Уже много раз я писал, что мне не нравятся стихи и поэты, «углубляющиеся в самокопания». Видите ли, я атеиЗД, и не верю в то, что внутрь сознания человека кто-то может что-то засунуть без его ведома, чтобы это можно было потом «самопознавать». В человеческий мозг одна дорога — через глаза и уши через приобретение знаний, что внутрь кто-то вложит, то там и есть, а если вы не знаете, кто и что вам в голову пихает — никакое самокопание не поможет. Познавать надо окружающий мир — если вы хотите найти что-то кроме ушной серы и жидкостей внутренней секреции организма…

То же самое (як по мене) верно и для поэтов и стихов «о вечном». Милые мои, вы на самом деле так поднаторели в естествознании, хвилософии, антрЕполУхии, что можете «мыслить глобально за всех человеков» и «говорить с космосом»? Сочинять «на века»? А как же один умный человек, который сказал, что чем больше он узнаёт — тем меньше знает? Категорические суждения о наиболее максимальных категориях могут высказывать лишь дилетанты — узкие специалиЗДы в курсе, что неисчерпаем даже их предмет профессиональных познаний, чего уж тут «за космос» разговаривать…

В общем, поэту лучше не выйоживаццо, изображая из себя «пупок земной» и «фонтан самопознаний», а скромненько сидеть в углу и наблюдать происходящее вокруг, делая «моментальные зарисовки». Так будет гораздо интереснее — когда перед читателем открыта возможность самому подумать и поискать скрытый смысл, а не утомляться авторским трещанием токующего тетерева. И местоимения «я» и «мы» употреблять в стихах лучше как можно меньше. Ну и помнить, что «про Мэ и Жо» сочиняли уже миллион раз, и надеяться на что-то новое в этом жанре может только очень наглый и недалекий человек…

Это я всё к тому, что прочитал очередной сборник «Из современной поэзии» — на сей раз «Из современной индийской поэзии». Ну, которая была современной в 1980 году с точки зрения советских составителей и переводчиков. То есть, уже сразу кандидат на «на самом деле» название «Такое себе индийской поэзии», ибо довольно сложно «людям не из нашего района» было проникнуть сквозь не самые крупные ячейки идеологических сетей «исторического материализма» и не застрять по пути…

Итого, начал я читать со словами «ну, ладно, что уж там...». Открывает антологию Сарвешвар Даял Саксена, поэт, писавший на хинди. Хотя от хинди тут — «два раза музыкой навеяло». До боли зубовной знакомое нытье средней руки еврографомана первой половины ХХ века про «я поэт, я могуч, я гоняю хучи туч», «мы за всё хорошее против всего нехорошего» и «ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии сверкали, и непрерывно гром гремел, и все в округе трепетали». А еще обязательное «это ты, это я, между нами химиЯ». В общем, нафига надо было жить в Индии и писать на хинди вот это «такое себе»?

Домучил человека, который очень хотел «быть как Рильке», но «не шмогла», и перешел к Премендро Митро, писавшему на бенгали. И такое впечатление сложилось, что чувак просто переводил на бенгали с хинди стихи «первого упомянутого». Снова «мы гражданины мира, мы летаем высоко под облаками, наши руки — это крылья, ну кто тут сможет потягаться с нами»… Уныло.

Ничего уже не ожидая, просто желая «добить книжицу и узбагоиться», перешел к Умашанкару Джоши, творившему на гуджарати… И вот будто свежей прохладной воды напился. Человек писал про то, что видел вокруг — внезапно про Индию и индийцев. Ну да, наивно и восторженно, типа «Ганди велик, Неру — горный орел и мощный старик», но встречаются уже ну очень неплохие вещи, типа стиха про разговор самонадутых поэта и философа с портомоем (так, вроде, зовут мужчину-прачку?), который «не видит прекрасного в мире», потому что, внезапно, ему надо перестирать кучу белья, дабы прокормить семью (в Индии стирка — занятие для неприкасаемых, самых низших в социальной иерархии людей). Даже про Толстова с Данте есть стихи. В общем, не Оден или Элиот, но вполне себе вменяемый ИНДИЙСКИЙ поэт, «которого интересно».

Последний автор сборника — Девараконда Балагангадхара Тилак, писавший на телугу. Но не последний по качеству стихов, а, пожалуй, лучшее, что было в этой книге. Человек умел в «немного ироние» и «пытался в сарказм», снова пишет про то, что его окружает — про «страдание народов», войну (Вторую мировую), будни обывателей — которые «тяжко трудятся» и другие, которые «влачат унылое серое существование». Итого, второй в этой книге вменяемый ИНДИЙСКИЙ поэт, не пытающийся обезьянничать «евромодернизЬм». В целом я бы даже почитал из него что-то еще — если бы было.

Такая вот она получилась «современная индийская поэзия» 45-тилетней давности — «хлипкая, но ловкая».