Ни одно современное государство не может позволить себе содержать отмобилизованную армию в мирное время. Создание резерва нижних чинов (солдат и сержантского состава) легко решается за счёт увольнения в запас военнослужащих, отслуживших срочную или контрактную службу. Что же касается создания офицерского резерва, то разные страны выбирали различные пути. Австро-Венгрия избрала прусский вариант, благодаря чему покрывала около 20% потребности в офицерах — столько же, сколько за счёт выпускников военных академий.

Впервые термин «однолетний доброволец» (Einjährig-Freiwilliger, сокращённо — EF) появился в 1813 году в прусской королевской армии благодаря реформам генерала Шарнхорста. После окончания Наполеоновских войн солдат, который пошёл в армию добровольно и был готов оплатить своё обмундирование, вооружение, проживание и питание, получал право прослужить всего один год. В дальнейшем, если он успешно отбывал два призыва на военные учения, то получал звание офицера резерва.

Офицер резерва в прусской, австро-венгерской (с 1866 года), баварской (с 1868 года) и объединённой германской (с 1871 года) армиях — это офицер военного времени. Считалось, что ему не нужны глубокие познания в военном деле, ведь в случае начала войны и призыва на службу из запаса над ним должны были стоять более обученные командиры. По мнению руководства, офицеру резерва не были нужны и безусловные лидерские качества, так как связь между ним и солдатами осуществляли бы унтер-офицеры. Что ему было остро необходимо — так это достаточно высокий общий образовательный уровень, который позволил бы стать настоящим промежуточным командным звеном между кадровыми офицерами и подчинёнными.

Система подготовки офицеров резерва из добровольцев существует в армии Австрийской Республики до сих пор. В 1918 году, находясь под ограничениями Версальской системы, австрийцы отказались от этого института, но вернули его в 1935 году.

Возможность отслужить всего один год вместо трёх (с 1912 года для всех родов войск, кроме кавалерии и конной артиллерии — двух) привлекала внимание родителей, которые могли дать своим сыновьям полноценное среднее образование. Кроме столь существенного сокращения пребывания в армии, это давало офицерское звание и надежду, что в будущем юноша не попадёт на фронт. Вот какой комментарий по этому поводу оставил Степан Шухевич, бывший австро-венгерский офицер, прошедший службу однолетним добровольцем:

«Так называемым офицером активной службы [то есть кадровым офицером — ЛСИ] можно было стать, главным образом, после окончания так называемой кадетской школы. К этим школам наша интеллигенция чувствовала ужасное отвращение по разным несерьёзным, временами даже очень смешным причинам, а именно:

Родственники — особенно матери — боялись, что когда начнётся война, сыновья, как офицеры действительной службы, первыми пойдут в бой, и точно будут убиты. Мировая война показала, что офицеры резерва шли на передний край первыми, а активные — остались в тылу, чтобы готовить резервы…»

В результате кардинальных реформ, охвативших вооружённые силы Габсбургов после проигранной Австро-прусской войны 1866 года, Австро-Венгрия перешла на всеобщую воинскую повинность. Согласно «Военному закону» (Wehrgesetz für das Heer in der ö-u. Monarchie), принятому в 1869 году, каждого молодого человека, достигшего возраста 19 лет, заносили в списки австрийского или венгерского ополчения в зависимости от места проживания. Когда юноше исполнялся 21 год, слепой жребий на призывной комиссии решал, попадёт он на срочную действительную службу или останется в военном резерве.

Тем, кто в 19 лет успешно закончил полный курс 8-летнего среднего образования и получил аттестат зрелости — так называемую «матуру» (Matura или Maturität), — предлагали отслужить сокращённый срок. При этом во время службы он должен был получить специальное военное образование и впоследствии стать офицером резерва. Молодой человек должен был принять решение именно загодя, чтобы не возникало соблазна отказаться от службы, если жребий на призывной комиссии оставит его в резерве. Закон провозглашал следующее: «Граждане, которые могут доказать наличие определённого образования, обладают правом прохождения действительной военной службы только в течение одного года. <…> Цель учреждения однолетних добровольцев — не допустить, чтобы призывники, которые в дальнейшем могут получить высшее образование, пострадали бы от своего трёхлетнего отсутствия, что может негативно повлиять на их последующую карьеру. <…> Обязательным условием для поступления на военную службу однолетним добровольцем является завершение обучения в средней школе или эквивалентном ему учебном заведении, которое, возможно, необходимо будет доказать командованию дивизии путём прохождения дополнительного экзамена».

Под «эквивалентным средней школе учебным заведением» имелись в виду реальные школы — технические, художественные, сельскохозяйственные и т.д. Именно поэтому добровольцы имели право выбирать род войск и пройти службу медиком или фармацевтом в санитарных войсках, ветеринаром в кавалерии, обозе или артиллерии на конной тяге, машинистом, моряком. Однолетние добровольцы из Боснии и Герцеговины имели право выбрать и конкретную воинскую часть, в которой желали служить.

Понятно, что между возрастом дачи согласия на однолетнюю службу в 19 лет и призывом в 21 год проходило достаточно времени, чтобы наступили некие изменения. На некоторые из них пыталось влиять государство — например, юношам призывного возраста воспрещалось вступать в брак вплоть до штрафа и уголовного преследования. Другие принимались с некоторыми оговорками. Например, если доброволец успевал поступить в высшее учебное заведение, то получал отсрочку от призыва, но только до 1 октября того года, в котором ему исполнялось 24 года (на срочную службу призывали до 23 лет включительно).

Приведём один курьёзный пример из жизни Степана Шухевича, который перед призывом успел получить высшее юридическое образование и поработать в суде (далее все цитаты будут даны из его мемуаров «Моя жизнь», которые служат отличной иллюстрацией к вопросу, рассматриваемому в данной статье):

«…В 1899 году я окончил юридическое обучение во Львовском университете. <…> Между тем кончилась моя судебная практика, и приближалось время, когда я должен был пойти в армию как однолетний доброволец. 1 октября 1901 года я должен был быть в Граце и поступить на службу. Экзамен на судью я сдал за один день до выезда. <…>

Во время рекрутского обучения поручик Искра очень часто поручал мне командовать отделением и постоянно ставил меня выше остальных… Когда по окончании образования мы переходили в начале декабря к теории, некоторым из нас присвоили звание титулярных фрайтеров [то есть ефрейторов — ЛСИ]. Одновременно в газетах было объявлено моё назначение судебным адвокатом (позднее называли нас просто «судьями») 9-го ранга, из чего получалось, что когда в «цивиле» я имел степень капитана 1-го класса, то в армии я был лишь фрайтером, и то только титулярным фрайтером. Но эта военная степень была намного важнее, чем гражданская, и говоря по правде, я гордился ею значительно больше, чем первой».

В принципе подразумевалось, что кандидат в офицеры резерва полностью оплатит свою службу. Однако государство, выбирая между экономией расходов на вооружённые силы и количеством офицеров военного времени, выбрало последнее. Поэтому кандидат мог предоставить документы о низком доходе своих родителей и получить полное освобождение от денежных трат. Это касалось всех, кроме добровольцев кавалерии. Степан Шухевич писал: «Были два вида однолетних добровольцев. Одни служили “на собственном содержании” (ауф айгене Костен), а другие — на государственном содержании (ауф Штаатскостен). Первые должны были сами заботиться о себе; они не получали от армии ничего: ни обмундирования, ни пропитания, ни содержания; они должны были жить вне казармы на частных квартирах. Вторые получали от армии всё: униформу, продукты, содержание, но должны были жить в казарме. Из этого не делали никаких исключений».

Годовые затраты однолетнего добровольца на собственном содержании были следующими:

оружие и экипировку получали за плату в 23 кроны;

обмундирование — 120 крон;

питание — 312 крон.

В кавалерии нужно было также иметь годную к строевой службе лошадь и конское снаряжение. Если таковых не имелось, доброволец дополнительно платил за лошадь 657 и за снаряжение 32 кроны.

Учитывая различия в материальном положении однолетних добровольцев и специальном образовании, полученном ими перед военной службой, например, в 1911 году почти 60% из них попали в пехоту, чуть больше 10,5% — в кавалерию, почти 15% — в артиллерию, и ещё столько же в другие рода войск.

Итак, юношей, выбравших однолетнюю службу, как и остальных призывников, отправляли в воинские части с 1 октября года призыва. На старте всех ожидала обычная 8-недельная первоначальная подготовка, во время которой новобранцев знакомили с азами военной службы.

Степан Шухевич вспоминал: «Первых два месяца ушло исключительно на так называемый «рекрутенаусбильдунг». Это означает, что военные специалисты старались из нас, рекрутов, сделать что-то похожее на военного. Итак, рано и после полудня мы толпой шли на «экзециренплац ауф дем Лязареттфельде»: исполняли «айнцик», развороты, «гевергрифы» и всякие другие штуки, которыми нас превращали в воинов».

С 1 декабря добровольцев собирали вместе в так называемую школу однолетних добровольцев (Einjährig-Freiwilligerschulle), которую организовывали:

в каждом пехотном полку общей армии и ландвера при полковом штабе;

при управлении гонведного округа в гонведе, а для кавалеристов гонведа — при Центральной кавалерийской школе;

при штабах кавалерийских и артиллерийских бригад (для тех, кто попал в кавалерию или артиллерию);

в Ольмюце (ныне — Оломоуц, Чехия) и Вельсе для добровольцев кавалерии ландвера;

для тех, кто был распределён в крепостную артиллерию — в Вене, при крепостях в Кракове, Перемышле, Поле (ныне — Пула, Хорватия), Коморне (ныне — Комарно, Словакия) и Будапеште;

для инженерных войск — в Кракове, Будапеште, Праге и Клостернойбурге;

для обозных войск — в Вене, Будапеште и Праге.

Впрочем, командование не всегда придерживалось схемы организации школ, умело лавируя между потребностями и возможностями: «Одногодичные школы всех пехотных полков всего [3-го] корпуса были сосредоточены в Граце. <…> Всех одногодичников собралось тогда при 7-м полку 120 человек, наверно ещё с небольшим довеском. Это было слишком много, чтобы обучать в одной школе, и поэтому 60 одногодичников прикомандировали на шесть месяцев к боснийцам [ко 2-му боснийско-герцеговинскому пехотному полку — ЛСИ], где для них создали вторую школу, а остальные остались при 7-м полку».

Школу однолетних добровольцев должен был возглавлять гауптман, а инструкторами становились лейтенанты и обер-лейтенанты.

Учёба в такой школе продолжалась до 1 июня. Курс обучения представлял собой сильно сокращённый курс кадетской школы:

«Следующие четыре месяца были пожертвованы на теоретическое познание военного дела. В это время одногодичники сидели за школьными партами в большом зале, где кадровые офицеры преподавали извлечения из «тактики», «служебного устава», «экзециррегламента», науки про топографию, науки про оружие, науки про пионерное и сапёрное дело, а далее про хозяйственную часть военной службы, про устройство армии или так называемый «Геервезен» и т.д. Предметов было много. Нужно было закатать рукава, чтобы овладеть целым предметом, который ничем не отличался от предмета, изучаемого несколько лет в кадетских школах. Довольно тяжело проходила наука для тех, кто не знал немецкого языка. <…>

Кроме теоретических занятий, мы выходили на учебное поле и там производили марши, гимнастику, упражнения с винтовками и т.д. Вообще в этом плане нас выдрессировали хорошо».

Успеху учёбы во многом способствовала личная мотивация добровольцев: «В школе я старался выучить всё как можно лучше, на что имел разные причины. Прежде всего, раз уже нужно было посвятить год и так недолгой жизни военному ремеслу, то следовало использовать эту возможность и познать военное дело как можно лучше, так как, возможно, оно когда-нибудь пригодится. Кроме того, я всё-таки любил военное ремесло и, в конце концов, хотел показать, что единственный украинец в школе будет лучше даже немцев. Это мне вполне удалось, и когда мы в конце марта сдавали экзамены, я сдал его лучше всех».

Окончание школы знаменовалось экзаменом по теоретическим и практическим дисциплинам: «После отбытия четырёхмесячной науки проходили экзамены по всему материалу перед большой экзаменационной комиссией. По каждому предмету нужно было ответить на три вопроса, эти вопросы были написаны на отдельных картонках, и каждый испытуемый тянул себе сам вопросы из урны и сразу должен был на них отвечать. Кто сдал экзамен, тот получал звание «айняригер-фрайвиллигер титуляр корпораль» («однолетний доброволец-титулярный капрал»), а кто не соответствовал требованиям, тот оставался обычным одногодичником».

После экзамена добровольца отправляли дослуживать в его часть.

Во время пребывания в части будущие офицеры резерва попадали под пристальное внимание начальства: «Одногодичникам не разрешали сближаться с так называемым «Манншафтом» [то есть рядовыми — ЛСИ]. Если же это происходило, то в квалификационном листе ставили пометку, что он «фратернизирует», то есть запанибрата с мужиками, а это было наихудшее замечание. Такой дисквалифицированный однолетний доброволец никогда не мог получить ранг офицера. Это изменилось только во время мировой войны».

Годичное образование для большинства опять заканчивалось экзаменом:

«После манёвров съехались в Грац все те однолетние добровольцы, которые были в обеих однолетних школах, так как должны были сдать экзамен на офицера. Съехалось около ста двадцати военных и почти все капралы. <…>

Осенью каждый одногодичник должен был сдать ещё один экзамен на офицера резерва. Этот экзамен сдавали все не. Сдавшие предыдущий экзамен с отличием освобождались от сдачи этого второго экзамена и с 1 января следующего года становились лейтенантами. В это звание производили также тех, кто с отличием сдал осенний экзамен. Прочие отстающие, согласно результатам экзамена, оставались кадетами, аспирантами и т.п., а некоторых, кто оказался в военном деле вовсе лентяем, оставляли служить второй год».

Сдавших экзамен производили в звание «кадет-аспирант резерва» (Reservekadettaspirant/EF-Feldwebel, где «EF» означает «однолетний доброволец»), которое в 1909 году заменили на «кадет резерва» (Reservekadett). Не сдавших экзамен, как уже было сказано, оставляли учиться на второй год, но уже полностью за казённый счёт. Если же и после второго года обучения они не были способны сдать экзамен, их увольняли в резерв унтер-офицерами.

После сдачи экзамена тех, кто хотел вернуться домой, отпускали.

Во время службы однолетние добровольцы носили обмундирование нижних чинов соответствующего рода войск (как парадное, так и полевое). Если они получали более высокие звания, то в соответствии с ними менялись и элементы униформы. Например, присвоение звания «титулярный капрал» влекло за собой выдачу белых нитяных перчаток, а также штыка (с переходом на магазинную винтовку системы Манлихера — штык-ножа) с модификацией рукояти, позволявшей вязать на неё темляк.

Единственным знаком принадлежности к корпусу был галун «Intelligenzbörtel» шириной 1 см из шерсти тёмно-жёлтого цвета, разделённый пополам чёрной (в гонведе — красной) прострочкой. Его нашивали над обшлагами, причём на полевом обмундировании венгерской пехоты общей армии — так, как будто он повторял форму фигурного обшлага парадного кителя.

В 1915 году галун решили заменить маленькой форменной пуговицей, которую нашивали в конце петлицы на воротнике, а также в начале петлицы на воротнике шинели. Впрочем, судя по фотографиям, от галуна так никто и не отказался.

Ещё одним источником (скорее, «тонким ручейком») пополнения австро-венгерских вооружённых сил офицерским составом было назначение офицеров из кадетов. Во-первых, это касалось практики, принятой ещё до введения института однолетних добровольцев. Тогда любой желающий мог добровольно поступить на службу в выбранную им воинскую часть, чтобы в будущем сдать экзамен на офицерский чин. Таким лицам сначала присваивали звание «кадет (без ранга)» (Cadet (ohne Charge)). Далее человек поднимался по карьерной лестнице в унтер-офицерских званиях, к которым обязательно приставляли предикат «кадет-», чтобы отличать от нижних чинов срочной службы: «кадет-ефрейтор» (Cadet-Gefreiter), «кадет-капрал» (Cadet-Korporal), «кадет-цугсфюрер» (Cadet-Zugsführer) и, наконец, «кадет-фельдфебель» (Cadet-Feldwebel). Впрочем, после реформы 1891 года от этой системы отказались.

Во-вторых, производство офицеров из кадетов было связано с выпускниками кадетских школ. Напомним, что окончившие кадетские школы сначала попадали в воинские части, где им присваивали звания от ефрейтора и выше с обязательной приставкой «титулярный» (Titular-) в зависимости от результатов выпускного экзамена. Наилучшим присваивали звание «кадет-заместитель офицера» (Kadett-Offizierstellvertreter). С 1891 года это звание стали присваивать всем выпускникам, успешно сдавшим экзамены, а в 1909 году его заменили на «фенрих» (Fähnrich).

Изучение ежегодных списков офицеров австро-венгерской армии позволяет сделать вывод, что практика назначений кадетов-фельдфебелей (Kadett-Feldwebel) (с 1909 года — просто кадетов (Kadett)), которые впоследствии получали офицерские звания, продолжалась. Например, в 1909 году в общей армии насчитывалось девять кадетов, в 1914 — шесть, в 1916 — два.

Униформа кадетов была такой же, как и у нижних чинов, проходивших срочную службу. Причём как полевая, так и парадная. Отличия были в знаках различия: начиная с «кадета без ранга», на воротник парадного кителя и петлицы на воротнике повседневного по переднему краю и низу нашивали унтер-офицерский галун шириной 13 мм из шёлка тёмно-жёлтого цвета. Далее шестиконечными звёздочками обозначали ранг так же, как и у ефрейторов и унтер-офицеров срочной службы. При такой системе получалось, что кадет-цугсфюрер носил знаки различия обычного фельдфебеля. А вот у кадета-фельдфебеля на воротнике и петлицах вдоль галуна с внутренней стороны и с отступом 3 мм нашивали ещё один галун, но узкий, шириной 6 мм и из золотой канители (похожие знаки различия были у штабс-фельдфебелей, но у тех все галуны были из шёлка.)

Новые звания однолетние добровольцы получали, уже находясь в запасе: «В австро-венгерской армии установился такой обычай, что назначения и присвоение новых званий активным офицерам объявлялись 1 ноября каждого года, а 1 января каждого года объявляли присвоение звания офицерам резерва. 1 января 1903 года было объявлено о присвоении мне звания лейтенанта резерва, каковым я оставался аж до 1914 года».

C 1909 года вместо лейтенанта резерва однолетним добровольцам стали присваивать звание «фенрих резерва», эквивалентное выпускникам кадетских школ. По данным 1912 года, из 6500 одногодичников фенрихами резерва стали 75%. На этом связь с армией не терялась — офицер запаса должен был проходить переподготовку, обучаясь новинкам военного дела и доказывая, что он не утратил ранее приобретённые навыки: «Каждый однолетний доброволец или запасной, кроме одного года военной так называемой «презенционной» службы, должен был отбыть четыре военных учения, каждое по четыре недели. Было прописано то время, когда и в какие годы необходимо прибыть на эти учения. Мне это выпало на такие годы: 1903, 1905, 1907, 1910 — три первых я должен был пройти при 90-м пехотном полку (Ярославский полк), а четвёртые при 18-м полку краевой обороны (Перемышльский полк). Все эти учения я отбыл полностью, за исключением последних, которые мне перенесли на 1911 год».

С объявлением мобилизации все офицеры резерва подлежали призыву. При этом они продвигались по службе и получали новые звания исключительно в своей категории офицеров резерва. Хорошим примером служит военная карьера известного австрийского писателя Роберта Музиля.

В семнадцать лет Музиль поступил в Техническую военную академию в Вене, но пробыл в её стенах всего полгода, после чего начал учёбу в Высшей технической школе в Брюнне (ныне — Брно, Чехия). Мы не знаем, каким именно образом Музиль получил звание лейтенанта резерва (скорее всего, так же, как и Степан Шухевич — окончив высшее учебное заведение и воспользовавшись правом однолетней службы). С началом Первой мировой войны и объявлением мобилизации Музиль записался в ландштурм Линца, в котором занял должность командира 1-й роты 24-го маршевого батальона ландштурма. Воевал писатель в горах Южного Тироля как адъютант 169-го батальона ландштурма. В 1916 году он был уже обер-лейтенантом резерва 81-го батальона ландштурма. Войну Музиль закончил гауптманом резерва, и был награждён многими боевыми наградами, в том числе орденом Франца Иосифа на ленте Креста военных заслуг.

Уже знакомый нам Степан Шухевич, будучи на момент начала войны лейтенантом резерва, стал одним из организаторов добровольческого Легиона украинских сечевых стрельцов. В нём он занял должность командира 3-го полубатальона, а в октябре 1914 года возглавил 2-й батальон, получив звание легион-майора. Шухевич быстро рассорился с политическим руководством Легиона и предпочёл уйти в армию, где снова стал лейтенантом резерва (в 33-м пехотном полку ландвера). Свою службу в австро-венгерской армии он закончил на должности командира полевой жандармерии при австрийском губернаторе Одессы в звании гауптмана резерва.

