"Воины метают жребий об одежде Христа"; Уильям Блейк; 1800 г.

"Распятие Господне" (фрагмент одной из четырех панелей эпистилия темплона); вторая половина XII в.; монастырь св. Екатерины, Синай, Египет (Прим. - Ред.): Эпистилий (έπιστύλιον, epistylium) — в архитектуре древних греков и римлян название горизонтального ряда балок, перекинутых с колонны на колонну. В храмах - это горизонтальная доска со сценами Великих праздников, которая ставилась поверх местных (главных) икон иконостаса. В последующем подобным словом стали обозначать длинную цельную доску с изображением отдельных икон, сведённых к единому последовательному сюжету, размещённую поверх темплона (алтарной преграды раннехристианских и византийских храмов, прообраза современного тябла). На Руси эпистилий также могли назвать тяблом. Эпистилий традиционно включал двенадцать сцен богородичного и христологического циклов, вписанных в золотую аркаду и расположенных по обе стороны от центральной композиции Деисуса. В последующем идея эпистилия развилась в праздничном ряду иконостаса. Иконография: тема "Распятия в Православной иконографии". Части 6-9 (части 2-5 см. в приложении к Охридскому прологу от 31 (18) марта; продолжение в приложении к Охридскому прологу от 2 апреля (20 марта)) VI. В отличие от западных образов Распятого, фиксирующих чрезмерное провисание Его рук под тяжестью измученного Тела, на православных иконах и фресках мы видим умеренное провисание рук. Спаситель не просто висит на Кресте. Он словно покоится на нём, как бы распростирая объятия, призывая и привлекая к Себе все человечество, в соответствии со Своим обетованием: «И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32). Эти объятия можно оценить как объятия любви: «Я есмь пастырь добрый, пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). В таком осмыслении две стороны поперечной перекладины Креста, направленные в противоположные стороны и указывающие на разные части света, символизируют призвание в Царство Божие всех народов: Израильского и языческих: «Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном» (Мф. 8:11). Развивая эту идею в святоотеческом русле, можно добавить, что Крест, погруженный одним концом в землю, другим — устремляющийся в небо, а краями поперечины — в разные стороны света, символизирует освящение всех сфер бытия нашего мира. Через Крест Христу покоряются все царства мира: «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы перед именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедовал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп. 2:9-11). VII. Вопреки убеждению ревностных почитателей западных образов Распятия, сдержанность и умеренность в характере отображения смерти Христа на византийских и русских иконах нисколько не умаляют глубину и значимость Его Страданий. Напротив, такое взвешенное и сбалансированное отношение к образу основано на убежденности, что отобразить полноту Крестных мук мерками ограниченного человеческого разума попросту невозможно. Для этого не находится слов и художественных средств. Отметим, что даже и изображение телесных Страданий в линиях и красках — задача не из легких. Но ведь Страдания Христа этим не исчерпывались. Вися на Кресте и испытывая неимоверную физическую боль, Он переживал и сильнейшие душевные муки. А их-то как изобразить? Господь скорбел, видя неистовство и бесчинство толпы, непробиваемую омерзительную злобу и беспочвенную ненависть: «Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди со креста» (Мф. 27:39:40). И речь здесь идёт не о банальной человеческой обиде, а о знании того, чем это грозит распинателям и богохульникам: судом праведным, чашей ярости Божьей. Ведь Кому, как не Господу было известно, сколь «страшно впасть в руки Бога живаго!» (Евр. 10:31). «Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?» (Евр. 10:28-29). Кроме того, Спаситель страдал, видя сердечную боль и горчайшее сострадание Своей Пречистой Матери. Страдал, зная