«Над всей Испанией безоблачное небо…». Согласно легенде, именно эта фраза, переданная по радио 17 июля 1936 года, стала сигналом к началу мятежа против Испанской республики. Что предшествовало этим событиям?

В популярной книге конца 20-х годов «Понимая Испанию» Клейтон Купер приводит старинную сказку о том, как Юпитер решил спуститься с Олимпа и осмотреть страны. Слуга показывает Юпитеру Францию, Англию — и бог восхищается их прогрессом. Когда же слуга дошёл до Испании, Юпитер прервал его: «Не нужно. Сам и так вижу, что она ничуть не изменилась с момента, как я создал её». Едкое, но на редкость меткое описание хозяйства и обычаев старой Испании — до того момента, как страну начнёт сотрясать целая серия революционных событий.

Превратности географии и истории привели к тому, что к концу 1920-х Испания всё ещё оставалась набором слабо связанных между собой провинций, разделённых труднопроходимыми горными хребтами и бурными реками, между холодной Галисией на северо-западе и тропической Андалузией на юге. Там можно было видеть «пальмовые леса без пересечения пустыни и сахарные плантации — без рабства».

Численность населения страны достигала 24 млн человек. При этом его плотность колебалась от 15 человек на квадратный километр в Сории и Уэске до 224–234 человек в Барселоне и Бискайе, а в среднем была впятеро меньше английской.

От четверти до трети всего населения относилось к национальным меньшинствам. «Туземное население Каталонии, баскских провинций, арагонцы, галисийцы и андалузцы кажутся принадлежащими чуть ли не к разным расам», — писалось в отчёте британского консульства 1923 года. Более пятой части всех граждан жило в Каталонии — национальной области на северо-востоке, упорно боровшейся за автономию. К тому же Каталония давала почти треть всех государственных налогов страны. В Басконии добывалось порядка 40% железной руды и выплавлялось свыше половины чугуна и стали — что вкупе с мнением об ущемлении прав басков Мадридом тоже сеяло семена раздора.

Огромное богатство и невероятная нищета шли рука об руку. Почти половина испанцев старше шести лет не умели читать. Уровень промышленности находился примерно на уровне тогдашней Польши — с преобладанием текстильной. Испания отличалась прекрасной (даже по оценке не склонных к комплиментам советских специалистов) сетью железных и автомобильных дорог. Однако дороги нацеливались не на связь между регионами, а на обслуживание экспорта и импорта — что вскоре не раз сыграет свою роль в гражданской войне. При этом в большинстве сельских областей крестьяне пахали деревянным плугом, урожай убирали серпом, а зерно молотили волами или мулами на току — хотя в страну ввозилось 30–40 комбайнов в год. В сотне километров от крупнейшей в Европе гидроэлектростанции можно было найти хижины не то что без электрического освещения, но даже без дымохода и нормального окна — а не дыры в стене, и с глиняным полом.

В печально известном районе Лас-Урдес десяток батраков получали на день для приготовления похлебки гаспачо три фунта хлеба (плюс соль, уксус и оливковое масло). Тех, кто искал в частных лесах жёлуди для пропитания, могли и пристрелить. Грузчик в Сарагосе, работая по 10–12 часов, получал в день 75 сентимо — при цене коробки спичек в 5 сентимо, а килограмма хлеба — в 50.

В конце XIX века, несмотря на примеры удивительного героизма, Испания утратила почти все колониальные владения. Однако нейтралитет Испании в Первой мировой войне привёл к оживлению торговли, увеличению в 4 раза золотого запаса и прочим благам.

Но вскоре, в 1921 году, испанцы потерпели унизительный разгром при Анвале от марокканских горцев Абд эль-Керима. После таких неслыханных поражений терпение народа лопнуло, и 13 сентября 1923 года генерал Примо де Ривера бескровно стал новым диктатором, а затем провёл чистку чиновничества, распустил партии и собрания-кортесы. С тех пор в Испании не стало правительства в принятом США и Европой понимании — всем управляли де Ривера и подчинённый ему Национальный совет, без Сената и Палаты депутатов. С помощью французов испанской армии всё же удалось победить в изнурительной войне в Марокко. Военные приобрели внушительный политический вес. В 1931 году при общей численности армии в 105 000 человек на каждые 538 солдат приходился один генерал, а на шесть рядовых — один офицер.

Пошлины на импорт были задраны буквально до небес, что было выгодно аграрной и горнодобывающей Испании. На вырученные деньги строились дороги и электростанции. Но, по оценке иностранцев, Мадрид стал наиболее дорогой столицей Европы. И тут ударил мировой кризис… Число стачек с 1929 по 1933 год выросло в 15 раз. Гражданские гвардейцы (гражданская гвардия — военизированное полицейское формирование, подчинённое испанскому министерству внутренних дел) убивали забастовщиков, в ответ анархисты взрывали бомбы, леваки жгли церкви. К 1935 году Испания и близко не оправилась от экономической депрессии.

