V

Однажды у Дементьевых обедали гости, – соседи, помещики. За столом сидели и Андрейка с Мишей. Кто-то из гостей рассказывал про одну старую даму, общую знакомую, которой доктор объявил, что она должна неизбежно ослепнуть, и это непоправимо. Все присутствующие за столом очень сочувственно отнеслись к этому известию и очень эту даму жалели.
Андрейка не выдержал и вдруг выпалил:
- Если бы она попросила Иисуса Христа, то Он сделал бы ее зрячей.
Гости расхохотались, а отец покраснел; ему было стыдно, и он очень рассердился на Андрейку. Он, ничего не сказав, встал из-за стола, молча взял Андрейку за плечо и вывел в другую комнату
- Сколько раз я тебе говорил, – сердито сказал он, – не болтать пустяков, а ты не только перед домашними не молчишь, – я ведь слышу, как ты няне говоришь всякий вздор, – ты еще и перед посторонними меня конфузишь! При этих словах Виктор Александрович отворил дверь фотографической темной комнаты и, толкнув туда Андрейку, запер ее на ключ. Вернувшись к столу, он сказал.
- К моему великому сожалению и большой досаде, Андрейка, должно быть, достал какую-то книжонку и начитался ею, а так как он страшно впечатлительный и увлекающийся, то он теперь весь поглощен этим. Такая досада, весь мой план воспитания разбит – с горечью говорил Виктор Александрович
- Но вы строгими мерами, угрозами и запрещениями сделаете из него мученика, а уж нисколько не разубедите его. Самое лучшее – отнестись к его увлечению равнодушно, и поверьте, он скоро сам все бросит Что-нибудь новое заменит ему это увлечение, и потом он сам же будет над собой смеяться – Такого рода рассуждения велись за столом по поводу Андрейкиной выходки.
- Неужели ты его оставишь без обеда?’ – спросила Раиса Ивановна
- Он потом может в детской поесть, – отвечал Виктор Александрович. После обеда, когда гости перешли в гостиную, Виктор Александрович выпустил Андрейку, сказав “Иди к няне, она даст тебе поесть”
Андрейка весело вбежал в детскую с радостным восклицанием
- Няня, я за Иисуса сидел в темнице!
- Вот видите, как скоро наши слова оправдались, – воскликнул кто-то из гостей, услышав слова Андрейки.
<…> Получив газеты, она в телеграммах прочла, что вчерашняя буря много наделала бед: сорвала с домов крыши, в садах и рощах поломала много деревьев, а рыбачьи хаты были унесены в море.
Прочитав эти известия, Раиса Ивановна встревожилась еще больше Вечером, сидя дома в гостиной, она стала плакать. Андрейка пришел в гостиную проститься с матерью перед сном и, увидав ее в слезах, спросил:
- Что ты, мама, отчего ты плачешь?
В это время страшные, угрожающие порывы ветра бушевали в саду.
- Ты слышишь, Андрейка, какой страшный ветер? А папа теперь на море! Я боюсь, не случилось бы что с ним. – И она зарыдала. Андрейка влез на ее стул сзади ее, прижался к ее спине, обнял ее и стал целовать щеки, уши и шею ее, не зная, как бы утешить ее. Но вдруг он точно что-то вспомнил, быстро соскочил со стула и, опустившись на колени около ног матери, стал молиться вслух. “Господь, Бог Сильный и Всемогущий! Ты имеешь власть остановить бурю. Ты все можешь сделать, что Ты хочешь. Сохрани папу, чтобы с ним ничего не случилось”. – Андрейка заплакал, говоря эти слова, и сквозь рыдания он повторял: “Господи, сохрани папу! Ради Иисуса Христа Аминь”.
Когда он окончил, Раиса Ивановна тоже сказала: – Господи, сохрани Виктора
- Не плачь, мама, мы помолились, и теперь Господь папу сохранит Он добрый и все может, – сказал Андрейка и, поцеловав мать, побежал спать.
Раиса Ивановна опять почти всю ночь не спала. При каждом порыве ветра она вздрагивала и грустными глазами глядела в темноту сада.
К утру буря утихла. Когда принесли газеты, Раиса Ивановна поспешила посмотреть в телеграммы, в которых описывалось, что причинила буря в эти дни, сколько бед было на море. Такой бури не запомнят. Сколько разбило судов. “Пассажирский пароход Р., идущий на Ш., погиб; из пассажиров почти никто не спасся”.
Раиса Ивановна выронила газету и громко зарыдала.
Андрейка, который тут был, подбежал к ней.
- Мама, мама, что случилось? – спрашивал он. – Читай, – едва могла она сквозь слезы сказать, подавая ему газету.
Он взял газету и тихо, внимательно и серьезно прочел вслух: “Пассажирский пароход Р., идущий в Ш., погиб: из пассажиров почти никто не спасся”. – Он еще и еще это прочел.
- Мама, тут сказано: почти никто не спасся. Значит кто-то спасен. Это папа, это папа. Мы молились, и Бог его сохранил.
- Ах, Андрейка, утопающий за соломинку хватается, так и мы с тобою, – сказала Раиса Ивановна и ушла в свою спальню.
Она не пришла обедать и никого к себе не пускала.
