Деревня Рязанка затерялась среди густых лесов и болот так, что ни на одной карте не сыщешь.

Молодежь разбежалась, а старики, да некоторые семейные еще остались, у кого срубы покрепче. У Павла Трохина домишко хоть и старый, но еще надежный, как он считал.
Уезжать ему было некуда. Один он остался в своем пожилом возрасте. От позора оправился давно, а вот личную жизнь так и не наладил, как со своей Клавдией расстался больше десяти лет назад.
Полюбил он ее давно, когда еще и деревни были живы, поля колосились и сады-огороды плодоносили. Мужчиной он был совсем молодым, сильным, выносливым. На тракторе по двенадцать часов без продыху пахал. А Клавдия завидной невестой слыла.
Гордостью Павла был его велосипед, купленный по случаю в городе. На нем он и гонял по округе, и Клавдия любила быструю езду. Уцепится за него, бывало, обхватит руками, а у парня аж дух захватывает! Кровь бурлит. А она дышит жарко и шепчет: любишь? Женись.
И женился. Только не любила она его, вышла за Павла назло Ваське Петухову, когда тот из города какую-то кралю привез.
Жили сначала неплохо, дочка родилась Анечка. И все бы ничего, только сам Павел темноволосый, Клавдия тоже. А дочка Анюта рыжая, как Васька Петухов. Сначала не заметили, а как подрастать стала, так и разговоры по деревне пошли: нет, не Трохина это порода, петуховская.
В семье начался разлад. Клавдия ревела навзрыд. Во всем призналась, у Павла прощения просила, а он уже остыл и к ней, и к дочке, вредной своенравной девчонке, рыжей, как лисичка и такой же востроносенькой. Ну точно, как Васьки Петухова мать.
Не сложилось у них. Ссорились-бранились. Анюта из дома убегала, от рук отбивалась. Школу кое-как окончила, парень у нее появился из соседней деревни. Тут и до беды не далеко. Порой и ночами не приходила домой: гуляли, мол, под звездами.
Но тут случилось событие, которое совсем семью в стороны развело. В селе Кущинка, в пяти километрах от их деревни, у Клавдии бабушка умерла, и дом ей свой оставила.
Вот туда они с дочкой и подались от греха подальше. Чтобы Анюту от «ейного хахаля» увезти, да и им двоим, Павлу и Клавдии, жизни все равно нету. Живут, как два посторонних в одной избе.
У Клавдии родителей давно не было, схоронила обоих, а у Павла отец был. За ним он и присматривал. В село к своим бывшим жене и дочери не наведывался. Вычеркнул из жизни чужое, ему не принадлежащее.
Шли годы. Отца Павел схоронил. Остался один в дому. А тот уж от времени перекосило, да и вся деревня захирела. Шестьдесят самому через пару лет стукнет. Смотрит он на свой дом и думает: как бы не рухнул, бедолага.
«Такой же старый, как и я», - мелькнула в голове мысль. - «Сарай и тот покрепче будет».
Зашел он в сарай, а там его старый велосипед в самом углу, ржавый да перекошенный. Извлек он его из-под груды всякого хлама, и молодость вспомнил: как с Клавкой гонял, как парни завидовали, как девчата просились: прокати с ветерком. Эх! Куда все делось?
- А никуда не делось, - пробубнил он и выволок своего дружка на свет божий.
Хмурым человеком он стал, нелюдимым. Да и вокруг людей-то, раз два да обчелся. И каждый в своем дому. Он привык к одиночеству. Только вот в последнее время заедать оно его стало. Не хотелось сдаваться старости что ли? А кто выручит в таком деле, как не лучший друг молодости.
Порылся у себя в сарае. Нашлась баночка со смазкой для дверных петель, а у соседа нашелся баллончик аэрозольной смазки. И принялся за дело. Три дня провозился, но восстановил старое железо. Насос у него тоже был, еще с тех времен остался. Колеса накачал, хотя менять придется. Но пока послужат.
Как все закончил, вывел со двора, оседлал и, держась одной рукой за забор, попробовал проехаться. Получилось, получилось, черт возьми!!!
Потом по дорожке вдоль деревни. Народ какой-никакой повыскакивал из домов. Кто головой качал, кто палец вверх. А он знай себе едет, да за руль крепко держится. И все же силы покинули у самого леса. Остановился, тяжело дыша, присел на травке. Красота вокруг, матерь божья!
Снова оседлал своего «рысака» и назад, домой. Через день в райцентр съездил за продуктами. С остановками, конечно. Но ничего, привез целую сумку снеди: тушенку, сахар, консервы всякие и курицу, ощипанную, с толстыми ножками. Сразу и запек в печи.
И стало его что-то томить, какое-то чувство непонятное. Городской человек назвал бы его мудреным словом «ностальгия». Но Павел этого слова не знал, но чувствовал: его тянуло к единственным людям, которые остались у него из прошлого: к Клаве и ее дочке Анюте.
Как они, что с ними? Сплетен он не слушал, от досужих кумушек отмахивался. Сам семью не сохранил, не на кого пенять. Никого он не любил в этой жизни, с тех пор, как Клавку потерял, а отца похоронил. Маманю плохо помнил, школьником был, когда ее злая хворь сгубила.
