Первые же эпизоды применения воздушных аэростатов на войне показали, что они дают прекрасный шанс заглянуть за горизонт и установить, что делается в тылу врага. Однако работа «баллоньера» с самого начала была нелёгкой — ему приходилось опасаться не только противодействия противника, но и плохой погоды и несовершенства своей техники.

Первый аэростат, построенный французами братьями Монгольфье, поднялся в воздух в 1783 году, а уже в 1794 первое в мире подразделение воздушной разведки, созданное по приказу революционного Комитета общественной безопасности, участвовало в обороне осаждённой австрийскими войсками крепости Мобёж. Капитан команды Жан-Мари Кутелль (Jean-Marie-Joseph Coutelle) поднимался в корзине своего «Энтепренана» (L'Entreprenant — «Предприимчивый») над городом дважды в день, фиксируя передвижения вражеских войск и сбрасывая затем вниз записки об увиденном. Отряд смог принять участие только в трёх сражениях — до того, как в 1797 году армия не перешла под командование Наполеона, который распустил «воздухоплавательные силы». Чтобы поднять в воздух шар, требовалась большая подготовительная работа и много людей, а перевозка была хлопотным и затратным делом. Наполеон собирался действовать стремительно, и воздухоплавательный «табор» просто не мог поспевать за его армией.

Возрождение военного воздухоплавания произошло после Гражданской войны в США 1861–1865 гг. Иностранные военные наблюдатели сообщали своему руководству об успешном применении воздушной разведки, и в европейских армиях начали создавать воздухоплавательные подразделения. В войнах конца XIX века аэростаты наблюдения использовали французы в Африке и Китае, британцы в Судане и англо-бурской войне, итальянцы в своих африканских экспедициях. По их примеру «подтянулась» и американская армия, расширяя пределы государства в войнах с Испанией.

Франко-прусская война 1870–1871 гг. для Франции оказалась провальной, Париж попал в осаду. Чтобы выбраться из Парижа, организовали перелёты на свободноплавающих воздушных шарах, что очень не понравилось немцам. Бисмарк обозвал французских воздухоплавателей шпионами и отдал приказ обращаться с ними соответствующим образом. Действительно, хотя воздухоплавательные подразделения относились к инженерным войскам или к войскам связи (сигнальный корпус), их деятельность — «заглядывание» через линию фронта — очень походила на шпионаж. Пришлось выносить этот вопрос на рассмотрение Гаагских конференций, которые выработали приемлемое отношение к воздушным разведчикам в военное время.

Развитие сил воздушного наблюдения продолжалось, пока у привязных аэростатов не появилось слишком много более совершенных (как дирижабль) и простых в обслуживании и управлении (аэроплан и воздушный змей) конкурентов. К тому же, штабы вооружённых сил, как стран Антанты, так и Тройственного союза считали, что будущая европейская война продлится максимум два месяца, будет наступательной, и привязные аэростаты не поспеют за событиями.

Радикально с воздухоплаванием поступили там, где стремительно развивалось авиастроение — во Франции и Британии. Так, во французской армии воздухоплавательные роты упразднили уже в 1911 году; шары и прочее оборудование были сданы на склады учебных центров. В 1912 году во Франции были образованы военно-воздушные силы, при этом первыми в постановлении упоминались дирижабли, на второе по значению место выдвинули авиацию, в конце списка упоминались воздушные змеи. Итальянским воздухоплавателям на этом фоне повезло больше: перед Великой войной они провели успешную кампанию против Турции, где показали свою эффективность. В 1913 году в Италии была образована Воздухоплавательная инспекция — эта структура стала автономной от инженерных войск, куда прежде входили привязные аэростаты.

Когда началась Первая мировая, французская и британская пехота с удивлением и горечью обнаружила в небе германские «драконы» — змейковые аэростаты наблюдения конструкции Парсеваля, но не обнаружила свои. Пришлось срочно доставать не успевшие прогнить баллоны и такелаж, приводить в порядок лебёдки. Если осенью 1914 года на фронте с французской стороны действовали только четыре полевых роты воздухоплавателей, то через два года их было 75. В мае 1915 года французами была опробована группировка нескольких воздухоплавательных рот на одном участке фронта с одновременным дежурством в воздухе шести аэростатов. Лебёдки размещались через каждые 700–800 метров, и воздушные наблюдатели могли перекрикиваться между собой. Немецкий генерал фон Белов говорил о французских аэростатах в битве при Сомме: «Они висели над линией фронта как гроздья винограда». Пехота просила чаще поднимать аэростаты, так как немецкая артиллерия в это время замолкала, боясь выдать своё местоположение.

