Позднее к теме Донбасса обратятся Александр Блок со стихотворением "Новая Америка", в шахтёрском Примиусье зацветёт "Вишнёвый сад" Чехова, двум юзовским неделям Паустовский посвятит целую главу автобиографической "Повести о жизни". И, наконец, всемирную славу обретёт роман Фадеева "Молодая гвардия" о подвиге героев Краснодона.

Но первооткрывателем Донбасса в русской классике стал Александр Куприн, проработавший всего четыре месяца – с августа по декабрь 1896 года на берегах неширокой степной реки Булавин, являвшейся в то время границей Екатеринославской губернии и Области Войска Донского.

Также именно Куприну было суждено в отечественной литературе стать Колумбом нарождавшейся в те дни техногенной цивилизации: он первым задумался о тех вызовах и угрозах, которые несёт промышленная революция.

В дни поисков и скитаний

Причины, приведшие Куприна в Донбасс, исследователями его творчества освещены довольно слабо. О том периоде жизни писателя сохранилось достаточно мало документальных свидетельств, что, в общем-то в той ситуации вечных исканий и странствий не удивительно. А пребывал Куприн в поиске ни много ни мало семь лет – с 1894 по 1901 годы.

Всё началось с того, что поручик Куприн, после неудачной попытки поступления в Академию Генштаба (недопуск к экзаменам был вызван конфликтом с полицией по причине кипучего темперамента будущего автора "Молоха"), принимает решение подать в отставку. Тем более что блестящая карьера в армии после такого инцидента ему уж точно не грозила.

Почему-то у нас в общественном сознании доминирует романтизация дворянского быта с теми самыми пресловутыми "вальсами Шуберта под хруст французской булки", но проза дворянской жизни с её огромным количеством неприглядных вещей находится в информационном пространстве на положении бедной падчерицы.

Например, достаточно было дворянину потерять место на службе, или же лишиться кормившего его имения – и он оказывался в катастрофической жизненной ситуации. Причина в том, что социальная дискриминация и сегрегация в российском социуме второй половины XIX века была одинаково беспощадной как для простого народа, так и для элиты. Например, дворянину имели полное право отказать в проезде в вагоне или каюте третьего класса, а в отношении офицера или гражданского чиновника с золотым шитьём на мундире (у разночинцев, не имеющих дворянского звания, шитьё было серебряное) такой запрет исполнялся неукоснительно. Кроме того, среди работодателей существовало неписанное правило не принимать дворян на низовые должности – рабочими, мелкими конторскими делопроизводителями и приказчиками в лавку.

Всё вышесказанное позволит читателю понять насколько трудно пришлось поручику Куприну после выхода в отставку. Гражданской профессии у него не было, дело осложняло и присущее этому человеку стремление познать неизведанное, поэтому нигде он надолго не приживался. Тем не менее, такие трудности и невзгоды способны дать богатейший материал для всего последующего творчества. Именно стремление досконально изучить все стороны жизни достаточно быстро превратило Куприна в одного из крупнейших русских писателей начала ХХ века.

Время поисков у Куприна достойно отдельного рассказа. За семь лет он побывал управляющим имением и учеником зубного лекаря, актёром и суфлёром в театре, цирковым атлетом, псаломщиком в храме и даже хотел постричься в монахи. Насчёт последнего: стать монахом в царское время было ничуть не проще чем сейчас, поскольку для пострижения требовалось чтобы в штате монастыря образовалась вакансия, и ждать таковой приходилось многие годы. Поэтому Куприн весьма быстро охладел к религиозной стезе, да и не в его характере было монашеское послушание.

Отдельно стоит выделить театр и цирк в жизни писателя. Ему довелось стать летописцем ухода со сцены старой театральной эпохи: в русском театре началось воплощение в жизнь реформы Станиславского и Немировича-Данченко, быстро упразднившей прежнюю антрепризу, строившуюся вокруг ведущих актёров и не имевшую режиссуры. В своих театральных рассказах Куприн беспощадно высмеивает царство интриг, овладевшее подмостками.

А вот цирк в произведениях Куприна населён людьми с богатым внутренним миром и способными на Поступок с большой буквы. Это неудивительно: Куприн был редкостным ценителем острых ощущений, так что арена для него вряд ли могла быть чуждым миром. Его связывала дружба с дрессировщиками братьями Дуровыми и силачом Иваном Заикиным: с последним они однажды даже совершили чуть было не окончившийся катастрофой полёт на аэроплане.

