Дом стоит у края дороги, как человек, переживший своё и чужое, — не жалуясь, только молча глядя мутными стёклами.

Фасад его, облупился у самого фундамента, синие рамы, вытертые ладонями и ветрами, хранят в щелях многолетнюю пыль и запах виноградной лозы. Над крышей спутались провода — как мысли, от которых не отвяжешься.
В спальне узкая железная кровать, словно хозяин только встал, а на стене — икона, не для красоты, а чтобы останавливать дрожь сердца в ненастные ночи.
Свет же, пробивающийся сквозь старые занавески, напоминает о том, что жизнь за окном продолжается.
Дом молчит, но его тишина громче любого крика о том, что жизнь когда-то была здесь.
Он стоит уже десятки лет, слушая ветер и шаги тех, кого давно нет рядом.
Теперь лишь старые стены держат в себе тепло ушедших лет.
Большая комната — пустая, но не свободная: пустоту её держат три окна в кружевных шторах и старое янтарное чудо люстры под самым гладким потолком.
В кухне старый шкаф, приоткрытый, показывает пустые полки — как символ той нужды, что здесь обитала не один десяток лет.
И пока дом стоит, в нём теплитcя неуничтожимое: скромная, упрямая готовность снова принять человека — с его нуждой, с его грехом и с его надеждой на глоток холодной воды.
Он ждёт того, кто снова вдохнёт в него жизнь!