Снова вспомнилась Клавдия. Добрая бабёнка была, всему радовалась: и курочкам, что яички несли, и подсолнуху в огороде, и соседям за забором: малину собирают, варенья наварят. И чего она так бесила его? Да не она, а рыжая Анюта. Клавдия ей мамочка, а он отец или в лучшем случае батя.
А к дяде Васе Петухову, как завидит, стремглав бежит «здрасте» сказать. Как тут не будешь беситься? Потом он, правда, со своей женушкой в город подался. Больше его и не видели.
Но сейчас все как-то померкло, стало тусклым и неважным, паутиной времени подернулось. А вот интерес, как они, и что с ними набирал силу. И дня не проходило, чтобы не вспомнил о них.
И в один прекрасный день Павел решился: поеду и узнаю. Не прогонят, чай. А прогонят… ну, так тому и быть. Только бы велосипед не подвел, бедолага.
И вот едет он, чистый весь, опрятный. Седой, конечно, с усами. Но крепкий мужик, этого не отнять. Всегда таким был. А годы что? Они только слабых косят, а он еще ого-го!
Мысли мельтешат в голове: зачем еду, куда? Но ему хотелось к людям, не к тем, что в деревне остались по своим норам, а к тем, кто живут, чему-то радуются, в кино ходят, в город ездят по праздникам. А Клавка, она такая. Дома не усидит. Интересно, Анюта вышла замуж? А Клавдия?
Так и доехал до села за час с небольшим с двумя остановками. И дом нашел, был тут как-то раз. Крыльцо новое, добротное, забор, калитка, огород. Все в полном порядке. Слез с велосипеда, отдышался, а на пороге мальчонка лет пяти. За ним… Анюта.
- Вам кого? – крикнула издалека.
А Павел и не нашелся сразу. Что-то промямлил в ответ. Тогда женщина подошла к нему, держа мальчика за руку.
- Па-а-па? – спросила вдруг, и это слово пронзило душу насквозь острой стрелой.
Она открыла калитку и впустила его. Провела в дом, усадила за стол. Тяжелой встреча оказалась. Нету больше Клавдии, померла год назад. Анюта замужем все за тем же парнем, с которым ее разлучить хотели в молодости.
Вон оно что! Любовь-то у них настоящая была, оказывается.
- А это Костик, внучок стало быть, твой, - сказала Аня, подтолкнув мальчика вперед.
Посадил его Павел на колени, а в горле ком. Ни проглотить, ни слова вымолвить.
- А ты как на велосипеде-то? – спросила Анюта. – Неужто весь путь проделал?
А тут и Николай вернулся, отец семейства. Узнал его сразу. Сели за стол, разговорились про прожитье-бытье. Да и заночевать оставили. Нечего на вечер глядя, в дорогу пускаться. Конь-то железный на ладан дышит.
- А дом как? - спросила Аня. - Не развалился еще?
- Да стоит пока. Крышу только менять буду, а так ничего, скрипим с ним потихоньку.
Уехал Павел утром, всю дорогу слезу смахивал с глаз. Как упустил свою жизнь? Почему? А Анютка-то как хороша, и Николай ее, а про внучка и говорить нечего.
Не родной? Глупости! Родной, теплый мальчуган. Продолжение той жизни, которую по молодости начал, у истоков стоял. А потом упустил, потерял.
Хлебай теперь полной ложкой. Какие там камни разбрасывать и собирать? Читал когда-то, ничего не понял. А сейчас дошло. Разбросал, а пойди, собери теперь.
Анюта папой назвала. А знает ведь правду. В деревне шила в мешке не утаишь.
***
Спал Павел плохо, беспокойно. Ноги гудели, мышцы болели. А наутро стук в окно. Выглянул, а на улице Николай: улыбается, руками машет. На мотоцикле приехал. Впустил он его, с завтраком захлопотал. А за чаем Николай и говорит:
- К нам перебирайся давай. Анюта зовет. А эту халупу я отремонтирую, посмотрим потом, что с ней делать. Захочешь назад, держать не будем. Костик про тебя весь день спрашивал, где дедушка, когда приедет?
И согласился Павел. Погрузил нехитрые пожитки, и к Анюте с Николаем на своем старом велосипеде отправился через день. Только не доехал, спустило колесо, сдулось. Хорошо, что попутка попалась, довезла его до Кущинки.
Так она, новая жизнь, не всегда начинается гладко. Главное, чтобы дальше все хорошо пошло. Но они молодые, у них ума побольше, чем у него тогда. Знают, что делают, раз к себе позвали.
С этими мыслями он спустил свою старую железную развалюху с попутного грузовичка, вздохнул тяжело. А навстречу ему уже мчался Костик:
- Дедушка! Дедушка приехал! Он меня на велике прокатит!
Схватил он мальчишку в охапку, глянул на свой велик и подумал:
«Раз в меня еще верят, значит жизнь не кончилась».
И пошел в дом, на пороге которого стояла улыбающаяся огненно-рыжая Анюта, а ее обнимал Николай, молодой, сильный, как и он когда-то, в годы своего утерянного навеки счастья.
Лариса Джейкман