На итальянском фронте из-за гористой местности было трудно найти подходящую позицию для развёртывания воздухоплавательных рот. Приходилось подниматься по горным дорогам как можно выше, при этом буксировать уже наполненный аэростат. Так, первая попытка одной из рот выбрать позицию для подъёма аэростата была обнаружена австрийцами с вершины более высокой горы. Рота была обстреляна артиллерией и потеряла свой аэростат. К началу войны в русской армии остались только крепостные воздухоплавательные роты — девять рот с тремя наблюдательными станциями в каждой. Полевые роты расформировали за ненадобностью во всё той же несостоявшейся «скоротечной наступательной войне».

Промышленность быстро отреагировала на требование фронта увеличить группировки воздушных наблюдателей и нарастила производство аэростатов и средств механизации. При этом предвоенный отказ от воздухоплавательных сил в Британии и во Франции привёл к острому дефициту специалистов, особенно наблюдателей. Первое время в наблюдатели отбирались — зачастую против их желания — офицеры-артиллеристы, так как основным потребителем результатов воздушного наблюдения была артиллерия. Но обученные действовать в двухмерном пространстве артиллеристы совершенно терялись в трёхмерном. К тому же, наблюдателю требовалось иметь крепкое здоровье, особенно что касается вестибулярного аппарата. Многих укачивало в болтающейся корзине. Из-за этого аэростаты поднимались нечасто, а увеличивающееся количество рот не переходило в качество наблюдений. Конечно, как и в каждом деле, для подготовки специалиста требуется время. Например, уже после войны наблюдателей готовили два года!

В начале 1915 года руководство службой наблюдения обратилось к добровольцам — ужасы войны ещё не убили в британцах и французах патриотический энтузиазм. Среди них выбирались люди, имевшие довоенный опыт воздухоплавания, подтверждённый дипломом, физически крепкие, с устойчивой психикой, хорошим зрением. Предпочтение отдавалось художникам, архитекторам и геодезистам с развитым пространственным восприятием, зрительной памятью, с понятием о перспективе.

В учебных подразделениях будущих «баллоньеров» обучали действовать днём и ночью, знать устройство и принцип действия аэростата, весь такелаж, работу с клапанами и разрывным стропом. В программу обучения входила также отработка действий при обрыве тянущего троса, для чего наблюдателей обучали пользоваться гайдропом, якорем, определять свою высоту и направление полёта, уметь плавно приземляться, а позже — пользоваться парашютом. Кроме воздухоплавательных «премудростей» их знакомили с основами тактики артиллерии, пехоты, инженерных сил, с приёмами маскировки. На практических занятиях курсант должен был выполнять подъёмы как в хорошую погоду, так и в дождь, сильный ветер, ночью. В конце обучения воздухоплаватели выполняли полёт на свободноплавающем аэростате.

Кроме специалистов-наблюдателей требовались специалисты других областей: по обслуживанию лебёдок, газодобывающих станций, метеорологи, по обслуживанию бортовых приборов, фотооборудования, радио и телефонных устройств, по обслуживанию оболочки (заклейщики), по производству собственно подъёма аэростата, специалисты парашютной службы.

Стабильный фронт позволял воздухоплавательной роте выбирать и оборудовать удобное расположение на нужном участке или вблизи обслуживаемых артиллерийских позиций — обычно в 5–6 км от линии фронта. Расстояние зависело от местности — позволяли ли рельеф и естественные укрытия придвинуть позицию ближе к фронту. Расположение выбиралось с учётом скрытности от наблюдения «коллег» с противоположной стороны и безопасности в случае артиллерийского обстрела, особенно в момент спуска аэростата, когда у лебёдки собирается весь личный состав. Старались использовать овраги, обратные склоны возвышенностей, лесные просеки.

