XVIII век
Яков Брюс. Спутник, 1717
Способ создания нового слова: семантическая калька

Слово «спутник» в значении «попутчик» фиксируется в письменных памятниках древнерусского языка как минимум с конца XII века, так что есть основания утверждать, что оно существует столько же, сколько существует сам язык. А вот для обозначения небесного тела, которое обращается вокруг планеты, слово появляется лишь в начале XVIII века, когда в России стали активно переводить западные труды по астрономии.
Считается, что впервые его использовал в переводе знаменитой книги Христиана Гюйгенса «Космотеорос» государственный деятель, дипломат, инженер, ученый, сподвижник Петра I Яков Вилимович Брюс, свободно владевший шестью языками. Среди прочих его заслуг перед русской наукой и культурой — составление русско-голландского и голландско-русского словарей, первый печатный русский учебник по геометрии, открытие первой в России обсерватории.
Интересно, что в «Книге мирозрения» (1717) латинский термин satelles (мн. ч. satellites) Брюс переводит то как «спутник», то как «сопутник»: «Сатурн и Юпитер — також с их обоих кругомходящими сопутники». Более того, встречается и форма женского рода: «Земля Луну в спутницу имеет» (видимо, сказывается грамматический род Луны). Безусловно, такая вариативность отражает не только поиски правильной передачи латинизма, но и осознаваемую самим переводчиком новизну и свежесть значения, появившегося в русском языке у старинного славянского слова. Кстати, в 1720–1740-х годах в переводных книгах используется и сам латинизм «сателлес», и его форма «сателлит», однако во второй половине XVIII века в астрономической терминологии окончательно победил «спутник».
Ну а после 1957 года, когда СССР впервые в истории человечества вывел на орбиту Земли искусственный спутник, это русское слово вошло и в ряд западных языков: sputnik, spoutnik и т. д.

XIX век
Николай Гоголь. Халатный, 1842
Способ создания нового значения: метафорический перенос

Как известно, халат в азиатских странах (откуда он родом) — это разновидность верхней одежды. В Европе он становится модным в XVII веке, но исключительно как домашнее платье. В этом же качестве в начале XVIII века, во время петровских реформ, халат начинает использоваться дворянами Российской империи. Практически одновременно появляется и производное слово «халатный»: халатная ткань, халатный покрой, халатный пояс.
Однако уже к середине XIX века в русской культуре и литературе халат становится символом домоседства, лени, безделия, праздности, неряшливости (вспомним того же Обломова!). Соответственно, и слово «халатный» начали использовать для характеристики образа жизни, отношения или поведения спокойного, ленивого, неповоротливого человека, небрежного и невнимательного к своим обязанностям.
Впервые в таком, переносном значении это прилагательное использует Гоголь в «Мертвых душах» при характеристике следующего персонажа: «Один был отец семейства, по имени Кифа Мокиевич, человек нрава кроткого, проводивший жизнь халатным образом. Семейством своим он не занимался; существованье его было обращено более в умозрительную сторону». И если в контексте первого предложения «халатный» значит еще ленивый, праздный (такой, словно одетый в халат), то благодаря контексту второго предложения в этом слове начинает пробиваться новый смысл — «небрежно-недобросовестный». В 1860-е в русской литературе активно осуждают и критикуют «халат» и барскую «халатность», т. е. бесцеремонность, беспечность и лень в домашнем быту и в отношениях с ближними.
С тех пор слово «халатный» характеризует уже не только фамильярность обращения, но и определенное отношение к различного рода личным и общественным обязанностям, к работе и так далее.

XX век
Казимир Малевич. Цветопись, 1917
Способ создания нового слова: сложение

Впервые слово «цветопись» в качестве специального термина, отражающего новый взгляд на искусство живописи, использовал Казимир Малевич в статье «Кубизм» (1917), которая начинается словами: «Живопись нельзя основывать на слове “красота”, как не можем сказать — красиво 2 × 2 = 4. Живопись-цветопись в смысле своем имеет больше, чем красивое оперение стен и обстановки человека. И картину мерить красотой нельзя: меряя красотой, мы можем прозевать глубокие истины, — по-за красотой есть то, что уносит нас с одного места в другое». Первоначально Малевич и его соратники по обществу «Супремус» рассматривали «цветопись» (беспредметное искусство, оперирующее чистым цветом) как антитезу живописи (искусству, нацеленному на изображение реальных предметов).
Однако сейчас слово «цветопись», утратив свое первоначальное значение, перешло из разряда терминов, описывающих изобразительное искусство, в литературоведческие штудии. В современных толковых словарях цветопись определяется как «искусство передачи цветов, красок окружающего мира языком художественного произведения».

#петербург #спб