Не любил
-А я ведь ее не любил, а теперь, когда не стало, словно сердце у меня из груди вырвали, - сокрушался дед Матвей, понурив голову, на поминках.
Перед ним стояла стопка с водкой, прикрытая куском хлеба.
Люди уже разошлись, остались только два товарища, да родственницы, убирающие со стола.
-Не вини себя, Матвей, - приостановилась с тарелками сестра усопшей, Валентина, - зато она тебя любила. Ох, как любила, да деток ваших, да внучат...В этом ее женская доля была и ее женское счастье!
-И то правда, - поддержал ее сосед, Петр, - она ведь никогда на тебя не жалилась. Не обижал?
-Не обижал, - подтвердил Матвей, - но и слова ласкового она от меня не слыхивала. Ольга, подай то, убери это, за дитями присмотри, в сарайку сходи, посмотри, не телится ли Зорька...И никогда чтобы любимая, милая ли, ненаглядная...Даже ночкой темной так ее не называл...И-эх, - махнул рукой Матвей, схватил стакан с самогоном и выпил до дна.
-Эвон, ты какие слова знаешь, - вслед за ним махнул рюмку на высокой ножке другой сосед, Иван, - я вот своей тоже никогда таких слов не говаривал, все Любка да Любка, ну иногда, Любушка.
-Хоть так, - вылупил на него осоловевшие глаза вдовец, - а я даже Олюшкой ее ни разу не назвал.
-Ну будя тебе, будя, - подошла к нему Валентина, - выхватила из рук графин с остатками мутной жидкости, - коли не сказал, так скажи.
-Да кому же я теперь это скажу? - удивился дед, - разве, вон, портрету на стене.
-Да хоть и портрету, - посмотрела родственница на фотографию в рамке, - а нет, так на кладбище сходи, посиди, поговори с ней, душу свою ей излей. Она оттуда, - показала женщина пальцем вверх, - все видит.
-Да разве ж она меня прОстит? - засомневался дед Матвей.
-ПрОстит, за это прОстит, не сомневайся. Али у тебя перед ней еще какая вина или грех есть? - насторожилась Валентина.
Матвей безнадежно уставился в окно.
Видя, что продолжения не будет, гости засобирались, хозяин проводил их, поблагодарил женщин за помощь и завалился прямо в одежде на кровать, спать.
-Вот ведь уже сорок дней прошло, - пробормотал он, прежде, чем ушел в забытье, - совсем ты теперь от меня далеко, Олюшка. И не вернуть мне тебя обратно. Знать бы как, вернул бы, и сказал бы тебе самое главное, то, чего ты ждала от меня всю свою жизнь, а я так и не успел тебе признаться...
Наутро дед Матвей болел, но опохмеляться не стал, достал из погребка капустный рассол, которым его жена лечила. Редко такое бывало, мужчина трудился на благо Родины и своей семьи, дом строил, детей растил, не до баловства. Но бывало, в особо торжественных случаях, мог малость и не подрассчитать.
Рассол сделал свое дело, даже не пришлось идти в бочку с головой кунаться. Сел на лавку, посидел, решил переодеться в нарядное, да по совету свояченицы на кладбище сходить, да призадумался. Как он расскажет жене, что когда под венец с ней шел, о другой думал. Не любил!
Другую любил, с самого детства. Очень уж ему нравилась бойкая, смешливая девчонка по имени Таня. Глубоко в душу запали ее голубые глаза и золотистые кудряшки, она казалась ему принцессой. Сначала старался быть всегда там, где она была, а когда подросли, признался, что нравится она ему. А та вроде и не отталкивала, но и к себе не приближала. Был он одним из ее верных пажей, так она говорила о нем и других поклонниках своим подружкам.
А Матвей не обижался, землю грызть за нее готов был, на коленях перед ней ползать, лишь бы его стала. Уж как он просил, чтобы из армии его дождалась, обещал любить так, как никто ее больше не полюбит. Не дождалась...
В город учиться уехала и там замуж вышла. Вернулся Матвей в село, а и нет его Танюшки. Пригорюнился крепко, месяц из дома на люди не казался, а как на работу вышел, деваться некуда, надо общаться с внешним миром. Даже на танцы в субботу пошел, друзья вытащили.
-Не век же тебе бобылем куковать, - убеждали они, - прошлого не вернуть, надо жить настоящим и будущим. А с зазнобой твоей у тебя пути разошлись, сердцу девичьему не прикажешь. Девок вокруг пруд пруди, любую выбирай!
Но Матвей понимал, что своему сердцу приказать полюбить другую, тоже трудно, почти невозможно.
Полгода ходили вокруг него сельчанки, вокруг, да около, но ближе всех Оля подобралась. Куда не глянет он, везде она. С тех пор, как он ее в последний раз видел, совсем девчонкой была, худой, угловатой. А тут выросла, округлилась где надо, похорошела, не девка - кровь с молоком!
