«Мы Шхину спасем, а Бог – твоего брата»

________________________________________________
Весной 2020 года умерла 95-летняя Мария Семеновна Теребилова — одна из четверых российских «Праведников народов мира». Это звание присваивают неевреям, спасавшим евреев в годы нацистской оккупации.
***
Видел, как шевелится земля и стон оттуда идёт, но откапывать побоялся
Ей было 16 лет, звали ее Маруся Ступак и праведницей она себя, конечно, не считала. Начало весны 1942 года, перед Пасхой. Городок Сураж в Брянской области уже почти год как оккупирован нацистами. Всех жителей еврейской национальности немцы согнали в гетто — полуразвалившиеся избы. Это шестьсот человек: старики, женщины и дети. Молодых мужчин среди них нет, все ушли на фронт.
В марте 1942 года мужчин гетто заставили рыть могилы над речкой. Все сразу поняли, кому. Дети кричали, женщины плакали, старики молились. А те, кто их расстреливал, были совсем пьяны — и немцы, и полицаи.
Житель Суража Шхина Долгинов бросился под крыльцо сарая и спрятался, его не нашли. А семью, включая полуторагодовалую дочку, увели на расстрел. До ночи Шхина лежал под крыльцом. Потом три дня скитался по лесу, как только не замёрз — март, снег ещё лежал. Ходил на место расстрела, видел, как шевелится земля и стон оттуда идёт, но откапывать побоялся.
Мария Семёновна вспоминала:
— Почему он не пошел с ними? Захотелось ему жить, может быть. Я понимаю его и не осуждаю: думаете, ему легко было?! Он был уже в годах, возраста моих родителей, и вы даже представить себе не можете, каким шоком для него было все происходящее. Потом, когда он прятался у нас, я ни разу не спросила его, почему он заполз под крыльцо.
***
Мама: «Мы Шхину спасем, а Бог – твоего брата»
Шхина пошёл в соседнюю деревню Княж, где в крайней избе жила семья Ступак: отец Семен Трифонович, мать Феодосия Леонтьевна и две дочери, 16-летняя Мария и 8-летняя Катя. По дороге и к другим стучался, но никто его не взял, все гнали, боялись — укрывавшие евреев попадали в гестапо и назад не возвращались. Постучался, Ступаки-старшие переглянулись. Отец у Марии был робкий, даром что в сельсовете работал — всем заправляла мать, Феодосия Леонтьевна. Она открыла — а там едва живой Шхина, кинулся на колени и ноги её обхватил. А они ведь знали, что гетто три дня назад расстреляли.
Прятали его полтора года — на чердаке летом, в подполе зимой. Шхина никуда не выходил, ему подавали еду и ведро вместо туалета. Никто, даже близкие родственники, не знал, что Ступаки кого-то прячут. Мыться водили поздно вечером — тогда на всю деревню было три общих бани. Обступят вчетвером, на голову натянут шапку пониже, чтобы никто не узнал. Рисковали жизнью каждый день и каждый час — облавы происходили постоянно. Искали партизан, но могли найти и Шхину.
Полицаи заскочат во двор, ищут врагов, а сами глядят, что бы такое стянуть под шумок, так что Ступаки им сами отдавали что-нибудь, чтобы быстрее ушли. Спали не раздеваясь — если тревога, быстрее убежать.
Мария Семёновна вновь и вновь прокручивала перед глазами эти дни, как кадры страшного кино:
— Как нам было тяжело, вы представить не можете: страх вечный, и спать уже невозможно, не раздеваясь. Уже я просила: «Мама, давай мы его выгоним». Весной все девочки гуляют, летом на дудочке играют, а мы только ходим, крадучись и по сторонам поглядываем. А мама мне говорила: «Твой брат на фронте. Мы Шхину спасем, а Бог — твоего брата».
И ведь вымолили брата за Шхину. Шхина спасся, потом в Москве жил, до самой смерти в 1967 году. А брат вернулся с войны офицером, служил на погранзаставах, ушёл в отставку полковником.
***
Она столько крови видела, что больше уже не могла
Феодосия Леонтьевна ни дня не жалела, что перенесли такие страдания за укрывание человека из гетто. Она была очень мужественная женщина — и очень сострадающая. Уже когда Брянщину освободили, старосту Василя хотели расстрелять за его злодеяния во время оккупации. Феодосия Леонтьевна успела предупредить, сказала: «Василь, утекай». Она столько крови видела, что больше уже не могла.
Для дочери Марии строгая и в то же время душевная мать была примером всю жизнь: «Если кто и праведница, так это матушка моя, Феодосия Леонтьевна! Всегда кормила голодных, привечала сирот, давала ночлег странникам». Впрочем, все, кто знал Феодосию Леонтьевну, умершую в 1978 году, в справедливости этих слова нисколько не сомневался. Старушка, несмотря на возраст, заботилась о соседских сиротах — то накормит, то в бане помоет, то одежду заштопает.
