упасши от двухсотых матерей.
Луч приближался к нашему окопу.
Он торопился мир наполнить светом.
Он сумрак разгонял, он чистотой сиял,
Предчувствуя Российскую победу.
Умирал солдат…
Умирал солдат тихо и буднично
В саване из кровавых бинтов,
На казённой, продавленной койке,
Нестерпимую чувствуя боль.
Умирал молодой Русский парень,
Кому жить бы ещё и жить,
Целовать уста лады любимой,
Да детишек малых растить.
Только всё растоптала война:
Тело, душу, любовь и надежды.
И осталась лишь страшная боль,
Да окна квадрат безмятежный.
Он на церковь смотрел за окном,
На кресты в бездонной лазури,
Но на них лишь сидели голуби,
Да и то не от веры — от дури.
Символ смерти не может быть Верой!
Голос Бога не поп, а Совесть!
Отца можно слышать везде —
Ветер вольный в полях — его голос.
На крыльце окормлялся поп
От щедрот подносимых паствой.
Призывал жертвовать на приход —
Обещал, что после воздастся.
И несло послушное стадо,
Кто что мог и на что нагрешил.
Но не герою, что кровь проливал,
А искусителю, что их уловил.
Умирал солдат тихо и буднично
В саване из кровавых бинтов,
А у церкви богатой и праздничной
Колготил бестолковый народ.
По делам каждому воздастся,
А за глупость воздастся сторицей!
И закроются небеса,
Для тех, кто Библии верить стремится.
Белый пух из подушки мятой
Постепенно крылами стал,
Смерть мучения оборвала,
И солдата Господь прибрал.
Светлые души не умирают…
Светлые души не умирают,
Они поднимаются ввысь —
Божественным светом мир согревают,
Не ведая боле границ.
Они пробуждают от сна и дремоты,
Оставшихся в мире живых,
Их жертвенность светом сердца наполняет,
Стирая лжи негатив.
Каждый из них сияет как солнце,
И чем больше вспыхнет подобных солнц,
Тем сильней мир преобразит
Героев сияющий сонм!!!
Вы только держитесь ребята!
Вы только не умирайте!
Герои — родные, милые —
Назад домой возвращайтесь!
Вы только живите, ребята,
Мы вашими крыльями будем!
Мы каждого помним из вас,
Мы никого не ЗАБУДЕМ!!!
Разъяснение
Злобный прибалтийский дурачок
И, конечно, жадный польский пан,
Макаронник непутёвый, снулый фин,
Англичанин подлый и французский жан.
Как же вам убогим разъяснить,
Что не просто так дано России всë,
И земля от моря и до моря,
И язык могучий и народ её!
Просто Русь всё время воевала,
Побеждая полчища врагов!
Просто Русь границы раздвигала
От восточных и до западных краёв.
Русь сегодня слишком мягкой стала,
Слишком церемонится с врагами!
Время толерантности прошло —
Истребятся пусть все, кто не с нами!
За что мы воюем
Я слышу часто в последнее время:
«За что воюют сегодня русские?»
Ведь власть продажна, жизнь беспросветна,
Искусство пошло, а цены жуткие.
К чему уроки патриотизма,
Когда сплошные кругом поборы?
Вокруг коррупция и кумовство
И нету правды и скорбна доля!
Ну что сказать — это правда всё,
Вот только было когда по-другому?
И при царе и при социализме
Богатые вечно плюют на законы.
Я не считаю, что надо отдать
Донбасс и Луганск укросодому,
И мы воюем на русской земле,
Не в украине, а у себя дома.
Сегодня Русь дала по хлебалу
Международному олигархату.
Сегодня мы уже не колония,
И кровь сынов наших — за это плата!
Сегодня русское ненавидят:
Наше искусство, наш мир, науку,
Язык, религию, даже морозы —
Для вырожденцев это всё мука.
Сегодня Русь вышла на бой
Не с салогрызами — это шестёрки,
Сегодня меняется конструктив
Международной глобальной сборки.
А Родину можно любить за многое,
И прежде всего за весь свой Род,
За землю, леса, и поля бескрайние,
За Русский Язык и за наш народ.
И вот за это воюет страна,
За это гибнут её сыновья!
И вечная, светлая память всем,
Кого забирает эта война!!!
Вагнерам посвящается
Засыпают мрази нацистские —
Навсегда, навсегда.
Исполняю музыку им —
Вагнера, Вагнера.
Из стволов дымящихся орган —
Ревёт, ревёт.
Землю под ублюдками
В клочья рвёт.
Флейты автоматные
Пулями свистят,
Истребляя бешенных
NATO-вских зверят.
Пусть летит «Валькирия»
Над землёй, над страной.
Новый мир приветствуя
Пламенной зарёй!
За ВДВ!
Сегодня день небесного воинства —
День защитников Русского мира.
Тех, кого небеса благословили,
Кому бирюзу по беретам разлили.
«Никто кроме нас» — этим все сказано,
И нет у бойцов иного пути.
За ВДВ — грянет громом раскатистым,
Тельник взбугрив на мощной груди.
Гроза и гордость, оплот и защита —
Жуть навевающая на самих чертей.
Идущая с восторгом пьянящим и диким
На защиту мира и страны рубежей.
23 февраля
Танки, самолётики, кораблики,
Пистолеты, автоматы и ножи.
В детстве это все не настоящее,
Это игры все для малышни.
Малышня взрослеет, и игрушки
Вырастают в настоящее оружие,
И войнушки в войны вызревают —
Добродушие сменяет равнодушие.
А потом великодушие приходит,
И становится защитником мужчина:
Рода, родины, отчизны и чужбины —
Справедливость защищая во всем мире!
День защитника — день настоящего мужчины!
Всех неравнодушных к чужой боли!
Всех презревших слабости свои —
Страх переборовших силой воли!
О патриотизме
Вы рассуждаете о патриотизме,
Но воспитания, по сути, и нет.
Девятого мая разок прогуляться
С Георгия лентой — это респект!
Возьмём, к примеру, нашу историю —
Это же просто набор дат,
Где за безликими цифрами
Не виден подвиг солдат.
Подвиг сокрыт, да так хорошо,
Что его попросту не разобрать.
Да ладно подвиг — неясно подчас,
Кто и с кем шёл тогда воевать.
Сегодня надо врага
В лицо врагом называть,
А подвиги наших солдат
В речах и строках воспевать.
Не нужно полутонов —
Сегодня нужны контрасты,
Чтоб сразу бросались в глаза:
Твари, враги, либерасты.
И это отнюдь не единицы —
Это целые страны,
Что многие сотни лет
В Россию бросают камни.
Англия, Польша, Румыния
Америка и Германия —
Такая вот дружба народов,
Такое вот понимание.
Всё эти братушки, чуть что,
Ножи в спину нам втыкают,
А если по морде им дать,
То Русский кулак лобызают.