В среднем с высоты в 1000 м можно было обозревать окрестности в радиусе до 10 км. Соответственно, расстояние до передовой выбиралось из «дальности» предстоящей работы и высоты подъёма, которая зависела от технического состояния оборудования и погоды. При корректировке артиллерийского огня позицию располагали в 1–1,5 км от обслуживаемой батареи и на 0,5 км в сторону — чтобы роте не досталось от контрбатарейного огня противника. Для общевойскового «обслуживания» позицию оборудовали ближе на один километр предельной дальности артиллерии противника. Обычно выбирались две стартовые и две подготовительные позиции, определялись пути отхода в случае артиллерийского обстрела.

На фронте аэростаты практически постоянно находились с заполненной газом оболочкой, и эту «тушу» (американские военные называли аэростаты наблюдения «слонами») требовалось маскировать от воздушного наблюдения и каким-то образом укрывать от непогоды. На «дальних подступах» оборудовался бивак, где располагалось основное хозяйство роты: транспорт, кухня, склад, места отдыха личного состава. В начальный период, когда ещё использовались паровые лебёдки и мобильные генераторы водорода, важным условием при выборе места размещения воздухоплавательной роты было наличие источника воды. Несколько в стороне, ближе к передовой, оборудовалось место снаряжения аэростата. Туда перевозились оболочка, корзина, такелаж, лебёдка, генератор или баллоны с водородом.

Перед заполнением аэростата газом на земле выкладывался брезент, на который раскладывали оболочку. Если это был сферический аэростат, поверх оболочки укладывали сетку, к концам которой привязывали мешки с балластом, или концы крепили к вбитым в землю колышкам. Рядом укладывали водородные баллоны или ставили генератор, объединяли их в общую схему. Для заполнения оболочки в её аппендикс вставляли конец шланга, подающего газ. По мере заполнения баллона наземная команда добавляла балласт или сама удерживала аэростат от подъёма. После заполнения баллона привязывалась корзина и прочие приспособления, крепился трос лебёдки. Подготовка к подъёму при использовании газогенератора длилась 10–18 часов, с использованием газгольдеров или водородных баллонов время сокращалось до 5–6 часов.

При заполнении оболочки змейкового аэростата было необходимо учитывать направление ветра — оболочка укладывалась на брезент носом против ветра, чтобы воздух через заборники одновременно заполнял воздушные баллонеты. На свои места устанавливались спускные клапана, к такелажному поясу подвязывали мешки с песком и начинали заполнение баллона. Когда он отрывался от земли, к поясу крепили такелаж, мешки с песком отвязывали, а вместо них аэростат продолжала удерживать наземная команда. Потом цеплялась корзина и трос лебёдки, в корзину помещали балласт, приборы, телефонный аппарат, фотоаппарат, парашют, подключали телефонный кабель.

Иногда место снаряжения использовали и как стартовую позицию. Но для безопасности подъём производили в другом месте, куда аэростат доставлялся тремя способами, в зависимости от силы ветра и рельефа местности. Самый оперативный метод — на лебёдке, когда полностью снаряжённый аппарат буксировался за лебёдкой на высоте до 50 м. Если ветер был слишком сильным, использовался «тройник» — три троса с лямками, крепившиеся к повозке или автомобилю. Самый безопасный в отношении заметности и влияния погоды способ — на спусках (коротких канатах). За спуски наземный персонал подтягивал аэростат к земле и перемещал его шагом.

Обычно наблюдение продолжалось длительное время, и в результате утечки водорода аэростат терял плавучесть. Из-за этого приходилось брать в корзину балласт и высыпать его по мере надобности. Перед подъёмом воздухоплаватель рассчитывал количество балласта в зависимости от полезной нагрузки, температуры воздуха и ветра. Наблюдатель экипировался в соответствии с погодой, надевал подвесную систему парашюта, телефонную гарнитуру, брал карту, бинокль, фотоаппарат, ракетницу, иногда — пулемёт, анемометр, анероид, сигнальный рожок. Лебёдку ставили в стороне от аэростата, и в начале подъёма его придерживала многочисленная наземная команда, которая подводила взлетевший аэростат к лебёдке. После этого лебёдка растормаживалась и начинался подъём.