28 января 1930 года Примо де Ривера, убедившись, что ему не доверяют даже военные, подал в отставку. 14 апреля 1931 года монархисты, хоть и набрав большинство голосов в целом, проиграли на выборах — в крупнейших городах победили республиканцы. Была провозглашена демократическая республика.

Ситуацию обостряло ещё и то, что только общегосударственных партий в Испании насчитывалось порядка пятнадцати, а была ещё и дюжина региональных. И все они боролись за влияние. СЭДА (испанская конфедерация автономных правых организаций) во главе с Хозе-Мария Хиль Роблесом, главой партии народного действия, возникла в феврале-марте 1933 года и представляла интересы помещиков, офицеров и части крестьян. Партия испанского возрождения сочувствовала монархистам, как и партия традиционалистов. Испанскими фалангами руководил Хозе Антонио Примо де Ривера, сын бывшего диктатора. Республиканскую радикальную партию возглавлял публицист Александр Лерус.

Социалистическую рабочую партию в республиканском правительстве до 1933 года представляли министры труда — Ларго Кабальеро, народного образования — Фернандо де Лос Риос и общественных работ — Индалесио Прието. Кабальеро был главой и УХТ (Всеобщего рабочего союза) — сильнейшего профсоюза. Национальная конфедерация труда (НКТ) объединяла профсоюзы анархистов. Стремительно растущая коммунистическая партия к октябрю 1934 года насчитывала около 20 000 членов, в 1936-м — около 85 000.

2 августа 1931 года референдум в Каталонии провозгласил её автономным государством. В январе 1932 года новое правительство республики запретило Орден иезуитов. А в августе генерал Хосе Санхурхо, герой войны в Марокко и командующий гражданской гвардией, поднял мятеж в Севилье, который провалился, а сам генерал был арестован. Многие офицеры, в том числе герой десанта в Альхусемасе Франсиско Франко, предпочли выжидать. В 1934 году Санхурхо был выслан в Португалию — но не переставал ждать возможности для реванша.

Надо сказать, что традиции политической борьбы в Испании оттачивались всеми заинтересованными сторонами много лет. Только в Барселоне с 1917 по 1923 год произошло порядка тысячи политических убийств и расстрелов. В биографии практически любого политика можно найти строчки «освобождён из тюрьмы, избран депутатом».

В октябре 1934 года объединение Леруса и Хиль Роблеса привело к восстанию левых. Особенно упорно сражались шахтёры Астурии. Хотя восстание и было подавлено, левые приобретали всё большее влияние, поэтому их арестованным лидерам пришлось заменить смертную казнь на тюремное заключение.

Социалисты и коммунисты объединились ради общей победы. В декабре 1935 года к ним добавились Левая республиканская партия Мануэля Асаньи (недавнего победителя мятежа Санхурхо, буквально только что выпущенного из тюрьмы), Республиканский союз и Национальная республиканская партия. В январе 1936 года вышеперечисленные, а также анархисты, националисты Каталонии и Страны Басков подписали соглашение о создании Народного блока — будущего Народного фронта.

На выборах 18 февраля 1936 года Народный фронт завоевал 268 мест в парламенте из 473. Новое правительство Асаньи (в совокупности — четырежды премьера) объявило амнистию, быстрее пошла земельная реформа. Но крестьяне на местах, не дожидаясь милостей от правительства, принялись захватывать пустующие земли сами. Предприниматели останавливали заводы — рабочие захватывали их и запускали вновь. Отчаянные головы убивали лидеров из противоположного лагеря. Начались чистки армии, многих подозрительных генералов разослали по удалённым провинциям — так, генерала Мола отправили в Наварру на границе с Францией, Франко — на Канарские острова. Что, в конечном итоге, только сыграло им на руку.

В ответ 17 июля в 17 часов начался мятеж, к которому присоединилось подавляющее большинство офицеров (10 000 против 1000) и значительная часть (50 000 против 22 000) пехотинцев. Авиация, флот и гражданская гвардия, в целом, остались верны республике. В Марокко «полыхнуло» ещё 16 июля.

Каждый город держался сам по себе — в зависимости от того, кому удавалось взять власть. В Мадриде, Барселоне, Толедо рабочие, получив оружие, разбили или окружили мятежников. Ещё один неожиданный удар мятежники получили от… своего же лидера, генерала Санхурхо. Стремясь как можно быстрее вернуться в Испанию, он сел в перегруженный самолёт — и разбился. Франко станет единоличным лидером мятежников только 30 сентября.

Никто из участников событий ещё не подозревал, что впереди почти три года долгой кровопролитной войны…

НА ЗАГЛАВНОМ ФОТО - Участники заговора: слева направо генералы Санхурхо, Франко, Мола, Мануэль Годед Льопис, Гонсало Кейпо де Льяно и полковник Хуан Ягуэ