Нам надо рассказывать детям,
Как наши солдаты без счета
Врагов изводили поганых,
С рутиною и неохотой.
Надо до всех донести
Величие нашей Страны!
Величие наших Солдат!
Величие нашей Земли!
Герои и богатыри,
Вот кто страну защищал!
Кто кровью своей горячей
Каждую пядь поливал.
Русь прирастала мечом,
Русь прирастала щитами
И создавала себя
От и до океана.
И если на нашем пути
Станут несметные рати,
То ради детей и страны —
Их следует истреблять всех.
Враги на то и враги,
Чтоб гнить во сырой земле,
И незачем их жалеть,
И как о братушках скорбеть.
Кто вышел с нами на бой
Пусть будет готов к тому,
Что кем бы он не был нам,
Но сложит свою главу.
Чужого России не надо,
Но и своё — не дадим,
А тот, кто это не понял,
Развеется словно дым.
Россия она бескрайна —
Она без конца и края,
И эта наша земля,
И наша страна РОДная!
Дряхлый мир
Этот мир одряхлел,
Этот мир прогнил,
Этот мир жаждет поступка!
Этот мир ждёт того,
Кто его потрясёт —
Изломает на грани рассудка!
Сотрясая основы,
Стирая устои,
Разрушая лживую суть!
Мы сегодня отбросили
Старые догмы
И расправили плечи и грудь!
Мы смеемся сегодня —
Весело, зло
И так смачно плюем на то,
Что казалось незыблемым,
Страшным и сильным,
Что с собою несло боль и зло!
Нам не надо стесняться
И сдерживать себя,
Разрушая старый уклад!
Мы воспряли
От долгого страшного сна,
И я этому искренне рад!
Что с того, что весь мир трещит,
Что с того, что мир попросту рвется!
Пробуждается сила, рождается Русь,
И весть благая в сердцах отЗОВется!
Оглавление:
500 против 40000. 11
Осовец — «Атака мертвецов» 21
А на белом снегу ярко-алая клюква… 24
Память. 25
Вино красное, словно кровь… 26
День Победы! 26
День Победы или скорби! 27
«За отвагу». 28
Совпадение?! 29
Актерам фронтовикам посвящается 30
Памятник 32
Шкуродер 33
Умирал солдат… 40
Светлые души не умирают… 41
Разъяснение 42
За что мы воюем 43
Вагнерам посвящается 44
За ВДВ! 45
23 февраля 45
О патриотизме 46
Дряхлый мир 48
500 против 40000
— Деда, деда, а деда, свои покажи медали
И расскажи, как персов отважно вы побеждали. —
Мелкий и белобрысый крутился рядом внучок,
Репьем за штаны цеплялся несносно как сорнячок.
Дед грозно брови нахмурил, пряча улыбку в усах.
— Вот я тебя хворостинкой! Сейчас пойду срежу в кустах!
Мелкий залился смехом и на колени забрался,
Он знал своего деда — гордился им и не боялся.
—Только начни с начала, медали на грудь нацепи,
Чтобы плезиру поболе, чтоб все раззявили рты.
— Плезиру,— дед усмехнулся — откуда чего набрался,
А мелкий, костлявой попой, ерзая распологался.
Дед посмотрел за плетень, где пряталась малышня.
— Хватит скрываться там! Идите ужо сюда!
И сразу к нему метнулось с пяток загорелых пострелов,
И на завалинке сели, и как воробьи загалдели.
Дед на минуту задумался, вызывая былое —
То, от чего не уйти никак, страшное, пережитое.
— Это случилось, детки, многие весны назад,
Когда Бонопарт в Европе свой размещал штандарт.
Войны тогда Россия повсюду вела вдоль границ:
С Турками, Персами, Шведами в схватках тяжелых сошлись.
Все под шумок хотели урвать пядь землицы нашей,
Но получив по сусалам, бежали куда подальше.
И кстати, Россия-матушка землицей тогда приросла,
Что у врагов культяпных силой отобрала.
Вот в это нелегкое время персы решили напасть,
Пока Россия Европу учила, как воевать.
Персы уже ходили на гордую Грузию ранее
И учинили горцам жестокое истязание.
Маленький Кахетинец виною тому был,
Когда о своих договорах с союзниками позабыл.
Он предал сперва персов, когда их власть ослабела,
А после Россию предал, с Турками повел дело.
Русские враз отвели из Грузии свои части,
И персы туда ворвались и рвали страну на части.
Разрушили гордый Тифлис, в полон людей увели
И многие многие горести горцам они принесли.
И только когда Ираклия на троне Георгий сменяет,
Россия протекторат на Грузию распространяет.
Вводит свои гарнизоны, отстраивает Тифлис,
Добычу недр начинает, ведет укрепление границ.
Но персы не унимались рабов и земель хотели,
И когда Русь отвлеклась, гиенами налетели.
Баба — правитель персов правильно все рассчитал,
Наследного принца Абаса он на Тифлис послал.
И сорок тысяч клевретов тот за собой повел,
Чтоб истребить дух русский над горною той страной.
Грузия — край суровый и благодатный без меры,
Там вина текут рекою, там христианская вера,
Там в ритмах даули лизгинка ноги уносит в пляс,
Там в чохи гибкие горцы кружатся горячась.
Там утром в горах бывают гранатовые рассветы,
Там на фиолетовых склонах солнечные позументы.
Служил я тогда, ребятишки, в мушкетерском полку,
И лагерь наш упирался в быструю реку Куру.
Рядом Тифлис раскинулся и старая крепость Кала,
Она, по сути, потом столицей Грузии стала.
Хотя от Тифлиса и мало что сохранилось тогда —
Разрушили персы город до основания.
Узнав, что персы форсировали горную реку Арак,
Князь Цицианов отправил на помощь резерва кулак.
Кулак — это сильно сказано, скорее так — кулачок.
Пять сотен солдат с офицерами — все, что собрать он смог.
Полковник Корягин возглавил наш боевой отряд —
Он показал всему миру, на что годен русский солдат.
Задача была поставлена — усилить отряд Лисаневича
И, измотав персов, выгнать домой Абаса-царевича.
Но жизнь меняет все планы — куражится и смеется,
И на реке Шах-Булах нам встретиться с персом придется.
Помню отроги горные,
Реки холодные, быстрые,
Узкие, скользкие тропы,
Ущелий бездны скалистые.
Помню на склонах сакли
Дворы с виноградными крышами,
Башни сторожевые,
Бойницы с черными нишами.
Вдруг неожиданно персов увидели мы авангард,
И понеслась на нас конница — безудержно, как камнепад.
Позиция была неудобная, в каре построив отряд,
Корягин продолжил движение, нужный ища плацдарм.
Жутко, когда лавиной на тебя конница прет,
Она тебя не заметит, она тебя просто сметет.
Но как завещал Суворов — бейте врага умением,
Не зря обучались на плаце мы разным перестроениям.
