Предыдущая публикация
,"А ценности остались прежними - честность, порядочность, родное плечо, беседа с умным, молчание с ним же, гости издалека, цикады ночью, утренний запах сада, книги, дающие возможность жить не здесь, и нормальная дружба, когда обоим ничего не надо.
" М.Ж.
Следующая публикация
Комментарии 43
Ночь без препятствий влетает в окошко,
Шторы целует, зовет прочь из дома,
Тихо болтает со мной по-простому...
Вот оно лето! Машет платочком,
Тихо присяду на мшистую кочку:
- Здравствуй родное,желанное здравствуй!
Средь разнотравья, цветов яркий царствуй!
В поле пойду, захлебнусь вольным ветром.
- Вот оно лето!- разносится эхом...
В косы вплету полевую ромашку,
Буду на солнце глядеть сквозь стекляшку,
И растворятся под солнца лучами,
Вдаль уплывать за своими мечтами...
Лето кружится, и я с ним вприпрыжку,
Некогда сесть за любимую книжку.
В лес за малиной тернистой, но сладкой..
Я угощу ей соседских ребяток -
Алые губы... Чумазые щеки...
И полились сочных ягод потоки...
Лес машет лапой еловой душистой,
Дышит водой родниковою чистой,
Смело коснусь я серебряной глади...
Вдоволь напьюсь, намочив в воде пряди
Длинных волос,распущу свои косы...
И побегу посмотреть сенокосцев...
Сено парное, палящее солнце,
Сила, выносливость, будто у горцев;
Я поднесу в чашк...ЕщёВот оно лето! Звезды в ладошках...
Ночь без препятствий влетает в окошко,
Шторы целует, зовет прочь из дома,
Тихо болтает со мной по-простому...
Вот оно лето! Машет платочком,
Тихо присяду на мшистую кочку:
- Здравствуй родное,желанное здравствуй!
Средь разнотравья, цветов яркий царствуй!
В поле пойду, захлебнусь вольным ветром.
- Вот оно лето!- разносится эхом...
В косы вплету полевую ромашку,
Буду на солнце глядеть сквозь стекляшку,
И растворятся под солнца лучами,
Вдаль уплывать за своими мечтами...
Лето кружится, и я с ним вприпрыжку,
Некогда сесть за любимую книжку.
В лес за малиной тернистой, но сладкой..
Я угощу ей соседских ребяток -
Алые губы... Чумазые щеки...
И полились сочных ягод потоки...
Лес машет лапой еловой душистой,
Дышит водой родниковою чистой,
Смело коснусь я серебряной глади...
Вдоволь напьюсь, намочив в воде пряди
Длинных волос,распущу свои косы...
И побегу посмотреть сенокосцев...
Сено парное, палящее солнце,
Сила, выносливость, будто у горцев;
Я поднесу в чашке кваса и хлеба,
Время обеда - молочная нега...
Вечер несется сорокой трещоткой,
Я босиком по траве...ах, щекотно...
Солнце коснется горы, пред закатом
Вновь опустеют родимые хаты,
Буйство костра, песен громких услада,
И хороводы да сок винограда...
Полночь... и месяц один одиноко
Будет ходить мимо заспанных окон...
Тело у легкой приятной усталости,
Я вспоминаю дневные все шалости,
Сами собой закрываются веки,
И разливаются сонные реки...
Филин проснется, проухает где-то...
Сказку начнет он, и...
Вот оно лето!
Катерина Ясная
И молока бы прям из ведерка,
Парная сладость - и нет вкуснее...
И ты припомни, что есть роднее
Клубники спелой, рябины черной,
Горячих гренок, и запеченных
Янтарных яблок, что мягче пуха?...
Так тают нежно... Ты спишь, как будто,
И сон уносит в далекий город,
Возня соседки... И чей-то хохот...
И солнце яркой лепешкой в небе...
Ты повзрослел, и давно здесь не был...
Качели стали скрипучей клячей,
Стоят уныло под тенью спящей,
И скрипом сильным, бессвязным лаем
Тебя встречают... Как время тает,
Свой отпечаток кладя повсюду,
И словно шепчет: "Все старить буду..."