Открытие "второй природы"

Литературный труд способен неплохо обеспечивать автора с именем, живущего преимущественно за счёт гонораров от переизданий, однако начинающему он приносит весьма скудные заработки. Поэтому Куприну в многочисленных в поездках, на которые командировочные не выдавались, очень часто приходилось совмещать репортёрскую работу с освоением какой-либо новой профессии.

Весной 1896 года Куприн в качестве корреспондента киевских изданий побывал на металлургических заводах в Юзовке и Дружковке. Индустриальная тема в те времена пользовалась огромным спросом: в России шла промышленная революция, техника в общественном сознании была окружена чуть ли не магической аурой. После этого он проводит первую половину лета в нынешнем Сарненском районе Ровенской области. Именно там рождаются замыслы сразу двух повестей – "Олеся" и "Молох": к первой из них Куприн вернётся через два года, а вот возможность заняться второй представилась уже в августе.

Именно тогда его друг инженер Михаил Карышев получает назначение на вводимый в эксплуатацию Петровский завод Русско-Бельгийского металлургического общества (РБМО) возле железнодорожной станции Волынцево. Карышев приглашает находившегося в состоянии крайней нужды Куприна поехать с ним в Донбасс и способствует его трудоустройству на завод в должности заведующего учётом столярной и кузнечной мастерской, а также разгрузки вагонов.

Занимаемая должность предоставляла Куприну большие возможности для общения как с рабочими, так и с инженерами, тем более что ему была выделена квартира в доме для административного персонала. Окрестности Енакиево представляют собой достаточно живописную территорию с глубокими и поросшими лесом ущельями Донецкого кряжа, прогулки по которой и общение с местными жителями уже сами по себе становились кастальским источником для писателя. Поэтому четырёхмесячный творческий пласт енакиевского периода в жизни Куприна оказался необычайно плодотворным и состоит двух очерков, девяти рассказов и повести "Молох", созданной, кстати, всего за пару месяцев в сентябре-октябре.

Практически все образы героев повести были списаны с тех, кто работал вместе с Куприным на заводе. Главным прототипом нувориша Квашнина стал очень похожий на него и внешне и поведением член правления РБМО Николай Сущов. Основные черты доктора Гольдберга Куприн позаимствовал у своего соседа – старшего заводского врача Карла Вегнера, прототипом Свежевского стал член дирекции завода Твардовский, а бельгийского инженера Андреа – директор-распорядитель Оскар Биэ. Если учесть, что у писателя в это время ещё и случился роман с дочерью одного из коллег, то Нина, возлюбленная Боброва, тоже имеет местные корни.

Куда сложнее с самим инженером Бобровым: этот образ собирательный. Куприн ему дал свои инициалы, тем не менее ни по характеру, ни остальным показателям герой на писателя не похож. Бобров – толковый специалист, получает три тысячи рублей в год: это очень солидное жалованье, поэтому он может содержать кучера, лошадей и даже быть морфинистом.

Насчёт последнего: наркотики в России последней четверти XIX века являлись атрибутом декадентствующей богемы и богатых молодых людей бунтарского склада. В любом случае это было дорогое удовольствие: шприц со всеми аксессуарами сам по себе по тем временам стоил недёшево, а ведь нужно было ещё и приготовить раствор для подкожных инъекций (внутривенные инъекции у наркоманов – это уже вторая половина ХХ века), что само по себе невозможно без некоторых фармацевтических познаний и лабораторного оборудования.

Все эти детали показывают, что Бобров – типичный для русской литературы XIX века "лишний человек", но уже с изрядной примесью декаданса: в нём нет ни бунтарства Чацкого, ни гедонизма Онегина, ни отваги Печорина, ни подвижничества Базарова, он погружён в свои страдания.

Что же касается прообраза Бешеной балки в пятистах шагах от 303-й версты, где Квашнин устроил пикник, то наиболее вероятным местом можно считать окрестности нынешнего Волынцевского водохранилища: там хватает байрачных лесов, причём возле самой станции.

Но самое главное то, что в повести Куприн первым в русской литературе поднял проблему взаимоотношения техногенного мира, ещё именуемого философами "второй природой", и человека. За это критика даже упрекала "Молох" в слабой проработке социальной линии, однако сложно найти более яркий образ, чем сравнение разрушающего человеческие судьбы рукотворного чудовища с кровожадным языческим идолом. Впоследствии к этой теме будут обращаться Сергей Есенин, Константин Паустовский, Михаил Пришвин и представители "деревенской прозы". И в наши дни, когда свои вызовы нам бросают роботизация и искусственный интеллект, литература обязательно должна.

https://ok.ru/dzen/article/aL2DbWyOLXjPsJgv