Мы встали в каре и застыли, ожидая команды,
А к нам приближались персы обезумевшей бандой.
И ничего человечного не было в их очах,
И было не по себе, и подступал страх.
И перекошены лица, и свист обнаженной стали,
И гулкая дрожь земли, и ужас, парящий над нами.
Руки, сжимая ружье, липким потом покрылись,
Дрожь по телу бежит, тяжесть в ногах появилась.
— Стреляем лишь по команде, подпустим поближе их.
Цельтесь по лошадям и резкое сразу: — Пли!
Палец нажал курок, дернулась сталь ствола,
И заметалось эхо от залпа, что рота дала.
И вдруг лавина завязла, сбилась, смешалась, стала,
Вал из коней и всадников она над землей подняла.
Крики боли и стоны, ржание, хрип лошадей,
Волной покатили боли, достигнув наших ушей.
И не осталось порядка в стройных рядах врагов,
Лишь треск одиночных выстрелов для выживших смельчаков.
Волна врагов откатилась, оставив кровавый вал.
Продолжить в каре движение, нам командир приказал.
И снова строем мы движемся, а впереди враги.
Их боль и лютая ярость о наши разбилась штыки.
И вновь враги нападают и отступают назад,
Но страха уже не осталось — только отвага в сердцах.
Так мы прошли верст десять и на холме закрепились,
Повозками вкруг отряда от персов отгородились.
Тактика эта старая и гуляй-полем зовется,
Она супротив неприятеля очень успешно ведется.
Нам до глубокой ночи враг не давал уснуть,
Только глубокой ночью смогли мы передохнуть.
Среди скал, что устремились
В голубые выси неба.
На уступах горных кряжей,
В золотом сиянье Феба.
У грохочущих потоков
Обжигающих, прозрачных,
Что несут с собою мудрость
Ледников седых и властных.
Средь теснин и серпантина,
Над ущельями без дна,
Башни каменные встали,
Что поставили рода.
Чем древнее род, тем выше
Поднималась в небо башня,
И небесные отары
Плыли мимо безучастно.
Три дня отбивали мы персов, мертвые поле покрыли,
По вечерам санитары их к себе уносили.
Но и у нас потери тоже не малые были —
Сто человек убитыми и ранеными получили.
Теперь персы реже стали лезть на рожон, как ранее —
Они на холмах вокруг свои батареи поставили.
И стали по нам огонь из фальконетов вести,
А также воду из речки сумели они отвести.
Теперь положение наше стало невыносимым,
Пришлось в контратаки ходить с натиском неустрашимым.
Так одной темной ночью, а светлых в горах не бывало,
Мы вылазку совершили, врага тем врасплох застали.
Прокравшись, во мгле кромешной, к персам на батарею,
Мы на штыки их взяли, разрушив логово зверя.
И главное, их фальконеты мы в лагерь к себе унесли,
И тем свою оборону усилили мы в разы.
Ну и водицы студеной братушкам мы принесли,
Сильных удача жалует! Сильными были мы!
А утром персы взбешенные на приступ волной пошли,
Как же нам пригодились пушки, что мы принесли.
Мы их подпустили поближе, а после сделали залп,
И превратили поле в кромешный и жуткий ад.
Визжала картечь, и осколки носились по полю роем,
И падали куклами персы не в одиночку, а строем.
Крики боли, проклятия носились над страшным полем,
И новые толпы врагов себя покрывали позором.
Где ж мы всех вас голуби да хоронить то будем?
Гремели новые выстрелы и гибли, и гибли люди.
А вечером на совете Корягин подвел черту —
Патронов на всех не хватит, пища подходит к концу.
Надо нам прорываться и в Шах-Булах идти,
В крепости отсидимся, там раздобудем еды.
Ночью, бросив обоз и закопав трофеи,
Двинулось наше воинство к намеченной ранее цели.
На лошадях офицеров раненых перевозили,
А пушки и боеприпасы мы на руках тащили.
Сняв часовых беззвучно, вышли из окружения,
Но на дозор персидский нарвались по ходу движения.
Лишь темный лес позволил укрыться нам от врага
И он не позволил персам нас уничтожить тогда.
Четверо долгих суток мы отходили с боями
Устраивая засады, в штыки врага принимая.
Средь лесов мы пробирались,
Что раскинуты по склонам,
По звериным тонким тропам,
По бурьяну и препонам.
Граб и бук, кизил и вязы,
Что ущелья заселили —
Нам убежище давали,
От погони хоронили.
Благородные олени,
Чьи рога стволам подобны,
Нам вослед смотрели молча
Состраданья взглядом полным.
К рассвету отряд измученный к крепости подошел,
Залпом орудий ворота начисто просто смел.
Корягин, войдя в крепость, устало спросил гарнизон:
— Будете с нами сражаться или уйдете вон?!
Десять минут — и в крепости персов совсем не осталось,
Воинство правоверное само собой рассосалось.
Вот только хана Эмира, родственника Абаса,
В потасовке зашибли, он с гонором был зараза.
Но это рабочий момент, об этом сразу забыли
И принялись восстанавливать, что выстрелом разворотили.
Восстановили ворота, выставили караулы,
Боеприпас пополнили, немного передохнули.
Вот только с провизией в крепости получилась беда,
И пусто было на кухне, пусты были закрома.
Построив нас во дворе и строй обходя устало,
Корягин нам просто сказал: — Я вам умирать запрещаю!
Мы русские — нас не сломить! Не одолеть врагу!
Честь превыше всего, нас не сломить никому!
Пусть нами предки гордятся!
Пусть наши враги боятся!
За веру, царя и отечество станем сегодня сражаться!
А через время малое с войском Абас подходит
И в крепости гарнизон русский уже находит.
В бешенстве шлет на приступ свои отборные рати,
Но воля русских крепка и мужественны солдаты.
И вновь сотни, тысячи персов остались на поле лежать,
Сто пятьдесят русских воинов продолжают стоять.
Хватит, устало молвил, Абас нукерам своим
Нету врагов на свете, которых мы не истребим.
Крепость возьмем в осаду, и не проскочит никто,
И не мечом, так голодом угубим урусов зло.
Так началась блокада, пришлось кониной питаться,
Но дерзкий отряд героев не думал даже сдаваться.
Ночами бойцы мимо персов просачивались в селения,
Провизией там запасались у местного населения.
Так десять дней продолжалось, солдаты передохнули,
И вновь Корягин рискует, ведет гарнизон под пули.
Ночью, пока персы спали, отряд мимо них просочился
И скорым, походным маршем в крепость Мухрат устремился.
Несколько человек перекликаться остались,
Они часовых на стенах изобразить старались.
Враг, ничего не почуяв, в неведении оставался,
А часовые под утро к отряду смогли пробраться.
Все благоволило смелым — погода, беспечность врага,
Пока на пути отряда не встала природа сама.
Мы пробирались споро, пока не возник овраг,
Что не давал переправить пушки солдатам никак.
