Ахматова садилась, было, за биографию Лермонтова, но бросила — скучно: «Никто его жизни не увидал, никто не понял — такой он был или другой. А потом кинулись писать воспоминания. Людям этим было уже под шестьдесят. Они ничего не помнили и списывали друг у друга». Это правда, и это, увы, всегда так. Спустя годы все эти дурацкие истории про несчастную любовь и пирожки с опилками идут на ура, так отчего ж не написать. Друзья называли Лермонтова Маёшкой в честь французского уродца Да и что там успеешь понять про человека, когда он в 26 лет уже умер? В наше время люди к 26 только в себя приходят, из-за парты встают, от родителей съезжают. Лермонтов в 16 уже знал четыре иностранных языка, рисовал, музицировал, остроумно анализировал Пушкина, фанател от Байрона (в XIX веке быть чьим-то фанатом — это не плакатами комнату оклеивать и не волосы в зеленый красить, а взять и выучить английский, например, по стихам любимого автора), а к 26 успел разбить немало женских сердец и взбесить своим поведением все приличное общество. 

В общем-то, ничего особенного — обыкновенный парень с умом, деньгами и острым языком, который служит в гвардии, играет в карты и нарывается на неприятности. Ничего особенного, если бы не одно обстоятельство — Лермонтов пишет стихи.
 Стихи, которые бабушка хвалит за то, что там «нет нонишней модной неистовой любви» и за которые он периодически получает по голове от императора. Когда его сослали за знаменитое теперь стихотворение «Смерть поэта», бабушка вообще пожалела, что внука учили литературе. Бабушка Лермонтова жалела, что обучила внука литературе При жизни у Лермонтова вышел один сборник. Тогда этим не гордились. Карьера литератора — это вообще не карьера, это страшный сон гвардейца — чтобы твой портрет да в школьный кабинет литературы. Рассказать кому в тех красивых гостиных, что вот этого двадцатилетнего задиру Маешку будут звать не иначе, как по имени-отчеству, Михаилом Юрьевичем, наверное, не поверили бы. На могиле его было написано просто: поручик Тенгинского пехотного полка. Родился. Умер. 

Стихи его любили, но как будто не вчитывались, а когда вчитались, обнаружили, что вообще-то можно было и рифмы получше подобрать, и мысль оформить поточнее, и выразиться поискуснее. И если сегодня мы учим наизусть «Последнее Новоселье», не стоит забывать, что Белинский называл эти стихи коротко — «дрянь». Впрочем, в литературной критике всегда так. Все зачитываются «Смертью поэта», а кто-нибудь подойдет и скажет, батюшки, да он же у вас «с винцом в груди». Лучше никого не слушать.