Не так уж и редко во время охоты происходят события, которые делят жизнь человека на две неравные части — до и после произошедшего. Врываются они с беспощадной силой, с горьким осознанием того, что ни изменить, ни исправить произошедшее уже невозможно. А ведь все происходит по вине нас самих, когда, благодаря каким-то обстоятельствам, были допущены нарушения правил обращения с оружием или производства охоты. Хотя эти правила и законы всем хорошо известны. ...В конце 60-х годов в нашем курортном поселке Лазаревское произошел нелепый, трагический случай. Двое старшеклассников охотились на перепелов. И один случайно выстрелил другому в живот в упор. Более месяца паренек вместе с хирургами боролся за жизнь. Эта трагедия потрясла всех. Завуч школы в каждом классе (даже нам, первоклашкам!) прочел лекцию по правилам поведения в лесу с оружием. Он, фронтовик, был уверен, что когда-нибудь это многим из нас пригодится. И был совершенно прав. Ведь охотничье искусство — это первая ступень к воинскому мастерству. В те времена охота была обычным занятием и увлечением многих. Нередко ружья висели на стенах в доме по старой традиции, эффектно и наглядно причисляя своих владельцев к надежной касте охотников. При этом многократно повторялось, что ружья нельзя оставлять доступными для подростков. Но трагедии в результате небрежного обращения с оружием продолжали происходить — мой одноклассник остался без ноги в четырнадцать лет. Охотничьи ружья знают, как приманить мальчишек. У соседа было простенькое двуствольное курковое ружье, но такое изящное, что не давало мне покоя. Если я и хотел вырасти побыстрее, то только для того, чтобы точно такое же повесить у себя над кроваткой. Я бы засыпал с ним, а открыв утром глаза, с ним первым здоровался. Сосед, отец одноклассницы, всегда с удовольствием рассказывал об охоте. Не привирал, как принято думать о такой братии, скорее продлевал радость лесных приключений и щедро делился ею. Иногда удавалось выпросить у него (или у его дочки Ирины) немного капсюлей, чтобы тут же во дворе грохнуть их камнем. Злостной шалостью это не считалось, но прилепить их пластилином в ряд к железной дороге... Таковы мальчишки, многие из нас увлекались созданием некоего подобия огнестрельного оружия, которое иногда разрывалось в руках. Лично я успокоился только тогда, когда по-настоящему решил стать охотником. За что низкий поклон старшим товарищам. Но не только юнцы имеют опасную мальчишескую браваду. Вот некоторые аспекты самой безобидной охоты на перепелку. С нее у нас начинается долгожданный охотничий сезон. Побродить с ружьем и собаками, себя показать своим друзьям очень хочется. Это маленькая мужская слабость, простите нас бога ради.

Как-то мой приятель вырядился в камуфлированный модный костюм со всякими наворотами, став похожим на Рэмбо-невидимку. Я встревожился. И было от чего — попробуй разгляди его на фоне густых кустов ежевики и зарослей папоротника орляка. А если повезло попасть на хорошую высыпку, на которой стрельба не стихает весь день? Удача будоражит и подстегивает азарт. Как правило, в такие дни охотники идут нескончаемым валом. Стволы нагреваются. Дробь летит со всех сторон. Патронов на дичь не хватает. Но некоторые достают из подсумков заряды, прихваченные на случай встречи с более крупной добычей, и применяют по перепелке. Такая дробь летит очень далеко, нередко за видимый горизонт. Так охотнику Константину Горизонтову при мне дробина из такого заряда рассекла переносицу. Стрелок был за кустами, охотился вместе с малолетним сыном. Полагаю, только это и спасло его от раненого рассвирепевшего интеллигентного учителя истории. Но Петру Романову в прошлом году повезло меньше. Некий «охотник» промазал по перепелке из обоих стволов 12-го калибра, но попал точно по ногам Петра с трех метров. Как такое возможно?! Накануне была свадьба… Это счастливое событие отмечали до утра. А охотничье поле рядом, для полной радости подались и туда... Раненого Петра горе-стрелок повез в больницу. И очень сокрушался, что теперь у него изымут оружие, и он долго не сможет охотиться. Зря сокрушался, не изъяли. Петра даже не признали получившим тяжелое увечье. И не извинился никто. Конечно, ходить на охоту изначально опаснее, чем посещать читальный зал в библиотеке. И когда что-то случается, звучит вердикт — «Это — судьба». Иногда это трудно пытаться оспаривать. Но в Красной Поляне