Четверо в ров спустились, ружья как сваи поставили
И батарею малую на берег другой переправили.
Вот только из рва поднялись двое, а двое — нет,
Они легли под орудия, когда соскочил лафет.
Сломанные, но не сломленные — рядовые герои,
Что честь и славу стяжали веками на поле боя.
До нас сквозь века дошло имя лишь одного —
Это Гаврила Сидоров, и слава бессмертна его.
Минутой молчания почтили воины память героев,
И вновь по дорогам скалистым двинулись они строем.
А утром Абас-мирза грыз землю от лютой злости,
Поклявшись всех истребить, шакалам скормить русских кости.
Он двинул часть своих войск, в надежде русских догнать,
Чтоб этот ничтожный отряд попросту растоптать.
И снова дороги и горы, и долгие переходы,
И вновь нагоняют персы, взалкавшие русской крови.
Кружат в небе орлы — гордые, сильные птицы
Усталость сбивает шаг — хочется остановиться.
Пот застилает глаза, ранец на плечи давит,
Тесак по ноге стучит, ружье плечо долу тянет.
Мы прошагали всю ночь — прохлада была за нас,
Шинели в скатках несли и не сомкнули глаз.
Вот уже виден Мухрат, нас три версты разделяет,
Но тысяча кавалеристов наш отряд нагоняет.
И снова залпы звучат и сотнями гибнут персы,
Но слишком ничтожен отряд, и для маневра нет места.
А персы все ближе и ближе — их в штыки принимаем,
И ненависть силы дает, мы их наскок отбиваем.
Но враг захватил наши пушки, а крепость без них не взять,
И сотня израненных русских решается атаковать!
— Братцы, спасайте пушки! Без них крепости нам не взять!
Негоже вот так бездарно и не за что пропадать!
И дрогнул строй монолитный — шаг, а за ним другой.
Мы двинулись на неприятеля монолитной скалой.
Блестели штыки трехгранные, обагренные алым,
Шагали в ногу герои печатным шагом уставным.
И враг оробел на мгновение глядя на наше безумство,
Не мог он никак поверить в этакое кощунство!
Мы наступали молча — не было сил кричать,
Но наша свирепая ярость врага начала сметать.
И криков уже не было, лишь хрип и рычание дикое,
И только сверкают штыки, свершая возмездие великое.
И кровь на земле, на лафетах, мундирах, саблях, штыках —
Лилась и лилась неистово — вселяя животный страх.
И тысячи содрогнулись под натиском горстки отважных,
И побежали в панике от этих урусов ужасных.
Это уже не люди, а демоны из преисподней!
Их не берет сталь — отряд этот заговоренный!
Мы видели, как враг бежал, но в сердце была пустота-
Победа была тяжелой и слишком страшной цена!
—Тут уже недалече, еще потерпите чуть-чуть.
Нельзя нам здесь оставаться, нам не дадут отдохнуть.
Братцы, враги здесь повсюду, а наша цель так близка.
Я не могу Вам приказывать, но выступать нам пора!
Израненный и окровавленный отряд подымается вновь
И по дороге к крепости вновь продолжает поход.
И вот показалась крепость за поворотом дороги,
Слепые бойницы башен — расслаблен враг, беззаботен.
Не ожидали нехристи сегодня нас увидать,
А мы, развернув орудия, дали прицельный залп.
Сходу ворвались в ворота и захватили Мухрат
Смелых удача любит — им она дарит фарт.
Потом мы зачистили крепость, расставили караулы,
Перевязали раненых и знатно так отдохнули.
Наш командир вестового с донесением послал,
Где расположение персов на карте он указал.
Чуть позже князь Цицианов с двумя тысячами солдат
Разбил у реки Тертары оставшийся персов отряд.
Кто уцелел из персов, тот страх навсегда сохранил,
Когда от реки проклятой ноги стремглав уносил.
После победы всех выживших, как водится, наградили
Вручили награды, звания, и жалование заплатили.
Так получил я медали «За храбрость» и «За заслуги»,
Жалование мне заплатили интенданты хапуги.
Мы были тогда героями, и нам даже отпуск дали,
Когда нас армейские медики изрядно так подлатали.
Внучек с колен деда спрыгнул и, засвистев залихватски,
Схватил свою палку «ружье» и начал с врагами сражаться.
Вся малышня подхватилась, заколготила громко
И со двора помчалась, пыля по дороге легонько.
Кто-то придерживал порты, а кто был вовсе без них,
Но каждый героем был в этих сшибках лихих.
А дед, улыбаясь в усы, был полон печали и грусти,
Он вновь проживал те дни, и боль будорожила чувства.
И вновь разболелись раны, и закололо грудь,
Прошли вереницей друзья, кого уже не вернуть.
Он вспомнил, как Прохор его от ятагана прикрыл,
И через миг в грудь ему штык свой сарбаз вонзил.
Он помнил и лица персов, когда в штыковую шли,
И как они умирали, когда сталью их секли.
Он видел много такого, чего бы хотел забыть,
Но память таким подарком его не спешила дарить.
Осовец — «Атака мертвецов»
Вздыбилась земля, поднялась,
Роем пчел-осколков понеслась,
Язвами воронок покрылась,
В пыли хрусткий саван обрядилась.
Из ушей кровь — рвутся перепонки,
И чирикают вокруг злые осколки.
Осовец бьет дрожь — бьют снаряды,
Рушатся постройки, окопы, преграды.
Кровь с землей мешается русских солдат —
Беспощаден ландвера стальной кулак.
Незаметно пыль зеленой стала,
Ядовитый хлор в себя вобрала.
У братишек на губах пена кровава,
На руках и лице пузыриться плоть стала.
Рвется плоть, ошметками опадает,
Из гортани хрип с легкими вылетает.
— Это газы! Тряпками лица завяжите,
Сколько можете, соколики, не дышите.
Пальцы скребут землю, ломая ногти,
Выворачивая нутро болью и злостью.
Роты, что в низине оборону держали
Из окопов уже никогда не встали.
На Заречном форте ураган огня
Перемешивал в кашу землю, железо, тела.
Пехота немцев без особого труда
Первую и вторую позиции заняла.
И всюду трупы русских солдат —
Перекошенные лица, застывший взгляд.
И лица синюшные, и злые оскалы,
Скрюченные пальцы ружья сжимали.
И вдруг в дыму, сотрясаясь от кашля,
Прозвучал хрип командира части:
— Други мои, мы не прусские тараканы,
Чтоб молча дохнуть от какой-то потравы.
Покажем им, чтобы помнили вовек,
Как на миру умирает русский человек!
И тотчас из облака хлора пушки заговорили,
Позиции прусаков шквальным огнем накрыли.
А следом из зеленых хлорных клубов
Поднялся ужас Осовецких штыков.
Русские бросились в штыковую атаку,
Нагоняя на ландвер животного страха.
