Наша рубрика для семейного чтения "Сказки к чаю": сегодня читаем грустную историю о любви и ...

Барантида.
--Ну что, дружок, - сказала бабушка подошедшему к ней Дамбусу, - будем, как приличные коты рыбу есть или как неприличные – консервы?
--Бабушка, а где написано, что едят приличные коты, а что неприличные? - тут же вмешался в разговор Дарек, который последнее время был очень увлечен изучением правил поведения молодого джентльмена, поскольку собирался произвести неизгладимое впечатление на свою соседку по классу живописи.
— Это нигде не написано, — сказала бабушка, - потому что это и так всем известно!
С этими словами она быстро накрыла овальный стол у окна белой скатертью, поставила на нее корзинку со свежим шоколадным печеньем и три гусиные чашки. На каждой чашке был довольный-предовольный гусь, один в шарфе, один в кепке, а третий – в меховом жилете. Объединяло гусей хитроватое выражение лиц, по которым сразу можно было сказать, что гуси собрались на Север. Ну, может не прямо сейчас, а когда завершится чаепитие с шоколадным печеньем, морошковым вареньем и брусничным листом.
Черный крепкий чай уже ждал своего торжественного выхода к столу, но бабушка принесла сначала три пары мягких меховых валеночек, серые шерстяные жилеты и сказала:
—Слушать северные сказки с закрытой форточкой – преступление!
Она привстала на цыпочки, дотянулась до верхней форточки и впустила в комнату клубы белого вкусно-морозного воздуха, чуть-чуть отдающего хвойным запахом из-за того, что он, как сказала бабушка, «настоян на елях, как чай на травах».
Дамбус запрыгнул на окно и требовательно мяукнул, напоминая, что не закончен разговор про несъеденную рыбу и неписаные приличия.
Бардюха тоже примостился у окна и с удовольствием принимал морозные ванны из белых клубов, оседающих на черной шерсти.
— Так вот, сказала бабушка, застегивая Дареку жилет, - это нигде не написано, потому что люди поняли все о приличных котах еще тогда, когда писать никто не умел, а сказки рассказывали устно или рисовали на специальных пластинках из камня, дерева или глины. Ну, иногда – из золота, но это было совсем в другом мире.
А в Северном мире были камень и дерево. И Великое Ладожское озеро, на берегу которого жила девушка Брантида, а в центре озера стоял остров Валаам. Холодные волны озера почти никогда не успокаивались, они накатывали на берег и на остров, и серое небо гляделось в воды озера, отражаясь в нем снегом, облаками и перелетными гусями, которые никогда не упускали возможность полюбоваться на свое отражение в Ладоге.
Брантида жила на самом берегу в низенькой деревянной избушке, собирала ягоды и травы, ловила рыбу и никогда не охотилась на гусей, потому что ей было предсказано, что однажды прилетит за ней Князь Гусь и унесет ее на своих крыльях в страну, где разноцветные улицы, зеркальные дома и звенящее небо. Отблески этой страны Брантида иногда видела на морозном небе и любовалась на них, представляя, как прекрасен будет ее дом и как веселы будут праздники первого мороза и сверкающего наста.
Специально для этих праздников она придумала целую сотню печений из ягод и листьев, украшенных узорами из маленьких северных цветов. Брантида рисовала эти узоры на деревянных табличках и давала им имена. Мешочек с рецептами она хранила очень бережно, потому что ее печенья были не только вкусные, они исцеляли от Печали, Сомнений, Неведения, Грусти, Разлуки, Обмана… От всего на свете могли исцелить печенья Брантиды!..
…Бабушка разлила чай, подвинула поближе к детям корзинку с печеньем и положила Дамбусу серебристой рыбы, а Бардюхе – сахарную косточку, чтобы никому не было обидно в этой кухне…
— Шли годы, Брантида научилась прясть и шить, раскрашивать соком ягод ткань, научилась плести свои длинные косы, танцевать и петь, а Князь Гусь все не спешил, да и куда ему было спешить, если все в этом мире происходит только тогда, когда должно произойти и ни минутой раньше.
Однажды, когда волны на Ладоге были особенно сварливы, а небо так и сыпало жесткой крупой, Брантида пошла на дальний родник за водой. Вода в роднике была сладкая, поэтому на ней особенно хорошо получался осенний отвар из брусничного листа. Лес уже совсем подготовился к зиме, валуны были скользки от наледи, но Брантида ловко перепрыгивала с валуна на валун и вскоре добралась до родника. Набрав полное ведерко воды, Брантида совсем уже было собралась в обратный путь, как вдруг увидела неподалеку от родника юношу в сером жилете, меховых валеночках и в шапке из искрящегося меха. В руках у юноши был лук, а за плечами висел мешок из диковинной алой ткани.
--Кто ты? – спросила Брантида.
— Я – Нева, - сказал юноша и почтительно поклонился. Он был очень приличный юноша, почти такой же приличный, как кот, знающий правила или как наш Дарек на завтрашнем занятии по живописи.
— Что ты делаешь в моем лесу?
— Охочусь. Завтра утром я добуду сотого гуся и смогу вернуться в свой город и выбрать себе самую прекрасную невесту!
— А что, если ты не добудешь сотого гуся?
— Такого не может быть, - весело сказал юноша, и спросил: - Не пустишь ли переночевать?
Конечно, она его пустила: законов гостеприимства ведь никто не может отменить, но как тяжело было на сердце девушки, ведь завтра утром на охоте юноша может подстрелить Князя Гуся!
Шла ночь, и звезды стали уже бледнеть на прояснившемся небе, когда Брантида придумала, как ей быть.