Поздно вечером ей подали телеграмму. Судорожно и торопливо она развернула ее. Вот ее содержание:
“Пароход Р. погиб, я жив, письмо следует. Виктор.”
- Ах, – радостно воскликнула она и побежала к няне.
- Няня, Виктор жив! – кричала она и махала телеграммой. Потом она побежала к Андрейке в детскую. Он спал на своей кроватке. Ей жаль было будить его. Но от радости она не могла удержаться, чтобы его не поцеловать, и тем его разбудила. Когда она увидела, что он открыл глазки, то сказала:
- Андрейка, милый, папа жив! От него телеграмма!
- Я так и знал, – отвечал Андрейка, – Бог добрый и сильный, и Он нас любит! – И его глазки стали смежаться, и он опять заснул. С большим нетерпением ждали в доме Дементьевых почты, а почта не всякий день приходила.
Но вот, наконец, пришел почтарь и принес письмо с заграничной маркой. Обрадованная Раиса Ивановна прочла следующее:
“Дорогой друг, Рая!
Конечно, ты уже из газет знаешь об участи нашего несчастного парохода Р. и, вероятно, бедняжка, сокрушалась, что я погиб, как и прочие. Я спасся чудом! Ужасная это была ночь! Уже не говоря о том, что все пассажиры были больны и страдали неимоверно, все кругом наводило какой-то ужас. Тьма на море была непроглядная, шум волн оглушительный, буквально море стонало! Пароход наш страшно трещал, его бросало во все стороны. Да и надо признаться, он был весьма плохой, старинной конструкции. На палубе оставаться было невозможно, ее всю заливало волнами, и сильный ветер прямо валил с ног: это было что-то неописуемое, свирепое и угрожающее. Вдруг страшный толчок и… можешь себе представить, какова была паника, когда в каюту к нам явился капитан, бледный, как мертвец, с страшным выражением отчаяния и скорби на лице, и объяснил нам, что в пароходе образовалась течь, пробоина с каждой минутой увеличивается, и пароход быстро наполняется водой. “Он неминуемо должен погибнуть, и даже очень скоро” – прибавил он. “Спасайтесь, кто как может, я ничем вам помочь не могу! – закончил он, заплакал, как ребенок, и ушел.
Мы, толкая друг друга, выбежали на палубу, волны без церемонии так и смахивали всех в воду. Я не имел ни времени, ни охоты смотреть на других. Я видел одно, что пароход погружается быстро в воду, и что неизбежно приходится тонуть, так или иначе. Я бросился в воду. Ты знаешь, я хороший пловец. Но что значило мое искусство при таких волнах и на средине моря? Разве только немного замедлить погибель, и больше ничего. Со мной рядом держался на волнах один датчанин. Ему удалось ухватиться за опрокинутый челнок: он как-то умудрился его повернуть и влезть в него. Я последовал его примеру, но ведь я понимал, что челнок без весел в такую погоду мало полезен. Мы должны были каждую минуту ждать, что он снова опрокинется или обо что-нибудь ударится и разлетится, или же наполнится водой и пойдет ко дну: вычерпывать нам было нечем. Я стал мысленно прощаться с вами, мои дорогие; видел тебя, Рая, Андрейку и Мишу в нашей уютной, светлой гостиной. Мне живо представился Андрейка с его вдохновенным лицом, с простертой рукой, говорящий: “И над водой носился Великий, Сильный, Всемогущий Дух, и что Он повелевал, то и делалось”.
И знаешь, Рая, вдруг мне подумалось, а что если это правда? И Он теперь носится над этой водой, в которой я погибаю! Я воскликнул: “Если Ты действительно есть, и Ты Всемогущий, то сделай теперь невозможное, спаси нас”.
Прошло несколько минут после этого, вдруг нас осиял сильный свет, это был прожектор с огромного судна, проходящего мимо нас. Судно это видело бренные остатки нашего парохода и, освещая прожектором море, искало, нет ли погибающих, чтобы спасти их. Свет осветил нас несчастных, мечущихся в челноке. Судно это замедлило ход, тотчас же была брошена лодка в воду, в нее быстро вскочили два матроса, взяли торопливо весла и с опасностью для жизни направились к нам. Достигнув нас, они приняли нас в свою лодку, а челнок толкнули, сказав: пусть он еще кому-нибудь послужит. Борясь с волнами и ветром, мы добрались до корабля и, наконец, нас подняли на палубу. Ты не можешь себе вообразить моего блаженного состояния, когда я почувствовал себя в безопасности, когда с меня сняли все мокрое, надели сухое, положили в постель и отогрели горячим чаем! Весь мой багаж погиб, осталось только то, что было на мне да в кармане пиджака мой паспорт. Да, я потерял все: и деньги, и вещи; но я не жалею, я приобрел несравненно больше! Я узнал, что есть Бог Всемогущий и Сильный и Многолюбящий, – скажи это Андрейке.
Я доехал до Ш., и теперь нахожусь в гостинице М. Пришли мне деньги, чтобы я мог одеться и поехать к месту назначения, а потом тотчас же вернусь к вам, и мы вместе возблагодарим и прославим Бога, спасшего меня и выведшего меня из тьмы неверия. Твой Виктор”.