«Живые мертвецы» мести искали,
Тяжело хрипя на врага бежали.
Жуткие призраки с тряпками на лице,
С запекшейся кровью, с ненавистью в душе.
Шли живые, раненые, ослепшие шли —
К винтовкам примкнув четырехгранные штыки.
Страшная вещь — штыковая атака,
Когда железом в плоть, когда глаза полные страха.
Когда предсмертный хрип, конвульсии на острие,
Когда человечного не остается в душе.
И дрогнули прусаки, и в страхе бежали,
Когда русские бойцы позиции возвращали.
Живые, но больше мертвые обрушились на врага
В последний бой их честь, их отвага вела.
Русские разили немцев-отравителей.
В едином порыве шли мстители!
И ни шрапнель, ни пулемет их не брали —
Они лишь плоть «мертвецов» в клочья рвали.
Солдаты не чувствовали боль — только злость,
Свирепая ненависть, все истребляющая злость.
Не было единиц, не было героев —
Только ярость в душе — жажда боя.
И дрогнул враг, побежал без оглядки
Не выдержав с демоном мести жестокой схватки.
И не было пощады в отравленных телах,
Они несли месть — нескончаемый страх.
Русские не сдались, ни пяди земли отдали,
Бессмертьем себя покрыли, славу себе стяжали!
Такое не забывается — это гордость народа!
Память о таких подвигах крепнуть должна год от года!
А на белом снегу — ярко-алая клюква…
на белом снегу, ярко-алая клюква —
Росчерк прошлой войны.
И озябшие хрусткие черные пальцы —
То ли друга, а то ли сосны.
Не понять — это явь или сны.
Пули памяти ранят и ранят мне грудь,
Эта боль промахнуться не в силах.
И за гранями зла плескается суть,
Обжигая гортань, примиряя меня,
С равнодушием этого мира.
В завывании хлестко-холодного ветра,
Панихида ушедшим за край.
Обелиски — застывшая в мраморе искра,
Слез капель, птичий грай —
Не прошедшие ангелы в рай.
Я не знаю, кто не дал тем душам
Вознестись за хрустальную грань.
Грызть подобных себе — это ужас,
Что горячее сердце завьюжит,
Уводя в возрождения храм.
Клюкву в пальцах размял, каплет сок,
Кисло-красным окрасив снежок.
Боль потерь сединой заломила висок,
Слишком долог мой срок, а итог,
Как же я одинок, как же я одинок.
Память
Память, скорбно застывшая в камне
Над могилами павших в боях.
Вечный пламень пылающих маков —
Боль России в слезах-родниках.
Было время, свинцовые вьюги
Сотрясали тяжелую твердь,
Взрывов ад, канонада орудий
И голодная, страшная смерть.
Но сильнее чем ненависть вера,
В глубине глаз замерзших детей.
И в блокадных, чудовищных буднях,
Жизнь не сломленных духом теней.
Похоронок казенная форма,
Треугольники писем — живым.
И скупые армейские строчки
Матерям от волненья седым.
Вот, над свастикой черной Рейхстага,
Стяг победной зари полыхнул.
Ночь взорвалась салюта цветами,
И весны теплый ветер подул.
Вино красное, словно кровь…
Вино красное, словно кровь,
Что пролита на белую скатерть.
Слишком много ее пролилось —
Оно словно бинты в медсанбате.
Водка — память ушедшим за край,
Не случайно она как слеза.
И прозрачна она, и чиста,
И теплом наполняет сердца.
За героев, за жизнь, за память
Выпить залпом, не чокаясь, молча.
Горечь в сердце и горечь во рту —
За страну и героев — гордость!
День Победы!
Жизнь коротка, но память бесконечна!
И потому, когда придет весна,
Мы помним, помнили, и будем помнить,
Какой ценой далась Победа нам тогда!
Мы празднуем победу над фашизмом!
Мы празднуем победу над Европой!
Которая с завидным постоянством
На Русь свои спускает злые орды.
Сакрален смысл победы в той войне —
Мир Русский гниль Европы одолел!
Свет Прави снова в мире воссиял —
Весной он душу каждую согрел!
День Победы или скорби!
Я вчера услышал фразу —
Ту, что мир перевернула.
Эта фраза очень просто
Глаза правде распахнула.
Почему Европе милой
День Победы, словно кость?
Почему вся наша память
Вызывает только злость?!
Потому что в сорок пятом
Мы не немцев победили,
Мы нацизму всей Европы
В пору ту хребет сломили!
До сих пор нам не простили
Смерть фашизма европейцы.
Ведь в СС вступить спешили
Страны все — не только немцы.
Вот и шли Россию грабить
Эти чистые арийцы.
Истребляли миллионы
Мирных эти кровопийцы.
А потом всю эту мерзость
Победил солдат Советский.
В гневе праведном и чистом
Истребил гадюшник мерзкий!
День Победы — день России!
Это праздник Русской славы!
А Европа пусть утрется
И скорбит 8 мая!
«За отвагу»
Есть красивые ордена и богатые —
Разукрашенные златом, серебром.
Есть оружие эксклюзивное
С инкрустацией и чернением.
Есть медали, что раздавалися
Не за подвиги — за участие.
И есть звания, что получаются
За удобство и подобострастие.
Но одна есть медаль, что вручается,
Тем, кто в самое пекло врывается.
Кто в горниле кровавого месива
Героизма безумием взрывается.
Когда сходишься в рукопашную —
Тогда меркнет все человечное,
И в тумане войны проявляется
Что-то истинное, что-то вечное.
Когда кровью глаза налитые,
Когда хрип и рычанье дикое,
Когда зубы рвут плоть горячую,
Выпуская наружу сокрытое.
Это то, что возносит над бренностью,
Что равняет людей с богами
И навеки лишает иллюзий —
Это входит в душу с ногами.
Потому и молчат об этом,
И стараются позабыть,
Убивать тяжело и неистово,
Но страшнее потом с этим жить.
И за это награда солдатская,
Что священней любых орденов.
«За отвагу» она называется —
Это пропуск в «Бессмертный полк»!
Совпадение?!
Война окончилась на Пасху,
Пусть кто-то скажет — совпаденье!
А я скажу, что это знаки,
И дар небес за все лишенья!
Нам помогали все святые!
Нам память Рода помогала!
Мороз и тот встал на защиту,
Врагов безжалостно карая.
Берлин мы брали в Пост Великий,
Капитулировал в Пасху враг,
Победа Светлою Средою
Взметнула в небо красный стяг.
Ну и конечно, как не вспомнить,
В Святую Троицу — парад!
Когда, чеканя шаг победный,
Шел по брусчатке наш солдат!
Солдат, чей подвиг и отвагу
Навеки сохранит земля!
Кто с черной свастикой штандарты
Швырнул к подножию Кремля!!!
Актерам фронтовикам посвящается
Я сегодня опять смотрел фильмы,
Не сегодняшние — вчерашние.