Да только не лежит у Матвея душа к ней, и все тут, образ Татьяны глаза застит. Но провожал иногда по ее просьбе, постоит, носком башмака в песке поковыряется, поговорят о том и сем, и он ей:
-Пора мне, на работу завтра рано вставать.
Но однажды стояли они вот так, вечер летний, теплый, звездный, и толи птица, толи еще кто в ночи крикнул. Испугалась Оля, кинулась к Матвею, прижалась к нему и дрожит вся.
А парень что, дело молодое, тоже задрожал, да так и свел ее на сеновал. А как узнал, что девушка от него беременна, жениться пришлось. Совсем не по душе ему были такие обстоятельства, но вроде, мужик, куда от своего дитя денешься?
Хотя, знал, что если бы приехала Татьяна и позвала за собой, бросил бы все, и жену с ребенком, за ней бы пошел! Вот она как любовь иногда людей выламывает!
Но про Таню поговаривали, что жила она с мужем хорошо, в достатке, двойнят ему родила и в деревню возвращаться не собиралась.
А когда вернулась через десять лет, с двумя пацанами, ушла таки от мужа, (и вовсе она с ним не жила хорошо), у Матвея самого уже двое подрастали, старший - Семка и младшая - Настенька.
Ох, как все завертелось с новою силою в нутре у Матвея, словно и не было всех этих лет, и обиды не было, и страданий. Да и Татьяна с годами не хуже стала, а еще лучше. Да только как была надменной, так и осталась. Сначала мужчина за ней со стороны любовался, боялся подойти, а она сама пришла. Подкараулила его вечером у калитки, когда он с работы возвращался.
-Вот, пришла на тебя посмотреть, Матвей, - сказала она игриво.
-А чего на меня смотреть, я ведь не картина, - засмущался тот.
-И то верно, - усмехнулась красавица, - годы мужчину не красят, по крайней мере, тебя.
-А чего ж тогда? - краска залила лицо Матвея, словно мальчишкой почувствовал он себя.
-Да я так, из любопытства, - рассмеялась она ему в лицо, - ну да ладно, не буду задерживать, иди к своему навозу.
Что тогда имела ввиду Таня, он так и не понял, толи его деревенскую жизнь, толи семью. Сильно задела она его, ишь ты, городская, чистенькая... Забыла, как в детстве вместе за ферму в навоз за шампиньонами бегали. Но то, что отличается она от местных баб, это верно!
Вскоре Татьяна снова уехала, но заноза в сердце Матвея осталась. Так бы и считал он, наверное, ее - единственной в своей жизни любовью, если бы через двадцать лет не увидел ее пьяной, шла по деревне с каким то, неопрятная, лицо одутловатое, да такими словечками место это проклятое крыла, что уж у него, мужика, всякое повидавшего, уши завяли.
Так и не нашла Таня своего счастья в чужих краях, помотало ее, мужей трое сменила, хорошо хоть парни успели вырасти, пока она окончательно ко дну не ушла.
Жалко ее было Матвею, но сердце успокоилось. И тогда увидел он свою жену другими глазами, какая же она у него все таки добрая, ласковая, заботливая, верная и преданная. Думал теперь о своей Оле Матвей с нежностью, понял, что это она настоящей любовью в его жизни была. Понял, да не сказал!
Пока собирался, солнце уже поднялось высоко и начало жарить. Пришлось пережидать самое пекло, направился мужчина к своей женщине уже ближе к вечеру. Принес ее любимых ромашек букет, свечку зажег, сел, призадумался.
-Покаяться я перед тобой пришел, Оленька, - начал он несмело, - знаю, что ты слышишь меня. И что когда-нибудь кончится мой земной путь, и к тебе я приду. Потому что не было у меня жены лучше, чем ты. И любви крепче, чем к тебе. Ты прости, что не сказал, думал, что ни к чему уже. И так ясно было, что судьба нам с тобой была вместе быть.
По щеке старика поползла соленая слеза, и он не стал ее вытирать.
-Вот смотрю я теперь на облака и вижу, что в них будто ты и будто крылья у тебя ангельские. Через столько лет ты пронесла нашу любовь, отстояла ее и сумела сохранить. Вижу тебя, голубушка, в белой горлице. Так чиста ты предо мною, и пред всем миром, и невинна!
В лунном свете узнаю тебя в березке, стан твой стройный. Куда не смотрю, везде - ты! Милая моя, желанная, самая красивая из всех женщин на земле!
Люблю я тебя, люблю, и всегда любил, даже когда думал...что не любил!
И всегда любить буду! Не забуду тебя никогда!
Прожил после этого Матвей ровно год, ушел он за своей голубушкой в тот день, когда и она ушла.
Каждый день, пока жил, говорил он ей о своей любви! И унес ее вместе с собой в вечность!
Вот такая она любовь, бывает, просыпается поздно, да навсегда!
@)C любовью к вам, Елена