Качество и успех работы наблюдателя зависели в том числе и от тактических карт участка фронта — чем подробнее и точнее была карта, тем лучше был результат наблюдения и корректировки. Необходимость в специальных картах для воздухоплавателей и авиаторов стала актуальной после первых манёвров с участием летательных аппаратов. «Пехотные» топографические карты местности были слишком подробными, и быстро сориентироваться по ним из корзины аэростата или кабины самолёта было проблематично. На «воздушных» картах резче выделяли наиболее существенные ориентиры: реки, дороги, леса и т.д. Особенно старались немцы — спецкарты требовались им для полётов пассажирских дирижаблей.

В войну такая работа ускорилась, а для составления «воздушных» карт использовали аэрофотосъёмку с самолётов-разведчиков. Воздухоплаватели обычно использовали карты масштаба 1:25000, разлинованные на квадраты по одному квадратному километру — такая же сетка наносилась на карты артиллеристов. Было принято немного замедлять подъём аэростата на высоте около 300 метров, чтобы дать наблюдателю время сориентироваться: разглядеть ориентиры, их азимуты относительно корзины, сравнить панораму с картой.

После подъёма аэростата для корректировки огня артиллерии производилась пристрелка: наблюдатель связывался с батареей, она производила пристрелочный выстрел. Наблюдатель отмечал с помощью компаса азимут разрыва и точку на карте — всё это передавалось на батарею. При подъёме двух аэростатов пристрелка ускорялась с помощью засечек. Французские наблюдатели находились в корзинах подолгу: рекорд составил 17 часов непрерывной работы, поэтому наблюдатели, кроме всего прочего, брали запас воды и еды. Германские воздухоплаватели работали посменно, по несколько часов, затем аэростат опускали, и экипаж менялся.

Наблюдение велось, как правило, на высотах от 800 до 1000 метров. Сильный ветер мог отводить аэростат — его трос наклонялся, и высота падала. Войска хорошо маскировались, с расстояния в 10–12 км артиллерийские позиции противника, например, можно было определить по равным промежуткам между точками — орудиями. Аэростаты не опускались и с наступлением темноты. В ночное время затемнение соблюдалось всеми сторонами, но удавалось разглядеть более светлые на общем фоне дороги, к которым и привязывались. Фиксировались пятна света и их азимут.

По ночам привязные аэростаты поднимались не только на передовой, но и в глубоком тылу — например, в Британии. Из-за регулярных ночных налётов германских дирижаблей и самолётов-бомбардировщиков там была создана довольно эффективная система ПВО. Обнаружить приближающийся бомбардировщик иногда удавалось по звуку моторов. Для этого имелись наземные звукоулавливатели, а также использовались аэростаты, наблюдатели которых старались уловить в ночной тишине звук двигателя.

Для передачи информации наблюдатели первоначально использовали старые способы: сбрасывали записки, прикреплённые к грузу или уложенные в пенал, который пускали по специальному тросу, передавали сообщения через рупор, с помощью прожектора и азбуки Морзе, флажковым семафором. Пробовали передавать короткие шифровки на позиции с помощью разворачивания из корзины полотнищ разной длины. При корректировании огня батарей подобные способы были малоэффективны.

Наилучшим средством была прямая телефонная связь из корзины на батарею. Первые телефонные сети были одноканальными, с тяжёлым 9-мм кабелем, позже она стала трёхканальной, а промышленность начала производить кабель сечением 6,8 мм. Для флотских аэростатов наблюдения имелись специальные телефонные кабели из стальной проволоки с особой водостойкой изоляцией. Полевые телефонные аппараты вскоре заменили гарнитурой с наушниками и микрофоном. В конце войны, когда характер боёв изменился и войска Антанты и США перешли в наступление, приоритет в средствах связи перешёл к радио — тем более, что к этому времени промышленность выпускала достаточно компактные установки. Теперь аэростаты перебрасывались на буксире за автолебёдками, постоянно поддерживая связь с артиллерией и штабами по радио.