На актеров, чьи светлые роли
Отпечатала память сермяжная.
Было что-то в тех светлых людях —
Настоящее и родное.
Что светлое, мудрое, доброе,
Что-то искреннее — живое.
Может, это война души светлые
Своим черным крылом накрыла.
Боль и радость скальпелем острым
Беззастенчиво обнажила.
Эти люди — с огромной буквы —
Не играли, творили на сцене.
Они роли свои проживали,
Души их — необыкновенны.
Я не всех перечислю — их больше,
Много больше, чем можно вместить,
А погибших талантов — без счета,
Что себя не успели раскрыть.
Смоктуновский, Никулин, Папанов,
Луспекаев, Трофимов, Смирнов,
Плужник, Герд, Этуш, Матвеев,
Глебов, Басов, Самойлов, Лавров,
Пуговкин, Стржельчик, Боярский
И Гринько, Гуляев, Юматов
И Зелёная, и Быстрицкая,
Бондарчук, Гайдай, Весник, Чубаров.
Это те, кто себя не жалея,
Пошел Родину защищать!
И с осколками памяти в сердце
Заставлял нас сопереживать.
Могила деда
Я пришел на могилу деда,
Положил на гранит гвоздики,
Надо мною шумели кроны,
А в траве — капли земляники.
Здравствуй, дед! У меня все в порядке
Жизнь накатана, словно лёд —
Дочь растет и уже в старших классах,
В доме лад, небольшой доход.
Что ещё рассказать, я не знаю.
В мире много творится разного.
И сегодня, как, впрочем, и ранее,
Есть хорошее и безобразное.
Я смотрю на рисунок на камне,
Образ сердце мое хранит,
Офицер в орденах и медалях
На меня спокойно глядит.
Ты войну изучал не по книгам,
Ты в ее глазницы смотрел,
Там в безумии черной бездны
Сохранить человека сумел.
А когда, во время десанта,
Злой свинец уносил друзей,
Сохранил ты алое знамя,
Напитав его кровью своей.
Я узнал это много позже,
Когда, дед, ты уже ушел,
И твой подвиг на веки вечные
Отклик в сердце моем нашел.
Та война, такая далёкая,
Никогда от нас не уйдет.
Подвиг память хранит народная,
В сердце каждого боль живёт.
Всякий подвиг большой и малый,
Что свершали вы на войне,
Не пропал, не истаял втуне,
Он останется в каждой семье.
Мы живём, чтобы помнили дети,
Чтобы внуки гордились нами,
И несли, как и ты, сквозь столетия,
Чести русской алое знамя.
Памятник
Подо Ржевом взлетела стая,
Стая бронзовых журавлей —
Это вечная слава героям,
Не дожившим до мирных дней.
Скорбный лик простого солдата
Птицы гордые ввысь несут.
От земли, пропитанной кровью,
От железа, лежащего тут.
И пока жива будет память,
Будут крылья бойцов нести.
Всех, кто жизни свои отдали,
Чтоб страну и народ спасти!
Шкуродер
Падала заря за горизонт,
В пуховые тучки одевалась,
И тяжелым сумраком ночным
По полям, ложбинам разливалась.
Сбруя на плечах, чуть-чуть попрыгал —
Не звенит и не стесняет шаг.
Покрывало тьмы ночь постелила,
И во мраке растворился враг.
Время выдвигаться, мы поднялись
Из окопа, где скрывались до поры,
Медленно ступая друг за другом,
Зону серую спешили перейти.
Тишина звенела напряженно,
Вдалеке ленивая стрельба,
И средь туч облезлых и косматых
Показалась полная Луна.
Разлилась серебряная сказка
По полям и кущам вековым,
Проявился мир из мглы кромешной
Легкой паутинкой, словно дым.
Мы уже в тылу, передовая
Далеко осталась позади,
Напряжение тихонько попускало,
Появились приглушенные огни.
Перед нами мертвая земля,
Перепаханная взрывами снарядов.
Здесь тяжелой поступью война
Разметала мирные уклады.
Тут земля взмывала в небеса
И дождем на землю просыпалась.
Стоны и мольбы сквозь этот ад
Не могли прорваться и терялись.
Кровью пропиталась тут земля,
Изъязвленная воронками снарядов.
Боль и ужас поселились здесь,
За руинами разрушенных фасадов.
Мы вошли в разгромленное здание
Здесь и призовем мы пекельную суть,
Пусть сегодня она выйдет из забвенья.
Пусть запреты древние спадут.
Углем черным свастику нарисовал
Противусолунь, что направлялась,
Рунами усилил ее власть,
Порошком полыни дал ей ярость.
А потом чуть слышно произнес
Заговор призыва шкуродера,
Понимая, что впускаю в мир
Порожденье Пекла — живодера.
Дозвольте Боги Родные,
Дозвольте Предки Святые
Вас днесе славити
Родения начати.
Батюшка Чернобог,
Пекельного Мира Бог,
Отвари железные врата,
Отведи сторожевого пса.
Выпусти за ночную хмарь
Беспощадную, злую тварь.
Дай над нею мне власть
Во благо Рода здесь и сейчас.
Воздух, задрожав над свастикой, раздался,
Выпуская шкуродера в Навий мир,
И пред нами появился ужас —
Навье порождение — упырь.
А из-за завесы глас раздался:
— Душами заплатишь мне врагов,
Сотни, думаю, за ночь мне хватит
На алтарь возложенных голов.
Шкуродер с тобою будет до рассвета,
С первым солнечным лучом за край уйдет,
Коли не недостача будет в подношении,
То твою он душу заберет.
Он твоей покорен будет власти,
Можешь мысленно команды отдавать —
Помни — шкуродеру безразлично,
Кого в Пекло станет отправлять.
Черные глаза смотрели не мигая
И, казалось, в саму душу проникали.
Шкуродер склонился предо мною,
Неохотно мою волю принимая.
Черный муравей в два метра ростом
В оторопь и ужас повергал,
И, услышав щелканья затворов,
В боевую стойку мигом стал.
Жвала алые, длиною чуть не в локоть,
Хищно задрожав, наполнились слюной,
Лапы поднялись, блеснули когти
Скрежетнул хитин на теле броневой.
— Стоп, я закричал и поднял руки.
Автоматы опустите долу,
Не хватало здесь устроить бойню,
Шкуродер моей покорен воле.
Три бойца в сторонку отступили,
Напряженно опустив стволы,
Только по застывшим лицам было видно,
Как гуляют нервно желваки.
Вы всё слышали, пора нам выдвигаться,
Время не для нас теперь спешит,
Может, по окопам вражеским пройдемся
Или рядом — лагерь где лежит.
— Рядом город есть, где точно есть укроп,
А еще склады и «гомосеки».
Думаю, там обнулим мы счет,
Дабы в Пекле не пропасть навеки.
