Я еду и думаю о том, что если бы имел необходимую технику и нужные навыки, то снимал бы «другое кино». Кино, казалось бы, ни о чем, но о том, что составляет саму сердцевину жизни: о благословенной тишине.
Я сворачиваю с одной проселочной дороги на другую, еще более отдаленную от городской суеты, скромную и простую, ведущую в село Заветное и дальше – до Самохвалова. По обеим сторонам от меня лежит темная земля пустынных теперь полей с покачивающимся на ветру сухостоем по обочинам, а чуть дальше – мост через Альму, зеркальная гладь реки, отражающая раскидистые тополя и ивы, и чуть правее над рекой – высокий холм, а на нем старинное кладбище. Я всё это снял бы. Безо всякой «идеи». Просто так, потому что во всем этом самом по себе присутствует неизъяснимый, но явственный смысл. Даже не просто снял бы, а снимал бы нарочито долгими планами, никуда не спеша, ничего не доказывая и ни с кем не споря.
Я знаю, что на старом кладбище несколько лет назад запретили хоронить, потому что археологи выяснили, что тут еще во II веке до нашей эры было скифское городище, а потом, уже в начале новой эры, здесь располагался римский гарнизон, потом снова сюда вернулись скифы, а уже в III веке их изгнали готы… Непостижимая древность. Середина III века – это времена императора Деция Траяна и первого масштабного гонения на христиан… Еще не родился на свет Константин Великий, и до Первого Вселенского Собора больше 70 лет. А потом уже просто селение было здесь много веков, скорее всего византийское, и название его не сохранилось. Только последнее, татарское уже – Альма-Кермен, то есть Крепость на Альме. И я представляю себе, как здесь всё было столетия назад. Да вот так же по сути и было, вне всякого сомнения. Всё та же река, тополя и ветлы по берегам, крутой холм с белесыми подпалинами осыпей, на нем кладбище, дорога разъезженная, домики под черепичными крышами… Немногое изменилось с тех пор. И вот именно это меня как-то особенно радует. Само отсутствие болезненной страсти к новизне без потребности в духовном, внутреннем обновлении. А зачастую и при очевидной сопутствующей деградации…
Как-то летом я приехал в эти же места на требу и после нее задержался, оставил машину, спустился к реке и всё в той же тишине благословенной брел вдоль реки, похрустывая окатанным гравием, и вот – нашел часть ручки от какого-то древнего сосуда, может, от амфоры. Взял ее в руку, прислушивался к ощущению присутствия, тепла, исходящего от иных рук… из иных столетий… Думал: «Вот ведь как удивительно. Ведь реальный же, живой человек, гончар изготавливал когда-то этот сосуд, потом им пользовались живые, реальные люди, жившие в этих местах, имен которых никто не помнит теперь и останки которых неизвестно где упокоились…»
Есть феномен «двух рукопожатий», то есть когда ты пожимаешь руку уже, как правило, очень пожилому человеку, который, в свою очередь, будучи весьма молодым, тоже пожимал руку очень уже пожилому, но реально существовавшему человеку, имя которого для нынешнего поколения уже почти миф, легенда, история… И осознание этой близости рукопожатий заставляет как-то иначе смотреть и на саму историю, и на реальность жизни и существования ее великих участников и творцов. Но это «два рукопожатия», а тут я нес в руке этот обломок ручки от амфоры, ощущал ее шероховатое тепло и думал, чувствовал, что точно здороваюсь, соприкасаюсь не только ладонью, но и сердцем со всеми, кто также брался за эту ручку, носил в этом сосуде воду или вино…
Я нес в руке обломок амфоры и чувствовал: я словно здороваюсь, соприкасаюсь сердцем с теми, кто также когда-то брался за нее
Удивительное это чувство! Иду, молюсь за них и чувствую, как и они отзываются из вечности тихими и светлыми голосами: да, мы живы… это чудо, конечно… но и тебе предстоит это чудо познать… Только живи по-Божески… Господь не оставит, вынесет Своих, как река выносит на берег безмятежный и светлый обломки расколотых амфор… Я думаю так, чувствую, и мне становится тепло и тихо, светло на душе.
Вообще главная тема моего «неснятого» фильма довольно странная. И это еще одна причина, почему он никогда не смог бы «выйти в прокат». Потому что эта тема – смерть, увядание и распад, но не как что-то отчаянно-трагическое, а как естественная и неизбежная часть земной жизни… как особое божественное напоминание и – благословение даже. Потому что есть надежда на большее, и за всем этим угасанием и распадом, за смертью, которая стала следствием удаления от Источника жизни и оставлена нам в напоминание о несовершенстве мира, о грехопадении, о необходимости покаяния… за всем этим стоит надежда на иную, обновленную и светлую, благодатную жизнь в вечности.
Комментарии 1