«Стали говорить о любви», - одна из начальных фраз рассказа Чехова, так и называющегося «о любви».

Что бы сказал Назанский из «Поединка» Куприна, увидев, во что превратили сегодня любовь. А ведь ему казалось, что дальше уже некуда. Рискнем поговорить о любви, не впадая в советские определения (а ведь такие были) из вузовского учебника общей психологии («Любовь интенсивное, напряженное и относительно устойчивое чувство субъекта, физиологически обусловленное сексуальными потребностями и выражающееся в стремлении быть с максимальной полнотой представленным своими личностно-значимыми чертами в жизнедеятельности другого субъекта таким образом, чтобы пробуждать у него ответное чувство той же интенсивности, напряженности и устойчивости») и в эстрадную пошлость.
Сразу отметим, что определить любовь невозможно – можно лишь описать ее в некоем приближении, сразу апофатическим и катафатическим методом («любовь это и то и то и вон то» или «любовь это и не то, и не это и не вон то»). То есть так, как делал в Евангелиях Христос, который не дал ни одного определения, но говорил, в основном, притчами, наводя на тот или иной предмет, но не касаясь его и давая, тем самым, необходимое условие познания сложнейших вещей (и любви в том числе), то есть свободу. Или как апостол Павел, который говорил как выражается любовь («милосердствует», «все переносит», «сорадуется истине», «не превозносится», «не ищет своего»), но не описывал ее. Настоящая любовь оберегает и ценит свободу, которая заключается не в многовариантности поведения, как принято часто считать, а в выборе лучшего из возможного.
Любовь дает человеку человека. Себя самого и того, другого, она дает человеку лик, который просвечивает сквозь обычное лицо. Любовь это контрапункт и тайна человека, она непостижима. Ни сердцем, ни тем более разумом. И тем более невыразима. Если мы не можем выразить словами красоту вечернего заката, взволнованного моря, монументальных гор, тот как можно выразить словами любовь? Она внелогична и парадоксальна, это те самые пересекающиеся параллельные прямые Лобачевского, непостижимые логикой, но доказуемые только опытом. Любовь это признание безграничной ценности любого человека. Безграничной, то есть не ограниченной ни верой, ни способностями, ни поступками, ни образом жизни, ни отношением к нам. Скупому на чувства всегда не хватает чужих чувств, щедрый на любовь может накормить пятью хлебами и двумя рыбами своего сердца тысячи людей и у него еще останется «десять коробов полных». Смысл любви в постоянной раздаче себя. Если не черпать колодец, в нем зацветет вода и заведутся лягушки. В блокаду выживали именно те, кто отдавал умирающим части своих пайков, а умирали другие – те, кто таскал у умирающих и под койкой втихаря жрал и свое и чужое.Любовь дает критерий, по которому всегда можно проверить справедливость и человечность любого поступка, это точное знание, когда ты во имя любви можешь нарушить закон. Только она дает право на это нарушение. Для достижения любви, как и для достижения всякой возвышенной цели, нужна полная самоотдача, напряжение всех сил. Стремление к любой цели, если оно основано на любви, закономерно приводит человека к мысли, что, если не отдать многого – сил и времени, не принести в жертву душевное спокойствие, праздность и лень, то достичь желаемого будет невозможно. Для того, чтобы горел огонь и было тепло, приходится колоть, носить и жечь дрова. И чем выше жертва и самоотдача, тем значительнее достигаемая цель. При этом жертвой, отказом от чего-то своего, личного, человек не просто достигает своей цели, но приходит к гораздо большему - наводит порядок, исправляет и совершенствует мир в целом, стремящийся к энтропии и несправедливости.
Именно в логике «абсурда любви» с точки зрения современного человека можно исправить мир и достичь любой цели. Есть японская притча о «Трех, потерявших по одному ре», иллюстрирующая именно такой подход к жизни. Один гончар нашел на дороге кошелек с тремя ре (золотая монета). На кошельке был указан владелец - плотник. Гончар принес кошелек хозяину, но тот отказался забрать его, сказав, что раз кошелек решил покинуть хозяина, то он не возьмет назад эти деньги. Поскольку гончар настаивал, пришлось пойти к судье. Выслушав их, судья добавил к трем ре еще одну собственную монету и разделил деньги пополам, отдав и плотнику и гончару по два ре, сказав: «Гончар мог забрать себе три ре, и теперь получит два, потеряв один ре. Плотник мог вернуть себе все деньги, но отказался и тоже потеряет теперь один ре. Также и я потеряю один ре. Мы все потеряли поровну». Трудно сказать, что было бы с нами, если бы каждый день сегодня кто-то не оплачивал во имя любви своими деньгами, временем, силами, возможностями общие неудачи и катастрофы.
Любовь к совершенству любимого и есть любовь, - писал Х.Ортега и Гассет. То есть любовь это страсть к пониманию другого человека. В одном из диалогов Платона эта страсть к пониманию зовется erotikhemania– любовное безумие. Любви не может быть, если человек не хочет понять. Проблема в том, что часто мы знаем те или иные вещи, знаем человека, не понимая их (его). Любовь дает это понимание, то есть превращает знание в веру. Любовь берет второстепенное и превращает в главное, берет частности и выделяет целое - не случайно тот же Платон называл любовью жажду целостности и стремление к ней.
Советовать «что-нибудь о любви» чрезвычайно сложно. Но рискнем. Это «Парадокс любви» французского эссеиста, публициста и писателя Паскаля Брюкнера. (М., 2010). Как повлияли социокультурные сдвиги последней трети XX века на мир чувств, отношений и ценностей? Нужно ли выдумывать любовь заново? Достижима ли свобода в любви? Что такое расставание и для чего оно? Страсть и конформизм любви, запреты и пустота супружеского ложа, остывание тела и ожидание нового… Все это у Брюкнера, книга которого доступна в сети.