ТЕАТРАЛЬНОЕ ТВОРЧЕСТВО В.

С. Золотухина
Спектакль "Доктор Живаго"
Премьера: 18 мая 1993 года (Новая версия спектакля: премьера - 3 ноября 2001 года)
Литературная основа: роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго»
Инсценировка и режиссура: Юрий Любимов
Художник: Андрей фон Шлиппе
Композитор: Альфред Шнитке
Хормейстер: Татьяна Жанова
Балетмейстер – Светлана Воскресенская
В СПОРЕ С САМИМ СОБОЙ. Рецензия Ольги Коршуновой
«Экран и сцена», 01.06.1994 г.
... Помню, сквозь читку постоянно шел образ жирных чудовищ-крыс. Серый цвет был задуман Любимовым как «крысиный». Недаром и на актрисах одинаковые серые платья. В годы, когда завершалась романная фабула, все старались казаться серыми и «не высовываться».
Однако под рукой сценографа Андрея Шлиппе серый цвет приобрел совершенно иное звучание. Он и тот изумительный теплый тактичный фон, на котором скульптурно лепятся пластика, жесты, танец.
Балет и опера — они обязательно пронизывают последние постановки Любимова. Вот и теперь стихи Пастернака, переложенные на музыку Шнитке, поются как дышатся. Оказалось, они словно созданы для пения в Храме. Что стихи! Хоралом актеры поют и строки «Живаго» и неожиданно переходят в прозаический тон. Слом ритмов не режет ухо — пафос спектакля необходимо сбивать. Иначе не выдержать.
Кто-то из критиков охарактеризовал «Живаго» как мюзикл. Даже если вспомнить высший наш пример — «Холстомер», все равно это будет неверно. Звучание монологов выстроено таким образом, чтобы музыкальная партитура подхватывала и развивала произнесенную речь. Мелодия вытекает из самого подтекста: «Побежала гамма — работает мысль». Ведь одухотворенность любимовских постановок заключена не в психологии персонажа (и это не недостаток, а принцип условного театра), а в точно выверенном соотношении музыки, зрелища, пластики, сценографии, слова.
И здесь любимый режиссером теневой театр играет роль подтекста произведения. На сцену почти невозможно перевести: «В это время ему казалось…» Перед нами Лара (А. Агапова) и Комаровский (Ф. Антипов). Он развалился в кресле. Разговор незначим и сух, а на заднике проступают размытые, почти ирреальные тени вожделеющего к женщине мужчины.
Живаго играет В. Золотухин. Любимов и актер выстраивают его образ сродни несыгранному Золотухиным Гамлету. Он и читает «Гамлета» Пастернака, подобно Высоцкому, с залом один на один. К «Гамлету» ведут многие нити.
Едва начинается повествование: "Шли и шли и пели «Вечную память» — через сцену движется процессия похорон. Сбоку из первой кулисы выносят носилки с воображаемой землей. И реальные, тяжелые заступы вонзаются в нее с четырех сторон. Могильщики и лопаты — отсылка к Шекспиру. Недаром Любимов сам говорил, что «всегда строил шекспировский театр», ведь «у него запрограммирован уже разговор на современную тему… даже могильщики могли импровизировать в „Гамлете“ насчет современного состояния дел» (Отсюда возникает образ Кавказа, саперных лопаток. Хотя с однозначной оценкой событий через столько лет можно бы и поспорить — слишком ясен оказался урок Гамсахурдия).
А еще спектакль восходит к серебряным ширмам Крэга начала века. Ведь кулисы на сцене отнюдь не мертвы: они разворачиваются, трансформируются, кружатся. И коль скоро принять, по словам «Комсомольской правды», за смысловой центр слова Пастернака-Живаго: «Со всей страны словно сорвало крышу, мы оказались под открытым небом. Сво-бо-да!» — и не знаем, что с ней делать теперь, — то, вспомнив сегодняшнюю ситуацию за стенами театра, можно с уверенностью сказать, что спектакль посвящен времени...
#музейвзолотухина #Золотухинвтеатре #театрнатаганке #ЮрийЛюбимов #гмилика