***
Кроме медали, присвоили пожизненную пенсию
Дочь Феодоры Леонтьевны Мария знаменитой стала в возрасте 78 лет, спустя много лет после смерти матери и отца – родителям (посмертно) и ей присвоили звание «Праведников народов мира» в 2004 году. «Яд Вашем» (израильский мемориал Холокоста), кроме медали, назначил Марии Семёновне пожизненную пенсию — весьма существенная прибавка к её трудовой советской пенсии.
Ну а от родного государства Марии Семёновне достались две памятные медали: «В честь подвига партизан и подпольщиков» и «75 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». К слову, почётным гражданином Суражского района Мария Семёновна стала только через несколько лет после награды Федерации еврейских общин. До этого ветеран труда Теребилова не вызывала интереса властей.
***
Двое своих детей, двое приемных
Журналистам удалось поговорить с женщиной, которая прожила бок о бок с Марией Семёновной пять десятилетий. Это её невестка Тамара Николаевна, Мария Семеновна умерла у нее на руках.
— Если меня попросят охарактеризовать мою свекровь максимально кратко, я скажу — она была очень добрым человеком. Богатства не нажила, а доброта и в бедности её украшала, и в заботах. Вышла замуж в 1947 году, овдовела в 1955. Мой свёкор танкистом прошёл множество сражений, был много раз тяжело ранен, от ран и скончался. Осталась Мария вдовой с двумя сыновьями. Через некоторое время вышла замуж за вдовца, у которого тоже было двое детей. С мужем жизнь не задалась, а приёмные дети полюбили Марию Семёновну больше родного отца, и когда супруги разошлись, моя будущая свекровь осталась уже с четырьмя детьми.
Образование у неё было — вот сколько классов до войны успела закончить, столько и училась. Пошла в детский садик поваром работать, все дети говорили, что дома их не кормят так вкусно, как тётя Мария.
***
Они спасли того, кто молил об этом
Про войну она рассказывала нечасто, только если очень попросят. Конечно, мы все знали эту историю — как в их дом постучался человек, чудом избежавший расстрела. Но много лет это было только семейной историей. И вдруг нам сообщают, что моя свекровь получает награду за спасение того человека из гетто!
Оказывается, многие годы люди собирали сведения по всей бывшей оккупированной территории Советского Союза о спасшихся во время Холокоста евреях и о тех, кто им помогал выжить. История семьи Ступак тоже попала в этот список.
Моя свекровь получила награду — для нас, конечно, это было фантастикой. Мы потом узнали, что в «Яд Вашем» за нашу семью ходатайствовала суражская учительница Раиса Матвеевна Юдович, которая хорошо знала и Ступаков, и спасённого Долгинова. Тот Шхина, может, был не самым лучшим человеком на свете — бросил свою семью перед расстрелом, а у него дочка крохотная была. Да только вот Ступаки не выбирали, кого спасать. Они спасли того, кто молил об этом. Они выполнили свой человеческий долг.
***
В пандемию на онкобольных в глубинке вообще махнули рукой
Тамара Николаевна ездила со свекровью в Москву, где состоялось награждение.
— Надо сказать, моя свекровь, не имевшая даже средней школы за плечами, была чудесным образом одарена — она могла без всякой бумажки, без всякой подготовки, экспромтом произносить очень проникновенные речи. Это было у неё всегда. Я, педагог по образованию, не могла так говорить, как наша Мария Семёновна. Она имела несомненные ораторские способности, жаль, что у неё не было возможности их развивать — говорила бы куда убедительнее нынешних политиков. И когда она вышла перед огромным залом и начала рассказывать о войне, о Холокосте, о страданиях — слушатели навзрыд плакали.
Умирала она тяжело — онкология. Свекровь отказалась от больницы, решила, что срок пришёл, она быстро умрёт дома. Не получилось быстро… Когда объявили эту пандемию, то на онкобольных в глубинке вообще перестали обращать внимание, отчёты только по «ковиду» требовались. До сих пор помню её полный муки голос, когда она ночью звала: «Тамара, Тамара…» — это чтобы я сделала обезболивающий укол. Отмучилась наша праведница, но уж так тяжко ей было…
И последний штрих к брянскому Холокосту. Всего на территории современной Брянской области нацисты устроили 10 гетто. Всех, кого согнали в них, — убили весной 1942 года. В соседнем с Суражем райцентре Почеп другая русская женщина, Татьяна Недостоева, тоже совершила подвиг — спрятала еврейскую девочку, не попавшую в лапы нацистам. И точно так же, как семья Ступак, прятала и берегла свою невольную «постоялицу», выдавая за родную дочку, до снятия оккупации — сентября 1943 года. Татьяна Недостоева тоже удостоилась звания Праведника мира — только, к сожалению, посмертно.