Ортега-и-Гассет сводит любовь к самому простому и самому трудному «да»: я хочу, чтобы ты был.

Не таким, как мне удобно, не рядом любой ценой, а — был. Это признание твоего существования как ценности самой по себе, вне моей пользы и сценариев. Любовь здесь не про обладание и не про слияние; это согласие на твою инаковость и на то, что твоя жизнь имеет собственный вектор, который я не вправе присваивать.
В этой формуле скрыт строгий критерий: если я люблю, я желаю твоего продолжения, роста и сохранности — даже там, где меня может не оказаться. Я хочу, чтобы ты был здоров, свободен, защищён; чтобы ты становился собой, даже если твои выборы не совпадают с моими ожиданиями. Это зрелое «хочу»: не жажда контролировать, а готовность выдержать твою свободу и перемены, платить ценой собственного эгоизма за право другого существовать не как функция моих нужд, а как самостоятельный мир.
В повседневности это обретает очень конкретные формы: оставлять человеку время и тишину, которые питают его «быть»; поддерживать его проекты не ради отчёта, а ради смысла; говорить правду бережно, когда молчание разрушает; уметь отступить, если твоё присутствие уже не укрепляет, а сужает его жизнь. Любить — значит не гнаться за постоянным «будь со мной», а создавать пространство, где у другого получается просто «быть» — и от этого миру становится больше.