В ту пору в Ладожское озеро впадало множество рек и ручьев, и ни одна не выбегала из него. Все, что приходило к озеру, оставалось в нем. Озеро копило в себе истории сотен людей, живших на берегах этих рек, истории битв и рождений, надежды и мольбы: сюда, в Ладогу приплывали все людские чаянья, и где-то на Валааме, по слухам, жил Белый Дед, который вычерпывал каждую ночь из Ладоги ровно сотню пригоршней воды, в которой были растворены заветные желания, и, вливая их в огромный котел, превращал их в Исполнения.
Никто не знал, какое желание вычерпнет из Ладоги Белый Дед. Никто не знал, будет ли в пригоршне одно желание, или в нее попадут сразу несколько и тогда они сбудутся только вместе, а иногда и помешав сбыться друг другу…
Только сто желаний в день Исполнял Белый Дед, а реки приносили тысячи.
Оттого и Ладога волновалась и хмурилась: она была переполнена человеческими желаниями, а выхода не было.
Вот и юноша, прежде чем лечь спать, подошел к Ладоге и прошептал ей свое желание добыть сотого гуся…
Юноша уже сладко спал, а Брантида отвязала от берега лодку и направила ее к Валааму, к которому не плавала никогда, потому что страшно было, да и незачем.
Брантида плыла и плыла и, наконец, уже совсем уже на заре причалила к Валааму, на берег которого скоро должен был выйти Белый Дед.
Она спряталась за широкой сосной и стала ждать.
Вот пришел час, и Белый Дед показался в глубине острова. Он был высок и худ, казалось, что он соткан из воздуха и снега, однако же, он двигался сам, а не ветер гнал его по своему усмотрению: не развеивал его и не мешал идти, даже когда дул в лицо.
Белый Дед подошел к воде и стал набирать пригоршни. Одна, две, семь… Девяносто девять пригоршней насчитала Брантида и выбежала из своего укрытия. Она подбежала к Белому Деду и прямо в сотую пригоршню, которую он успел набрать, шепнула: «Пусть уйдет Нева от Ладоги без сотого гуся!»
Белый Дед нахмурился и сердитыми стали глаза его. Никто не смел его тревожить, никто не смел шептать под руку, никто не смел так дерзко подкидывать свои желания вне всякой случайности и судьбы! Но – пригоршня уже набрана, значит и желание выполнять придется!
Белый Дед молча пошел к своему котлу, однако обернулся с полдороги и сказал замершей от собственной дерзости Брантиде:
— Нева уйдет. Но и судьба твоя уйдет с ним. А вернется она только тогда, когда он вернется, потому что Нева и есть твой Князь Гусь. Будет это через год, или через сто лет, или через тысячу. Не знаю. Ты будешь ждать и петь свою песню, которая страшна и непонятна будет людям, но зов которой будет силен для Невы. Она будет звать его обратно, но возвращение его потребует многих жизней…
Сказал и ушел…
Брантида впрыгнула в свою лодку и поспешила к берегу, где еще спал юноша. Она хотела как следует рассмотреть и запомнить его, чтобы не ошибиться когда он придет к ней, пусть даже через тысячу лет. Главное – ждать и петь свою песню!
Брантида попробовала запеть, но вместо песни у нее получился лишь один низкий и тяжелый звук, как будто где-то в глубокой пещере под землей тяжелые каменные плиты ударились друг о друга и долгое эхо никак не может найти выход из-под сводов…
Юноша проснулся от этого низкого звука и бросился к озеру, поскорее достичь Брантиды, ведь он был единственным, кого эта песня звала и не пугала.
Но как только он ступил в Ладогу сильное течение подхватило его и понесло далеко от берега, в дальнюю даль, мимо Валаама, в бескрайние воды. И вдруг берег Ладоги разломился, и в огромный этот разлом хлынула озерная вода, превращаясь в единственную реку, уходящую из озера и уносящую из него сотни и сотни людских желаний, которые больше никогда не сможет зачерпнуть Белый Дед.
Река становилась все больше и шире, текла через камни и болота и, наконец, достигла Балтийского моря.
Новая река унесла и Неву, так и не добывшего своего сотого гуся.
— Нева, - сказала ему вслед Брантида.
— Нева, так Нева, - согласился Белый Дед, давая имя новой реке.
И вот прошли сотни и тысячи лет. Домик Брантиды ушел глубоко под землю, а она все поет и поет в нем, храня свое печенье и ожидая Князя Гуся. Песня ее пугает людей, и только Нева все старается и старается вернуться в Ладогу, к своей нареченной, чтобы уйти с ней в прекрасный город, где разноцветные улицы, зеркальные дома и звенящее небо. Отблеск этого города все видят на небе над Ладогой, а наводнения Невы так же сильны, как его желание вернуться к Брантиде, накрыть с ней стол, заварить брусничный чай и попробовать печенье, исцеляющее от Печали, Сомнений, Неведения, Грусти, Разлуки, Обмана…
— Это очень грустная сказка, - сказала Дарина. – Никакое шоколадное печенье меня не спасет! Зачем она поторопилась?!
— От всего на свете есть лекарство, — сказала бабушка, — кроме Глупости, совершенной Впопыхах.
И встала закрыть форточку.
И правду сказать, в кухне уже стало достаточно зябко, чтобы даже гуси на чашках захотели перебраться поближе к теплу.
Бардюха спал, Дамбус и Дарек смотрели в окно, а Дарина, собрав со стола розетки, направилась к раковине помочь бабушке вымыть посуду.
Никому не хотелось болтать.