Вот и на этот раз после посещения Кельна-Брюля-Бонна некоторые размышления о противостоянии творчества и гордыни, об оскорбленных искусством.
Отец великого Макса Эрнста тоже был художником. Особенностью письма старшего Эрнста была скрупулезность. Филипп Эрнст стремился к максимальной точности во всем. При копировании картин великих художников или иллюстраций из Библии, при перерисовке открыток или написании пейзажей родного Брюля. Известен весьма характерный для него случай. Как-то раз Филипп Эрнст, работая на пленэре, обнаружил, что на уже практически законченном пейзаже он «забыл» прорисовать одно реально существующее дерево. Что вы думаете? Художник в ярости бросился домой за топором. Дерево было срублено. Соответствие реальности и художественного произведения было восстановлено. Макс Эрнст назвал это стремление отца к буквальности «преступлением против воображения».
Результат протеста против отцовской художественной педантичности известен. Макс Эрнст становится одним из признанных лидеров дадаизма и сюрреализма. Его фантазия безгранична. Она не терпит запретов. Никаких. Начиная с технологических. Макс Эрнст экспериментирует с коллажем, граттажем (процарапывание залитого тушью листа бумаги или картона), совершенствует технику декалькомании (передача краски с одного листа путем его наложения на другой лист), изобретает фроттаж (перенос фактуры какого-либо материала на поверхность путем натирания), создает скульптуры из подручных предметов. Всего не перечислить.
А какая фантазия в сюжетах! Передать текстом идеи Макса Эрнста и их красочное воплощение едва ли возможно. Вот только несколько названий его произведений: «Люди ничего не узнают», «Слепой пловец», «Лунная спаржа», «Спящий в порывах ветра», «Гидрометрическая демонстрация убийства с помощью высоких температур», «Забальзамированный лес», «Шляпа делает человека», «Тридцать три девочки выходят на охоту за белой бабочкой», «Две ласточки, пересекающие океан в чемодане».
Фантазия, воображение, отрицание стандарта, эпатаж – это все о нем, но, тем не менее, Макс Эрнст живет в реальном мире. Он участвует в войне, у него друзья, семья, любовь, поджигающие буржуазную мораль романы. И всемирная слава, пришедшая вместе со скандалом. В 1926 году Макса Эрнста отлучают от церкви.
Отлучают за картину «Мадонна, шлепающая младенца Христа перед тремя свидетелями: Полем Элюаром, Андре Бретоном и самим художником». Что вызвало гнев обывателей и церкви понятно. Всё. Начиная с упавшего нимба с головы маленького Иисуса и заканчивая тем, что Макс Эрнст написал картину маслом. Последнее воспринималось как сознательное издевательство над религиозной живописью и иконописью, ибо с маслом художник практически не работал. А тут посмел! Возмущались даже тем, что Макс Эрнст использовал при написании картины вполне себе языческий сюжет: наказание Венерой Купидона. Как можно переложить римский сюжет на наше христианское всё? Короче, религиозные чувства оказались оскорбленными, отлучение состоялось. Правда, в то время никому в голову и не пришло художника судить. Отлучение – церковное дело. Светский суд не при делах. Но тут же общество отреагировало на скандал в пользу Эрнста. Макс Эрнст стал известен, прославился, на него и его работы стали обращать все большее внимание. Кстати замечу, что ничего с тех пор не изменилось. Чем жестче к художнику церковь и/или власть, тем больше к нему внимания со стороны общественности.
Но вот давайте задумаемся, отвлекаясь от оскорбленных чувств, могла ли Мария наказывать сына? Даже зная, что он имеет божественное происхождение? Или он был таким исключительно послушным ребенком, что рука не поднялась?
Разбираемся. Если учесть, что у Иосифа было шесть детей от первого брака, то в такой большой семье просто не могло не быть игр, ссор и проказ. А в школе, если предположить, что Иисус в школе учился, разве не могло не быть тех же игр, ссор и проказ? И такая гипотеза об обучении Иисуса в школе у теологов есть. Иначе, откуда умение читать на иврите, о чем пишет Лука.