Офицеры резерва не могли подняться выше звания гауптмана 2-го класса — для этого нужно было стать кадровым офицером и обязательно закончить Военную школу (аналог Академии Генерального штаба в Русской императорской армии).

Случай, произошедший с будущим прусским фельдмаршалом Августом фон Макензеном, можно признать уникальным. Он тоже пошёл в армию на правах однолетнего добровольца и стал офицером резерва. Во время Франко-прусской войны 1870–1871 годов он отличился в боях и привлёк внимание командира 4-й кавалерийской дивизии принца Альбрехта Прусского. Тот лично наградил Макензена орденом Железного креста 2-й степени и произвёл в лейтенанты действительной службы.

В 1914 году австро-венгерская общая армия насчитывала около 18 000 кадровых офицеров, а также 14 000 офицеров резерва. Даже вместе со всеми офицерами ландвера и гонведа, отпускниками и находившимися на излечении, а также уволенными по возрасту, но подлежавшими призыву, общая численность офицерского состава не превышала 60 000 человек. Для вооружённых сил, после объявления мобилизации увеличивших свой общий состав с 400 000 до 3 000 000 человек, это было совсем немного. Проблему усугубили катастрофические потери в офицерском составе, постигшие австро-венгерские вооружённые силы (как и армии других стран-участниц конфликта) на начальном этапе войны. Кадетские школы и военные академии были попросту неспособны восполнить эту убыль.

Компенсировать потери командного состава можно было почти исключительно ускоренной подготовкой офицеров военного времени. Для решения этой задачи система обучения однолетних добровольцев подходила более всего — требовалось лишь реорганизовать её, чтобы увеличить поток добровольцев. Реформы пришлись на 1915 год.

Со временем в круг офицеров резерва были допущены и окончившие только 6-летнюю, так называемую среднюю школу (Mittelschulle) или соответствующую ей реальную школу. Такие кандидаты должны были сдать дополнительный экзамен при любой из кадетских школ. Во-первых, образовательный ценз снизили с обязательной 8-годичной школы или реального училища до 6-летней средней школы, отменив для окончивших последнюю обязательный экзамен при кадетской школе. Во-вторых, при кадетских училищах открыли школы офицеров резерва (Reserveoffiziersschulen). В-третьих, для пехоты (включая егерей) и санитарных войск срок подготовки сократили до 12 недель (по 6 недель на теоретическую и интенсивную практическую подготовку). В кавалерии, артиллерии и технических войсках срок учёбы был сокращён до 16 недель.

Образовательный ценз был снижен ещё и из-за того, что на курсы офицеров резерва стали направлять унтер-офицеров, награждённых Медалью за храбрость, начиная со степени «Малая серебряная». Если такой человек был совсем неграмотным, ему могли присвоить высшее унтер-офицерское звание «заместитель офицера» (Offizierstellvertreter), введённое в 1915 году.

Выпускникам школ офицеров резерва присваивали звание «кадет-аспирант» (Kadettaspirant). Ещё два месяца требовалось на то, чтобы подтвердить полученные знания на фронте, после чего выпускник мог претендовать на звание «кадет резерва». В будущем можно было претендовать сначала на звание «фенрих резерва», а потом — «лейтенант резерва».

Новая схема подготовки начала быстро приносить свои плоды: к концу 1915 года общее число офицеров достигло 130 000 человек, а на 1 октября 1918 года — 188 000. Из них лишь 35 000 человек были кадровыми военными, получившими полное военное образование до войны или сокращённое образование военного времени в высших и средних военно-учебных заведениях. Для примера приведём разницу в количестве кадровых офицеров и офицеров резерва в трёх пехотных полках общей армии:

в 4-м полку гроссмейстера Тевтонского ордена в 1914 году было 112 кадровых офицеров и 93 офицера резерва, а в 1916 — уже 114 и 528 соответственно;

в 5-м полку барона Клобучара: 94 и 75 (1914) / 78 и 303 (1916);

в 52-м полку эрцгерцога Фридриха: 105 и 123 (1914) / 100 и 310 (1916).

Офицеры резерва фактически заменили на передовой кадровых командиров. Эти люди заплатили кровью немалую цену за амбиции своих монархов, и именно им пришлось стать офицерским костяком новых национальных армий в войнах, разразившихся после распада Австро-Венгрии.