Кроме артиллерийских аэростатов, были пехотные, которые осуществляли общее наблюдение как за противником, так и за своими силами, особенно в период наступления. Наблюдатель в корзине должен был определить местоположение подразделений, правильность выполнения манёвра, получал от передовых частей требования о снабжении и поддержке артиллерией. Телефонная связь при этом могла быть только со штабом, а с передовой «общались» с помощью оптических сигналов с использованием различного оборудования: ламп, флажков, полотнищ, ракет, бенгальских огней и т.д. Часто в корзину садился кто-нибудь из старших офицеров штаба.

Связные аэростаты поднимались и в собственном тылу — они выполняли функцию «сигнальной вышки». Кроме общего наблюдения и информирования штаба, наблюдатели-сигнальщики ретранслировали приказы сразу для большого количества войск в ближнем тылу. Сигналы были лаконичными и хорошо видимыми: с корзины спускали полотнища, гирлянды с объёмными предметами — шарами, конусами и цилиндрами, нанизанными на канат в определённом порядке. На земле войскам приходилось постоянно следить за этими сигналами, да и противник мог в бинокли считывать их — правда, ему требовалась и расшифровка.

Когда аэростат поднимался в воздух, его было видно издалека, и вражеская артиллерия начинала обстрел предполагаемого места дислокации воздухоплавателей. Кроме того, с позиций противника мог быть виден дым от паровых лебёдок. При обстреле можно было сбить прицел маневрированием по высоте, но если противник пристреливался — меняли позицию на запасную. Если противник обстреливал обнаруженную позицию до подъёма аэростата, лучшим способом было быстрее поднять аппарат в воздух — тогда уменьшалась возможность поражения его осколками, а артиллерия противника обычно прекращала огонь, боясь быть обнаруженной этим самым аэростатом. Можно говорить и об «артиллерийских дуэлях» между аэростатами противника, когда наблюдатели из корзин наводили огонь своих батарей на позиции вражеских аэростатов. Так, во время сражения на Сомме французские наблюдатели помогли артиллерии накрыть позиции пяти германских «драконов».

Примерно с 1916 года наибольшую опасность для воздухоплавателей стали представлять вражеские истребители. Обычно при появлении истребителей наблюдатели подавали сигнал опасности и стравливали водород из баллона, а на земле включали лебёдку на спуск. На скорость опускания аэростата влияла не только скорость вращения и мощность лебёдки — ветер тоже его замедлял. В середине войны германские воздухоплаватели под прессингом истребителей Антанты поднимались не выше 500 м, а из 4000 аэростатов, полученных германскими воздухоплавательными ротами, противник за войну уничтожил 241.

Где-то к середине войны в Британии начали искать замену водороду как рабочему газу воздухоплавания. Остановились на гелии, открытом в конце XIX века, но разработать приемлемую технологию его получения не удалось. Американцы со своими ресурсами и запасами природного газа, в состав которого как вредная примесь входит гелий, добились положительного результата, и к моменту окончания войны удалось получить гелий в объёме, достаточном для заполнения одного (!) привязного аэростата.

Американские экспедиционные силы за полтора года своего участия в войне потеряли от огня германских истребителей 35 аэростатов, при этом погиб только один наблюдатель: когда группу из 13 аэростатов атаковали «фоккеры», 13 воздухоплавателей воспользовались парашютом, но у одного из них, лейтенанта Клео Росса (Cleo Ross), купол парашюта накрыло горящей оболочкой. Из 13 аэростатов три было сожжено. Из-за таких случаев позиции воздухоплавательных рот старались по возможности охранять зенитными батареями, дежурными истребителями, да и сами наблюдатели брали с собой винтовки и даже лёгкие пулемёты.

Потери от атак истребителей заставили вспомнить о парашюте, который был опробован воздухоплавателями ещё в начале XIX века. Ещё до войны итальянские морские привязные шары оснащались спасательным парашютом, купол которого подвязывался под корзиной. Но к войне о парашютах основательно забыли — изобретатели спасательных средств переключились на авиацию. Когда наблюдательное воздухоплавание к 1915 году стало возрождаться, вспомнили и о парашютах.