Наш отряд помчался на рысях
По дороге — благо недалече,
Шкуродер невдалеке бежал —
Темнота скрывала эту нечисть.
Перед городом увидели блокпост:
Пулемет, ежи, мешки с песком.
— Что ж спускай собачку с поводка,
Старший молвил, мы покамест обождем.
Шкуродера подозвав к себе
Я ему командую: — Вперед!
И только тихий шелест костяной,
Да сгусток тьмы, метнувшийся в обход.
Медленно минуты истекали,
Но ничто не нарушало тишины,
Мысленно спросил я: — Есть живые?
И ответ вернулся: — Все мертвы!
Недоверчиво к блокпосту подойдя,
Нам открылась жуткая картина,
Всюду мертвые тела лежат,
Упокоенной навек вражины.
А над этим всем как жуткий рок
Возвышался недвижимый жуткий жнец,
И в его глазах шальная радость,
Что переживает выживший боец.
Старший молвил: — Ничего себе зверушка,
Он же целый взвод приговорил!
Мне бы таких пару, может быть, десяток
Я бы таких дел здесь натворил.
Я и сам признаться впечатлён был,
Тем как быстро разрешилось все —
Двадцати минут ему хватило,
Чтоб зачистить укровермахта гнездо.
Я, склонившись на одно колено,
К Чернобогу тихо обратился.
— Это дар тебе! Отец прими!
Крови путь сегодня возродился.
Души черные в чертоги забери —
Пусть они познают Пекла муки.
Пусть же они век горят огнем,
Во смолой наполненном яруге.
Мне в ответ с дыханьем ветра принесло
Прадеда далекого слова:
— Внук, твой дар порадовал меня,
Твоя жертва благосклонно принята.
Зло творимое тобой во благо,
По сему Богам оно желанно.
Ты твори свою святую месть —
Истребляй нацистов непрестанно.
Прави путь и путь клинка, по сути,
Очень часто в жизни совпадают
И жестокость, причиненную во благо,
Праведностью люди величают.
Все, что Роду и Земле во благо
Должен защищать ты непрестанно!
Совесть — это лучший поводырь,
Обережным будет талисманом.
Все, пора тебе, уж полночь миновала,
Дел так много — надобно спешить.
Я тебя на ратный труд благословляю,
Дабы воздаяние мог ты свершить.
— Вот и все. Поднялся я с колена,
Глянул на бойцов и шкуродера.
— Теперь время в гости нам идти,
Исполнять условья договора.
Око бледное Луны, казалось,
Непрестанно с вышины взирает.
Льет свои холодные лучи —
Местность перед нами освещает.
Тенью, продвигаясь не спеша,
Обходили мы руины и дома,
А там, где находили мы врага,
То выпускали непременно потроха.
Я начал шкуродера понимать —
Он различал мельчайшие нюансы
И часто загодя предупреждал
О скрытых недругах и их коварствах.
Все было шито-крыто до поры,
Пока к казарме мы не подошли,
Вот здесь тревогу подняли враги,
И автоматные запрыгали огни.
Бой скоротечным был, но жарким,
Враг грамотно внутри оборонялся,
Однако выстрел огнемета РПО
Шмелем гудящим внутрь здания ворвался.
Термобарический заряд взорвался,
И пламя вырвалось наружу изнутри.
Шавермой враг мгновенно оказался,
И стихли звуки выстрелов в ночи.
По этажам пронесся шкуродер,
Оставшихся в живых уничтожая.
Мир вновь накрыла благостная тишина,
Лишь с треском пламя здание лизало.
Ночь выдалась на редкость продуктивной,
И в городе мы бойню учинили,
Причем укропов было в нем не много,
Поляков в основном мы истребили.
Еще троих американцев взяли в плен,
Фиксированный допрос к ним применили,
Те пели сладко, будто тенора,
Не долог был концерт — их также порешили.
Как эти мрази сильно удивились,
Когда из мрака шкуродер скользнул
Они себя бессмертными считали,
Но пекельный гигант их обманул.
И снова Чернобога призывая,
Ему преподношу кровавые дары
И перед ним свой счет я закрываю,
Осталось времени немного до зари.
Мы прыгаем в Рошель Канадской сборки
И мчим к передовой на всех парах,
Наш шкуродер прижался пузом к крыше,
Не различимый в этаких потьмах.
Ночь отступает, настает час волка,
Забрезжил на востоке горизонт,
К передовой подъехали мы лихо
И тенью двинулись к окопам на рожон.
Стремительная тень в окоп метнулась,
Беззвучно в густом мраке растворилась,
Лишь шорохи за ней и запах смерти
По вырытым траншеям зазмеились.
Мы шли во след, вокруг валялись трупы
Врагов, отдавших души Чернобогу,
Им уготовано жутчайшее посмертье,
Пока из Пекла не найдут дорогу.
Вот первый луч пробился, побежал
По росным травам, по займищу у реки.
Я обнял пекельного шкуродера
И молвил ему тихо: — Уходи.
Благодарю, что был сегодня с нами,
Что истреблял нацистских палачей,
Что этим многим русским спас ты жизни,
Упасши от двухсотых матерей.
Луч приближался к нашему окопу.
Он торопился мир наполнить светом.
Он сумрак разгонял, он чистотой сиял,
Предчувствуя Российскую победу.
Умирал солдат…
Умирал солдат тихо и буднично
В саване из кровавых бинтов,
На казённой, продавленной койке,
Нестерпимую чувствуя боль.
Умирал молодой Русский парень,
Кому жить бы ещё и жить,
Целовать уста лады любимой,
Да детишек малых растить.
Только всё растоптала война:
Тело, душу, любовь и надежды.
И осталась лишь страшная боль,
Да окна квадрат безмятежный.
Он на церковь смотрел за окном,
На кресты в бездонной лазури,
Но на них лишь сидели голуби,
Да и то не от веры — от дури.
Символ смерти не может быть Верой!
Голос Бога не поп, а Совесть!
Отца можно слышать везде —
Ветер вольный в полях — его голос.
На крыльце окормлялся поп
От щедрот подносимых паствой.
Призывал жертвовать на приход —
Обещал, что после воздастся.
И несло послушное стадо,
Кто что мог и на что нагрешил.
Но не герою, что кровь проливал,
А искусителю, что их уловил.
Умирал солдат тихо и буднично
В саване из кровавых бинтов,
А у церкви богатой и праздничной
Колготил бестолковый народ.
По делам каждому воздастся,
А за глупость воздастся сторицей!
И закроются небеса,
Для тех, кто Библии верить стремится.
Белый пух из подушки мятой
Постепенно крылами стал,
Смерть мучения оборвала,
И солдата Господь прибрал.
Светлые души не умирают…
Светлые души не умирают,
Они поднимаются ввысь —
Божественным светом мир согревают,
Не ведая боле границ.
Они пробуждают от сна и дремоты,
Оставшихся в мире живых,
Их жертвенность светом сердца наполняет,
Стирая лжи негатив.