до сих пор помнят, как погиб на охоте сотрудник заповедника Петр Гришко. Его и некоторых других коллег попросили помочь организовать загон в охранной зоне. Участники мероприятия в один голос рассказывали о том, как странно вел себя Петя: возбужденно, громко при этом говорил о смерти. И зачем он накануне нарисовал глобус на стене, себя, обхватившего шар земной, и символ-скелет с косой, занесенный над его головой. А утром все случилось как по сценарию: загон, стронулись звери, выстрелы по рододендрону. Мимо главного перехода пошли секачи, почти сразу же медведь, за тем еще один. И тут следом лезет по кустам кто-то. Ну разве можно было узнать в этой фигуре, одетой в куртку из волчьих шкур, бородатой и лохматой, человека? Пулька 5,6 мм перебила сонную артерию, и через двадцать минут на кордоне появилась вакансия. Судьба ли это или раздолбайство, нарушившие непререкаемое правило: не сходить с номера без сигнала. Я свидетель того, как в течение долгих лет человек, подстреливший тогда коллегу, нравственно страдал. Вполне естественно, что обычно здоровому человеку не верится, что нечто подобное может произойти и с ним. И чем опытнее оруженосец, тем с большим оптимизмом исключается несчастье. Но... В альпинизме, например, чаще всего пропадают новички и мастера. Вот и я стал участником похожего события. Как- то в конце зимы решили мы с одним лесником пойти за добычей. Не секрет, что лесники иногда выбирали себе небольшого зверя для пропитания, это негласно допускалось, потому что никакого снабжения не было вообще. Пусть лицемеры подадут голос против, но они никогда не жили на заповедных кордонах. Так вот, поднимаемся параллельно вдвоем на расстоянии видимости. Вдруг напарник исчез из обзора. Этому особого значения я не придал. Появится… Наверное, обходит какой-нибудь завал. И тут недалеко впереди пролаял самец косули. Точно он пугает кого-то, но не нас. Ветер от него, идем тихо. Пес Ромка в таких случаях сзади, да и не лает он, а завывает обычно. Заслоняясь стволами деревьев, спокойно подхожу и вдруг вижу примерно в ста метрах, в развилке бука, желтоватое пятно — ну точно, бочок козлика. Для карабина идеальная мишень.

Но зверя надо свалить без мучений, а не гоняться за ним с собакой. Прицелился, пусть покажет лопатку. Движение, цель в развилке исчезла и появилась с правой стороны... в виде шапки Бронислава, так звали моего старшего коллегу. Зачем его черт сюда понес, может, он решил, что я выбрал себе более вероятный для выстрела по зверю участок пути и заскочил вперед? Гадать я не стал, да и выяснять тоже. Это неминуемо привело бы к ссоре. Я просто пошел. А Броня так и не узнал, что побывал на мушке. Правила охоты просты. Хорошо помню, как в разрешительной системе майор Твердохлеб инструктировал молодого охотника (брошюра с правилами тогда была дефицитной) по самым основным пунктам этой науки: относись к оружию всегда так, как будто оно готово к выстрелу. Целься только в ясно видимую дичь. Сопровождаю группу Алексея Ромашина на учет серн в верховьях реки Шахе. Многодневный поход вымотал всех. Усталость стала сказываться на внимании. Места людьми нехоженные, присутствие зверей чувствуется почти на каждом шагу. В такой глуши оружие целесообразно носить с наполненным магазином. Идем, продираясь через субальпийские заросли из низкорослого бука, клена, переплетенных густым кустарником черники и рододендрона. Путаемся в обломках этой растительности. Мой карабин Барсик то и дело хватал рычагом затвора корявые веточки. Я с трудом вырывал его из их объятий. Но в очередной раз, попав в плен пучку веток, затвор открылся (значит флажок предохранителя уже сдвинулся) и при рывках взад вперед снова закрылся. Патрон в патроннике! А передо мной в двух шагах пробирается Виталий Никитин, начальник охраны заповедника. А вдруг еще одна шустрая веточка уцепится за спусковой крючок? Обошлось. Я только спросил его, посвятив в ситуацию: «Виталий, в тебя когда-нибудь стреляли с такого близкого расстояния (прошлым вечером у костра он рассказывал события недавней перестрелки с абхазцами)?» «Свои — нет», — ответил он. А серн и оленей мы насчитали много-много. Это было в 1986 году. От себя хочу еще раз напомнить, что во всех случаях, при любых обстоятельствах решение о производстве выстрела принимается только вами и ответственность за него ни с кем не делится. Пусть выстрел приносит только удовлетворение и радость.