Преподаватель одной из французских воздухоплавательных школ лейтенант Жорж Жюкме (Georges Juchmès) ещё до войны, будучи пилотом дирижабля, приспособил «гражданский» парашют для использования на дирижаблях. Перейдя в «баллоньеры», он доработал его под аэростат наблюдения. Первоначально доверия к парашюту не было никакого, и Жюкме с помощниками пришлось объездить фронтовые роты с демонстрационными прыжками. Примерно в то же время «дирижабельные» парашюты появились и у германских воздухоплавателей.

Но не только огонь противника приводил к смертельным исходам — воздушный аппарат всё же подчинялся воздушным стихиям. Из-за большой парусности баллона при сильном ветре трос, удерживающий баллон, мог не выдержать нагрузки и оборваться. Ещё в конце XVIII века при осаде австрийской крепости французы решили разведать обстановку в крепости с помощью воздушного шара. Погода была ветреной, и при подъёме шар стал сильно раскачиваться — так, что корзину с наблюдателем, упомянутым выше капитаном Кутеллем, стало бить о землю. Увидев это, австрийцы выслали парламентёров, которые посоветовали французам не поднимать шар в такую погоду, так как смерть от удара о землю не достойна офицера!

В марте 1915 года сильным ветром сорвало французский аэростат, в корзине которого находились двое наблюдателей. Спуститься к земле удалось за много километров от линии фронта в районе Страсбурга, где наблюдатели покинули корзину, а облегчённый аэростат улетел в Швейцарию. К ещё более тяжким последствиям привела внезапная буря, разразившаяся в мае 1916 года. Ураганный ветер сорвал сразу 24 французских аэростата с 28 наблюдателями и понёс их в сторону противника. Вместе с наблюдателями в воздух поднялся лейтенант, отвечавший за стабилизирующий «воздушный якорь» и повисший на одном из его парашютов. Беднягу донесло до Бельгии, но он отделался сломанной ключицей. 18 наблюдателей воспользовались парашютом, 11 из них остались невредимы (девять попали в плен), пятеро погибли, двоих тяжело ранило.

Прыжок с парашютом из корзины аэростата требовал времени, внимания и сноровки. Нужно было уничтожить карты и шифровальные таблицы, отсоединить телефонную гарнитуру, снять флаг — в первое время каждый аппарат, как корабль, нёс государственный флаг, и к нему относились как на флоте перед покиданием гибнущего корабля. Затем следовало определить, на каком борту висит парашютная сумка, и прыгнуть только через этот борт — чтобы фал парашюта не зацепился за привязной канат корзины. Приземление тоже таило немало опасностей: парашюты были неуправляемыми — «баллоньер» просто висел под куполом и молился, чтобы не повиснуть на дереве или не утонуть в пруду.

Первые парашюты имели серьёзный недостаток: стропы парашюта присоединялись к подвесной системе статично и со стороны спины — система снималась вместе с парашютом или приходилось обрезать лямку ножом. Из-за этого погиб наблюдатель, перуанский доброволец во французской армии Гарсия Кальдерон (Garcia Calderon) — он был одним из тех 28 бедолаг, аэростаты которых сорвало майской бурей. Воспользовавшись парашютом, он приземлился на нейтральной полосе, но сильным ветром его потащило по полю, напичканному заграждениями, об которые он и получил смертельные травмы. Эта катастрофа, вызванная природным фактором, привела к созданию в армиях Антанты метеорологической службы.

Военно-морские флоты некоторых стран тоже закупили воздухоплавательную технику. Первенствовали в этом русские и итальянцы. Неприспособленные корабли-носители и «сухопутные» аэростаты не очень подходили друг другу, поэтому итальянцы даже выделили несколько судов и военных кораблей для переоборудования в носители аэростатов. Когда разразилась война, и британский флот переоборудовал несколько грузовых пароходов в «аэростатоносцы». Они использовались для корректировки огня корабельной артиллерии по береговым позициям противника. Создание специальных морских аэростатов типа «Р» позволило обеспечить воздушным наблюдением морские конвои и эскадры боевых кораблей. Аэростаты подолгу буксировались на небольшой высоте за судами, из их корзин наблюдатели выискивали признаки угрозы со стороны подводных лодок. Специальные «минные патрули» осматривали акватории вдоль побережий на наличие минных полей.

Описанные принципы организации воздухоплавательной службы с незначительными изменениями использовались и в годы Второй мировой войны.