Смотри, беседка склонилась набок,
Ей не надеть черепичных шляпок.
Поросшей крышей цепляет ветки,
И вспоминает, как мило детки
Играли вместе, от солнца прячась,
И забывает... их смех, ребячий...
Здесь даже воздух иначе пахнет...
Несет бессменно земную вахту
Могучий дуб, а в ветвях, под кроной,
Ты помнишь штаб был? И махаонов
Ловил сачком ты, и перепалка
У нас бывала, их мне было жалко.....ЕщёА мне бы хлеба с хрустящей коркой,
И молока бы прям из ведерка,
Парная сладость - и нет вкуснее...
И ты припомни, что есть роднее
Клубники спелой, рябины черной,
Горячих гренок, и запеченных
Янтарных яблок, что мягче пуха?...
Так тают нежно... Ты спишь, как будто,
И сон уносит в далекий город,
Возня соседки... И чей-то хохот...
И солнце яркой лепешкой в небе...
Ты повзрослел, и давно здесь не был...
Качели стали скрипучей клячей,
Стоят уныло под тенью спящей,
И скрипом сильным, бессвязным лаем
Тебя встречают... Как время тает,
Свой отпечаток кладя повсюду,
И словно шепчет: "Все старить буду..."
Смотри, беседка склонилась набок,
Ей не надеть черепичных шляпок.
Поросшей крышей цепляет ветки,
И вспоминает, как мило детки
Играли вместе, от солнца прячась,
И забывает... их смех, ребячий...
Здесь даже воздух иначе пахнет...
Несет бессменно земную вахту
Могучий дуб, а в ветвях, под кроной,
Ты помнишь штаб был? И махаонов
Ловил сачком ты, и перепалка
У нас бывала, их мне было жалко...
А мне бы знаешь, на полминуты,
Туда вернуться, где стали мутны
Обрывки детства - песок сквозь пальцы...
А я достану из шкафа пяльцы
И вышью дуб, и беседку нашу,
И пусть намного мы стали старше,
Я вышью нас всё таких же юных.
И заиграет на старых струнах
Мотив далекий, из дней минувших,
Стряхнув пылинки, от сна очнувшись,
Воспрянет духом забытый город,
И будет слышен веселый хохот,
Запахнет вечер прохладой ночи...
Хочу вернуться... ну очень-очень...
Там ночь по небу рассыпет блестки,
А по траве раскидает слезки
Дневной жары, облаченной в белый
Туман-затейник. И между делом
Луна повиснет лимонной долькой...
Там запах хлеба с хрустящей коркой.....
если где-нибудь еще страдает другое существо" - Густав Малер
Сумерки. Плащ голубой. В полумаске,
В тающей дымке деревья и даль.
Пыл поцелуев. Изнежены ласки,
Губы устали, воздушна печаль.
Пестрая, томная ложь маскарада
Манит улыбкой, притворно-нежна.
Прихоть ли это? Иль Мудрость? – и надо
Страсть украшать обольщеньем наряда?
Музыка. Барки. Огни. Тишина.
в недостроенной кухне жёлтой,
запивая проблемы чаем,
посылая обиды к чёрту.
Поболтать тихо о наболевшем,
перемыть всем знакомым кости,
погрустить о давно ушедшем,
помечтать обо всём, что после.
Хохотать, в унисон сливаясь,
прослезиться, задев больное,
и делиться, ничуть не стесняясь,
уменьшая невзгоды вдвое.
Как бесценно на кухне жёлтой
посидеть, обо всём забывая.
И послать все проблемы к чёрту.
И запить все обиды чаем.
Так думал Моцарт Грин Анна,
Марина,
Плечо мужчины , вдруг такое нежное
И эта, ваша чудная картина.
Еще цветет в моем саду
Жасминов нежный серпатин,
И рано--рано поутру
Блестят гирлянды паутин.
Еще туманы между трав
Хранят тепло в своих купелях,
Но тише, тише летний нрав,
Хранимый в соловьиных трелях.
Но чутче, чутче аромат
В объятьях влажных испарений,
И так неповторим мой сад
На этом круге возвращений !
