БЕЛЫЕ КУВШИНКИ

— Приезжай ко мне летом. У нас озеро и белые кувшинки.
Она никогда не видела белых кувшинок на озере. В том месте, где она жила, росли только желтые. А на жёлтые, "отвратительные и тревожные", она насмотрелась с лихвой.
Для обоих ее приезд ничего не значил. Он еще не оправился от прошлой неразделённой любви. Она никому не призналась бы, даже самой себе, что уже несколько лет любит другого бессмысленно и безнадёжно.
Общего у них ничего не было. Он жил бесшабашно и бездумно. Она любила чистоту и порядок во всём: в мыслях, делах и при приготовлении яичницы на скорую руку. Он предпочитал разбрасывать везде, где бы ни находился, свои носки и манипулировать ею.
Носки всегда были дырявые, разные по цвету, форме и содержанию. И в летнюю жару, чтобы досадить ей, он мог натянуть на одну ногу плотный шерстяной носок, а на другую— хлопковый розовый.
Он предпочитал доводить ее до слёз. Она — каждый день закатывать ему истерику. Во время приступа очередного эмоционального стресса, похожего на сигнал оповещения «Внимание всем!», который обычно подаётся при угрозе возникновения чрезвычайных ситуаций, она швыряла в него его же носки и то, что попадётся под руку.
Он удовлетворённо и покорно уворачивался от особо тяжелых предметов, таких как чугунная сковорода, и украдкой записывал на телефон результаты, вызнанные своими манипулятивными действиями, с тем чтобы после разослать аудиозапись своим друзьям ВКонтакте.
Она, с искаженным гримасой лицом, краешком глаза, залитым горькими крокодильими слезами, пристально наблюдала за ним и, если замечала, что он записывает ее жалобные крики и причитания на андроид, как можно громче озвучивала жаргонно-нецензурные определения, которые он, по ее мнению, весьма заслуживал.
Но одним они были схожи: оба любили белые кувшинки. И когда, сев в лодку, они проезжали мимо водного растения порыбачить, то он всегда несколько минут сушил вёсла, для того чтобы она поздоровалась с чудесным белым цветком, царственно возвышающимся над прозрачной озёрной гладью, и насладилась его слабым, но таким чудным и прекрасным ароматом.
Много добрых и приветливых слов сказала она белой кувшинке. Водный цветок чувствовал искренность и, казалось, внимал доброму слову. Поэтому с каждым днём хорошел, набирался сил, становился более ароматным и разрастался так быстро, как клубень картошки с чахлым ростком после холодного и долгого погреба, вдохнув в себя солнечный свет и почувствовав заботу, выбрасывает на свет Божий плотные, сильные, шероховато-пряные ростки.
И скоро на том месте, где рос один цветок, их стало пять. Пять ослепительно белых, крупных, грациозных кувшинок, согреваемых желтыми солнышками-тычинками в середине, с большими, тёмно-зелёными и глянцевыми от чистой воды и летнего солнца листьями, держащимися на поверхности, как лёгкие зелёные лодочки. Кажется, сядешь на них и они понесут тебя вдаль…
Она была творческим человеком, поэтому истерики как средство борьбы с его дурашливостью и бесшабашностью ей скоро надоели. И она уехала. А он и не возражал, потому что всё еще любил другую.
А через неделю после ее отъезда он прислал ей короткое письмо:
— Белые кувшинки пропали, наверное, потому что ими уже никто не восхищается…