Каждый из них сияет как солнце,
И чем больше вспыхнет подобных солнц,
Тем сильней мир преобразит
Героев сияющий сонм!!!
Вы только держитесь ребята!
Вы только не умирайте!
Герои — родные, милые —
Назад домой возвращайтесь!
Вы только живите, ребята,
Мы вашими крыльями будем!
Мы каждого помним из вас,
Мы никого не ЗАБУДЕМ!!!
Разъяснение
Злобный прибалтийский дурачок
И, конечно, жадный польский пан,
Макаронник непутёвый, снулый фин,
Англичанин подлый и французский жан.
Как же вам убогим разъяснить,
Что не просто так дано России всë,
И земля от моря и до моря,
И язык могучий и народ её!
Просто Русь всё время воевала,
Побеждая полчища врагов!
Просто Русь границы раздвигала
От восточных и до западных краёв.
Русь сегодня слишком мягкой стала,
Слишком церемонится с врагами!
Время толерантности прошло —
Истребятся пусть все, кто не с нами!
За что мы воюем
Я слышу часто в последнее время:
«За что воюют сегодня русские?»
Ведь власть продажна, жизнь беспросветна,
Искусство пошло, а цены жуткие.
К чему уроки патриотизма,
Когда сплошные кругом поборы?
Вокруг коррупция и кумовство
И нету правды и скорбна доля!
Ну что сказать — это правда всё,
Вот только было когда по-другому?
И при царе и при социализме
Богатые вечно плюют на законы.
Я не считаю, что надо отдать
Донбасс и Луганск укросодому,
И мы воюем на русской земле,
Не в украине, а у себя дома.
Сегодня Русь дала по хлебалу
Международному олигархату.
Сегодня мы уже не колония,
И кровь сынов наших — за это плата!
Сегодня русское ненавидят:
Наше искусство, наш мир, науку,
Язык, религию, даже морозы —
Для вырожденцев это всё мука.
Сегодня Русь вышла на бой
Не с салогрызами — это шестёрки,
Сегодня меняется конструктив
Международной глобальной сборки.
А Родину можно любить за многое,
И прежде всего за весь свой Род,
За землю, леса, и поля бескрайние,
За Русский Язык и за наш народ.
И вот за это воюет страна,
За это гибнут её сыновья!
И вечная, светлая память всем,
Кого забирает эта война!!!
Вагнерам посвящается
Засыпают мрази нацистские —
Навсегда, навсегда.
Исполняю музыку им —
Вагнера, Вагнера.
Из стволов дымящихся орган —
Ревёт, ревёт.
Землю под ублюдками
В клочья рвёт.
Флейты автоматные
Пулями свистят,
Истребляя бешенных
NATO-вских зверят.
Пусть летит «Валькирия»
Над землёй, над страной.
Новый мир приветствуя
Пламенной зарёй!
За ВДВ!
Сегодня день небесного воинства —
День защитников Русского мира.
Тех, кого небеса благословили,
Кому бирюзу по беретам разлили.
«Никто кроме нас» — этим все сказано,
И нет у бойцов иного пути.
За ВДВ — грянет громом раскатистым,
Тельник взбугрив на мощной груди.
Гроза и гордость, оплот и защита —
Жуть навевающая на самих чертей.
Идущая с восторгом пьянящим и диким
На защиту мира и страны рубежей.
23 февраля
Танки, самолётики, кораблики,
Пистолеты, автоматы и ножи.
В детстве это все не настоящее,
Это игры все для малышни.
Малышня взрослеет, и игрушки
Вырастают в настоящее оружие,
И войнушки в войны вызревают —
Добродушие сменяет равнодушие.
А потом великодушие приходит,
И становится защитником мужчина:
Рода, родины, отчизны и чужбины —
Справедливость защищая во всем мире!
День защитника — день настоящего мужчины!
Всех неравнодушных к чужой боли!
Всех презревших слабости свои —
Страх переборовших силой воли!
О патриотизме
Вы рассуждаете о патриотизме,
Но воспитания, по сути, и нет.
Девятого мая разок прогуляться
С Георгия лентой — это респект!
Возьмём, к примеру, нашу историю —
Это же просто набор дат,
Где за безликими цифрами
Не виден подвиг солдат.
Подвиг сокрыт, да так хорошо,
Что его попросту не разобрать.
Да ладно подвиг — неясно подчас,
Кто и с кем шёл тогда воевать.
Сегодня надо врага
В лицо врагом называть,
А подвиги наших солдат
В речах и строках воспевать.
Не нужно полутонов —
Сегодня нужны контрасты,
Чтоб сразу бросались в глаза:
Твари, враги, либерасты.
И это отнюдь не единицы —
Это целые страны,
Что многие сотни лет
В Россию бросают камни.
Англия, Польша, Румыния
Америка и Германия —
Такая вот дружба народов,
Такое вот понимание.
Всё эти братушки, чуть что,
Ножи в спину нам втыкают,
А если по морде им дать,
То Русский кулак лобызают.
Нам надо рассказывать детям,
Как наши солдаты без счета
Врагов изводили поганых,
С рутиною и неохотой.
Надо до всех донести
Величие нашей Страны!
Величие наших Солдат!
Величие нашей Земли!
Герои и богатыри,
Вот кто страну защищал!
Кто кровью своей горячей
Каждую пядь поливал.
Русь прирастала мечом,
Русь прирастала щитами
И создавала себя
От и до океана.
И если на нашем пути
Станут несметные рати,
То ради детей и страны —
Их следует истреблять всех.
Враги на то и враги,
Чтоб гнить во сырой земле,
И незачем их жалеть,
И как о братушках скорбеть.
Кто вышел с нами на бой
Пусть будет готов к тому,
Что кем бы он не был нам,
Но сложит свою главу.
Чужого России не надо,
Но и своё — не дадим,
А тот, кто это не понял,
Развеется словно дым.
Россия она бескрайна —
Она без конца и края,
И эта наша земля,
И наша страна РОДная!
Дряхлый мир
Этот мир одряхлел,
Этот мир прогнил,
Этот мир жаждет поступка!
Этот мир ждёт того,
Кто его потрясёт —
Изломает на грани рассудка!
Сотрясая основы,
Стирая устои,
Разрушая лживую суть!
Мы сегодня отбросили
Старые догмы
И расправили плечи и грудь!
Мы смеемся сегодня —
Весело, зло
И так смачно плюем на то,
Что казалось незыблемым,
Страшным и сильным,
Что с собою несло боль и зло!
Нам не надо стесняться
И сдерживать себя,
Разрушая старый уклад!
Мы воспряли
От долгого страшного сна,
И я этому искренне рад!
Что с того, что весь мир трещит,
Что с того, что мир попросту рвется!
Пробуждается сила, рождается Русь,
И весть благая в сердцах отЗОВется!
Следующая публикация
Нет комментариев