И так прекрасен , и так тих,
С печалью в прошлом исчезая,
Собой рождает этот стих,
В котром сердце сладко тает....
В.Молотков
Играют скрипки, трубы и кларнеты,
Кузнечик исполняет менуэты
На кончике кленового листа.
Мелодии воздушной чистота
Стремится вдаль по ярким нотам лета -
В ней радость, слезы, разные сюжеты
И вдохновенья взлет и чистота...
О,звуки лета сказочно легки!
Порхают нежно, словно мотыльки,
И тают в тихой заводи у речки.
И замер от волненья белый день,
Накинув на себя накидку-тень,
Шепча округе сладкие словечки.
Т.Лаврова
Вспомним , что Гайдн в минуты откровения писал, что он хотел бы своей музыкой утешать людей, но Гайдн и Моцарт всё же не ставили перед собою прямых нравственно-воспитательных целей; они существовали в более ранней парадигме музыки как отображения небесной и земной гармонии и восхваления Творца посредством мастерства как такового. Конечно, и Бах придавал большое значение назидательной цели музыки (вспомним его слова: «музыка должна восхвалять Господа и назидать ближнего, а что вне этого-то от лукавого»); но, конечно же, не так «плакатно», как Гендель. При этом не нужно думать, что музыка Генделя — так сказать, «крупного помола», плакатная и внешняя. Ему были доступны, как мы только что слышали, и самые глубокие, чистые и интимные стороны музыкального искусства — только выражал он их несколько иначе, чем Бах.
И от солнца холст полосат.
Как в последней картине балета,
весь на сцену выходит сад.
От решетки и до калитки,
будто прыткие пастушки,
пораспрыгались маргаритки,
но прыжки их — лишь на вершки.
Ход подсолнухов одинаков:
тик да так они — так да тик!
Вьются в такт им юбочки маков,
жмутся нежно фижмы гвоздик.
И петуний китайские шляпки
закивали во все углы…
Свищут пеночки и оляпки,
и малиновки, и щеглы.
Георгины еще в покое,
а пионы уже трубят,
но как лебеди спят левкои,
Лоэнгрины белые спят.
В страсть кидаясь и в пыл шиповный,
разворачивают розы рты,
размалевывают, как поповны,
девы-мальвы свои мечты.
И звенит жемчугами франта,
и в зенит идет и в надир
голос — палевое бельканто,
гладиолус, тенор, Надир.
И статс-дамами астры встали
в перьях страусовых, и вот —
сам Прокофьев ведет из дали
королевских лилий гавот.
И от солнечного оркестра
расписной и зной и туман.
Машет палочкой Август-маэстро,
сумасшедший балетоман.
Нет, не в «Фаусте» заклинали
вас, цветы, имен...ЕщёНаписать на куртине* бы лето!
И от солнца холст полосат.
Как в последней картине балета,
весь на сцену выходит сад.
От решетки и до калитки,
будто прыткие пастушки,
пораспрыгались маргаритки,
но прыжки их — лишь на вершки.
Ход подсолнухов одинаков:
тик да так они — так да тик!
Вьются в такт им юбочки маков,
жмутся нежно фижмы гвоздик.
И петуний китайские шляпки
закивали во все углы…
Свищут пеночки и оляпки,
и малиновки, и щеглы.
Георгины еще в покое,
а пионы уже трубят,
но как лебеди спят левкои,
Лоэнгрины белые спят.
В страсть кидаясь и в пыл шиповный,
разворачивают розы рты,
размалевывают, как поповны,
девы-мальвы свои мечты.
И звенит жемчугами франта,
и в зенит идет и в надир
голос — палевое бельканто,
гладиолус, тенор, Надир.
И статс-дамами астры встали
в перьях страусовых, и вот —
сам Прокофьев ведет из дали
королевских лилий гавот.
И от солнечного оркестра
расписной и зной и туман.
Машет палочкой Август-маэстро,
сумасшедший балетоман.
Нет, не в «Фаусте» заклинали
вас, цветы, именами менад —
это в летнем балетном финале
весь на сцену выходит сад.
Сергей Петров, 1944 г.