о предательстве одного из Своих ближайших апостолов — Иуды. Страдал, разумея, какие нечеловеческие гонения будут обрушены на Его Церковь и какие лютые муки предстоит переносить Его ученикам. Наконец, страдал, потому что испытывал скорбь богооставленности по человеческому естеству. VIII. На православных иконах Распятия лик Христа пишется склоненным ко груди. Помимо того, что склонение головы указывает на смерть, этим выразительным и смиренным наклоном очерчивается идея о безупречном послушании Сына Отцу: Он «смирил Себя, быв послушным до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2:8). Насколько безукоризненным было послушание Сына Отцу, видно из Его слов: «... Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела» (Ин. 14:10). В этом следует видеть важное указание на один из аспектов Спасения: Христос, Новый Адам, прошел тот путь, к следованию по которому изначально был призван человек — путь любви и самоотверженного следования Божьему закону. Этот тот путь, который отверг и по которому не сумел пройти ветхий Адам. Это тот путь, который не преодолел ни один человек. А поскольку тот путь состоял в свободном и осознанном послушании Богу, постольку понимаем, что и склонение головы Искупителя на иконах Распятия знаменует свободное и осознанное принятие Им Крестных Страданий и смерти: «Потому любит Меня Отец, — говорил Иисус, — что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин. 10:17-18). Иногда тезис о том, что следование Христа на Крестные Страдания и смерть было делом Его совершенной и высочайшей свободы, выделяется в иконографии особо. Сцена Распятия, скажем, может дополняться сюжетом восхождения Спасителя по лестнице, приставленной ко Кресту. В этом случае Мессия воспроизводится в образе «мужа скорбей»: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни» (Ис. 53:3). «Он истязуем был, но страдал добровольно» (Ис. 53:7). А почему для иконографии так важно поставить акцент на добровольном характере мучений Спасителя? Потому что Богу было угодно, чтобы через свободное человеческое произволение был побежден тот, кому человек подчинил себя также свободно. Выражаясь словами блаженного Феодорита Кирского, «...угодно Ему было, чтобы самое побежденное естество вступило в борьбу с сопротивником и одержало победу». «Итак, — пишет святитель Григорий Палама, — Богу было угодно сначала принципом правды низложить диавола, а затем уже и силою низложить его в день Воскресения и Суда; ибо это наилучший порядок, чтобы правда предшествовала силе, и есть дело Божественного поистине и благого владычества, а не тирании, где правда могла бы лишь следовать за силою... Итак, Бог мог бы действовать силою, но не сделал этого, а поступил так, как это соответствовало Ему, именно действуя принципом правды». Эта-то правда и торжествует через Крестную смерть. «Итак, — сообщает святой Ириней Лионский, — явно Господь пришел к Своим и был носим Своим собственным созданием, которое носится Им Самим, и непослушание, бывшее по поводу древа, исправил Своим послушанием на древе... Грех первозданного человека получил исправление через наказание Перворожденного, и хитрость змея побеждена простотой голубя, и таким образом разорваны узы, которыми мы были привязаны к смерти». IX. Тогда как западные, грубо-натуралистические изображения Распятия акцентируют внимание на измученности поруганной плоти Христа, демонстрируют телесные увечья, православные образы создают впечатление величия и славы Искупителя. Даже и раннехристианские мастера стремились показать в Крестной смерти Спасителя торжество Добра над силами зла. В этом отношении смерть Христа, как Праведника, нередко противопоставлялась смерти грешника. Так, на одной костяной пластине из Британского музея (V в.) эта мысль выражена в следующих чертах: несколько поодаль от Креста, на котором висит Мессия ради нашего спасения, представлен Иуда-предатель, христопродавец, висящий на древе в петле, в погибель собственной души.