Если есть игры и проказы, то вполне можно предположить, например, древний футбольный мяч, попадающий в древнее окно средней школы города Назарет. Или пропущенный урок по информатике. Или манкирование домашним заданием. Или простой мальчишеский конфликт на физкультуре. Или отказ есть кашу. Или дерганье девочек за косички. Все, что угодно. Иисус – сын человеческий. Богословы прямо говорят, что Иисус получил обычное воспитание и образование. Если так, то фантазия художника о возможном наказании Иисуса матерью вполне допустима.
Вообще, первые более или менее детальные отдельные упоминания о жизни ребенка Иисуса были связаны уже с отрочеством. Первое упоминание в 12 лет. Второе в тринадцать. До этого возраста никаких сколько-нибудь внятных сюжетов о жизни Иисуса. Первоисточники в форме Евангелий молчат. А вот Макс Эрнст предположил возможность в семье Иосифа и Марии простых человеческих эмоций и действий. Предположил смело. За что и был отлучен.
Но это было не последнее отлучение. Следующее «отлучение» Макса Эрнста произвели нацисты. Ряд произведений Макса Эрнста были отнесены к «дегенеративному искусству». В 1926 году все более или менее обошлось. Но после 1933 года авторитарная политика национал-социалистов постепенно расширяла свое влияние. И уже во второй половине 30-х добралась до искусства. Сначала прошли конфискации. Что-то у коллекционеров и галерей отбирали, что-то заставляли продавать по бросовым ценам. А уже в 1937 году была организована гастролирующая выставка «дегенеративного искусства». Светская власть в своей репрессивности кратно превзошла консервативную церковь. Фантазия, игра разума, креативность художника, новое в искусстве оказались не просто не нужными национал-социализму, но вредными.
Германия для Макса Эрнста закрыта. Во Франции он представитель агрессора. В итоге эмиграция в США. Закончилось все благополучно. И в Штатах, и по возвращении в Европу. Макс Эрнст прожил долгую жизнь. Умер в Париже в 1976 году, когда быть творцом «дегенеративного искусства» означало однозначное признание.
Что объединяет два «отлучения» Макса Эрнста: религиозное и светское? На первый взгляд, единого знаменателя нет. Первое отлучение за нарушение религиозных канонов. Второе за выход за рамки политической нормы, установленной светской властью. Первое за содержание. Второе больше за форму. Первое было больше моральным. Второе было связано с реальными репрессиями. И все же общее есть.
В обоих случаях наказывающие, отлучающие решили, что лучше Бога и людей знают, что Богу и людям угодно, а что нет. Они поставили себя на один уровень с Богом. Они решили, что могут судить от имени общества.
Это были два последовательных «отлучения»: от церкви и от страны. Но самое страшное начинается тогда, когда церковные и светские власти объединяются в стремлении судить. Когда мирской суд привлекается к решению проблем веры. В этом случае божественное, сакральное опускается до уровня вкусов провинциального суда.
При этом следует понимать, что когда власти церковные и/или светские начинают судить искусство, совершая акт принуждения по отношению к художнику, то они впадают в грех гордыни. И тогда Бог вправе спросить с них за это. Тогда вправе спросить с этих властей и само искусство, ибо оно в любом своем виде есть проявление сакрального, есть то, что связывает душу, творчество, божественное с миром людей.
В этом отношении Макс Эрнст был много ближе к божественному, к миру души, чем отлучающие его от церкви и изгоняющие из страны. Он жил, он спорил, он думал, он творил, он заставлял думать, он вдохновлял, и в гораздо меньшей степени он стремился судить. И уж абсолютно точно он не стремился выносить приговоры.
Мне кажется, что если бы Макс Эрнст жил в современной России, то он вполне мог бы написать картину, где уже сам Иисус наказывает служителей культа и судей. Вплоть до главного судьи и самого первого первосвященника. И, конечно, наказывает оскорбленных искусством.
Наказание наказывающих и наказание оскорбленных, ибо их обуяла гордыня.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев