Юрий Васнецов, дальний родственник живописцев Виктора и Аполлинария Васнецовых, родился 22 марта 1900 года в Вятке. Его отец был священником, служил в местном кафедральном соборе. Жила их семья, а в ней было шестеро детей, в двухэтажном доме при храме.
«Скромно ели, скромно одевались. Младшим перешивали со старших, старшим – со взрослых. Дети привыкали к труду и к мысли, что рассчитывать придется только на самих себя», — написал в книге о Васнецове искусствовед Эраст Кузнецов."
Город всегда славился мастерами и ремеслами: мебель, сундуки, кружево, игрушки. А еще — ярмарками. В детстве Юрий Васнецов обожал на них бегать, рассматривать вятские игрушки — глиняных петушков, скоморохов и барынь, свистульки, расписные дуги, корзинки, сани, заходить на базары лошадей. Рисовать он начал в семь лет, и эти образы вдохновляли его на протяжении всей жизни.
«Свою комнату я расписал в сказочном стиле: "Утро", "Вечер", "День" и "Ночь". И еще гимназистом декорировал много вечеров, любительских спектаклей, представлений. И потом в детстве расписывал я печки. Люди увидели и стали приглашать», — рассказывал художник.
Любовь к сказке у художника появилась еще раньше: мама и няня с раннего детства читали ему книжки. «Сказка вошла в меня», — говорил он.

Всю жизнь занимался живописью, но работы не выставлял.
Васнецов говорил, что без живописи он не существует. Учился на живописном факультете, затем — у Казимира Малевича. У него он изучал пластику кубизма.
«Иду только от цвета. И всегда стараюсь, чтобы цвет был материальным. Бывает сырая краска, а когда ее переработаешь, так, чтобы даже чувствовался звук, тогда получаешь материальный цвет», — говорил он.
Однако выставлять работы Васнецов не мог из-за обвинений в формализме. Полотна показывал только друзьям, а выставили их только после его смерти.
Мечтал работать над детскими книгами, но ему отказывали.
Детская книга заинтересовала Васнецова после учебы в Академии художеств. Он даже преподавал рисование в школе для детей с ограниченными возможностями здоровья — хотел узнать, как видит ребенок.
Занимался детской книгой Васнецов не один, у него было два верных друга — иллюстраторы Евгений Чарушин и Валентин Курдов.
"Их было трое: Васнецов, Курдов, Чарушин. И так они первое время и воспринимались — втроем. Они были особые, не похожие на окружающих, несмотря на американизированную внешность — одинаковые клетчатые гольфы, — не горожане, не петербуржцы, вятичи и с Урала», — рассказывала художница Татьяна Шишмарева.
Однажды художники решили показать свои работы Владимиру Лебедеву, художественному редактору детского отдела Госиздата, но тот работами не впечатлился.
«Когда мы показывали Лебедеву свои работы: и я хотел делать книжечку, он меня поругал: "Беретесь за книжку, а делать не умеете"», — говорил Васнецов.
Художник так огорчился, что бросил все и уехал в Вятку. Там много рисовал. Вернулся осенью и снова пошел к Лебедеву. «Вот это уже хорошо», — сказал редактор о новых работах художника и дал ему первую книгу — «Карабаш» Бианки. Животных Васнецову тогда помогали рисовать Чарушин и Курдов.

Не избежал критики и обвинений.
Васнецову приходилось отстаивать свое творчество. Если живопись он не выставлял, то книжную графику бросить не мог. А обвиняли художника в формализме и в том, что звери у него не похожи на зверей.
«Нападок было много: зачем сказка, зачем нет соцреализма, почему звери не натуральные и т. д. — обычный набор. <…> Дальше, после войны, пришлось перестраиваться. Васнецов пошел по пути перемены места действия, появился реальный пейзаж. Но в реальном пейзаже жили сказочные звери. Это было недопустимо: звери не имели право не быть натуральными», — рассказывала художница Татьяна Шишмарева.
Затем художник обратился к русскому народному творчеству. Стилизация оказалась к месту: его сказки «узаконили».

Во всех книгах искал сказку.
Васнецов считал, что в каждом деле должна быть душа, а создать книжку — дело трудное. Во время работы он часто ходил в музеи, на природу, рассматривали утварь и орнаменты. Но никогда не срисовывал — переосмыслял, потому что считал, что в сказке «все должно быть по-другому».
Художник везде искал сказку. Иногда ему в издательстве давали текст, а в нем сказки нет — и ее не сделать.
«Он, сказочный образ, создается из того багажа, из той впечатлительности детской. До сих пор бывает: увидишь какой-то предмет, камушек какой-нибудь, и вспомнишь камушек из детства. А у меня до сих пор эти образы перед глазами стоят», — рассказывал он.

Всегда оставался ребенком.
Художница Татьяна Шишмарева дружила с Юрием Васнецовым всю жизнь и вспоминала одну из их встреч — осенью 1944 года в Ленинграде. Тогда она никак не могла оправиться после эвакуации.
«Много друзей погибло, и город изменился, забитые фанерой окна, руины, темнота. Да и отношение блокадников было холодноватым. Конечно, блокада — страшная страница нашей истории, но эвакуация тоже была не легким делом», — рассказывала она.
Васнецов тогда попросился у нее пожить. Его мастерскую уничтожили, вместе с Курдовым он искал среди обломков уцелевшие картины и вещи. Перевозил домой к Татьяне.
«Его трогательное внимание выразилось, и когда он уезжал. Он бегал и искал цветов, ну какие цветы могли быть тогда. И вот принес мне букет мха, и я была очень тронута», — рассказывала художница.
Она называла его веселым взрослым ребенком, чутким, внимательным и заботливым.