В современной же иконографии Крестная смерть Христа не только противопоставляется смерти грешника, но и обозначается как торжественный акт реализации предвечного замысла Божия о Спасении мира. На православных иконах Крест представлен не просто как орудие казни, но как великая святыня, как Жертвенник. В этом отношении Крест Христов — первообраз ветхозаветного жертвенника, служившего прообразом Креста. О том, что Крест — это Жертвенник, напоминает подножие, символически уподобленное поверхности ветхозаветного жертвенника, на которую клались ветхозаветные жертвы. Как ветхозаветные жертвоприношения способствовали прославлению Бога, так и ко Христу можно отнести слова: «и Я прославлю подножие ног Моих» (Ис. 60:13). Стало быть, и Сам Спаситель представляется в образе Жертвы. Как Агнец Он принесен в Жертву во искупление грехов, и эта Жертва была предначертана от вечности: «Не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена для вас» (1Пет. 1:18-19). Созерцая икону Распятия, мы видим, что на Кресте расположен не просто человек, а Сын Божий. Эта идея очерчивается специфическим крещатым нимбом Христа и усиливается изображением склоненных перед Ним, как перед Владыкой, представителей ангельских воинств. Сим свидетельствуется, что Крестная Жертва имеет бесконечную искупительную цену и Её благодатные следствия распространяются на всех без исключения людей, независимо от их возраста, пола, времени и места проживания, национальной, религиозной, социальной и иной принадлежности. С другой стороны, образ Распятия возвышает наш разум до осознания той непререкаемой истины, что Христос — не только Жертва, но и Первосвященник, Который Сам приносит Себя в Жертву по человеческому естеству: по любви, ради Любви и во имя Любви. Эта идея оттеняется символом склоненного лика Христа (чем подчеркивается добровольность принятия Крестных Страданий и смерти) и распростертых в объятии рук. Догматически образ Христа как Первосвященника раскрыт в послании апостола Павла к Евреям: «Но Христос, Первосвященник будущих благ, придя с большею и совершеннейшею скиниею, нерукотворенною, то-есть не такового устроения, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов и пепел телицы, через окропление, освящает оскверненных, дабы чисто было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!» (Евр. 9:11-14). Более развернуто идея о первосвященническом служении Христа явлена на иконах «Ты еси Иерей во век». Композиция образа этого типа бывает составлена так. В центре изображения — восьмиконечный Крест. На нём — Распятый Мессия. Его Тело прикрыто херувимскими крыльями. Над Крестом, в круглом облаке славы, — Господь Саваоф в царской короне и архиерейском облачении, Он благословляет обеими руками. На Его лоне — Отрок Христос, облаченный в хитон и гиматий. В левой руке Христос держит свиток, а правая сложена в жесте благословения. Вся композиция обрамлена облаком славы, состоящим из концентрических колец. Помимо того, что Господь Иисус Христос — Жертва и вместе Тот, кто приносит Крестную Жертву, Он ещё и Тот, Кто принимает Жертву по Божескому естеству, наряду с Богом Отцом и Святым Духом. О том, что Эта Жертва принята, и принята всей Пресвятой Троицей, иконы Распятия сообщают через изобилие света. Ведь Божественный свет — это действие всех трех Божеских Лиц. В данном же случае свет символизирует действие благословения и принятия Жертвы. На некоторых изображениях эта мысль дополнительно выделяется обозначением в верхней части композиции фигуры Ветхого Днями, символизирующей Бога Отца, и голубя, символизирующего Святого Духа. На иконах «Спас Великий Архиерей», эта идея акцентируется сильнее. Там на фоне Креста с Распятым и четырехугольника с символами Евангелистов, частично перекрывающим сцену Распятия, пишется Господь Саваоф — в архиерейском облачении: крещатом саккосе, омофоре и митре. Правой рукой Он благословляет, а в левой держит ножны меча; на его лоне, в мандорле, расположенной на херувиме, обозначен Христос: в образе юноши, в доспехах и с мечом в руке; Распятию предстоят архангелы Михаил и Гавриил с орудиями страстей в руках; вся эта композиция заключена в сферу со звездами; вверху, над сферой со звездами, виднеется сегмент Небесной сферы. Раскрывая символику этого сложного визуального языка, получаем такую трактовку: Меч в руке Христа — оружие против диавола, символ власти и суда. Пустые ножны и благословляющий жест Господа Саваофа свидетельствуют о том, что власть вершить Правду и Суд дарована Сыну по человеческому естеству, и также о том, что Крестная Жертва не есть Жертва удовлетворения гневу Отца, а есть Жертва любви: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). «Потому любит Меня Отец, что Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее» (Ин. 29:17). Так как любовь Бога Отца — это не ипостасное, а природное свойство, и оно равно принадлежит всем трем Божественным Лицам, и то и Крестная Жертва явила любовь к человеку всех трех Божеских Лиц. источник: Леонов А. М. (преподаватель Догматического Богословия СПб ПИРиЦИ) "Тема Распятия в Православной иконографии". #верующийвНегонепогибнет #толкованиеСвященногоПисаниячерезиконопись #образыРаспятияХриставиконописи #внеЦерквинетспасения #ХристосВоскрес #Христоспосрединас #Богпоругаемнебывает #познаниеБогачерезмiр #созерцаниеОхридскийпролог