Предыдущая публикация
Собор Парижской Богоматери
К 1830 году Нотр-Дам многим казался чёрным гнилым зубом в самом центре Парижа. И его бы снесли, если бы не вышел в свет великий роман Виктора Гюго.
15 апреля 2019 года мы с ужасом смотрели, как разгорается пламя на крыше великого собора, как падает шпиль, а чёрный дым заволакивает парижское небо. Нотр-Дам не сгорел, хоть и сильно пострадал. Слава богу, это не последняя страница его долгой жизни, и мы можем спокойно перелистать предыдущие. А их много.
Свято место
Остров Сите, между двумя рука вами Сены, считается колыбелью Парижа. Жили там древние галлы-паризии до римского завоевания, или же городок их располагался где-то поодаль, а на острове они только рыбачили, не так важно. А важно, что в 52 году до н. э. Юлий Цезарь одержал решающую победу над галльским вождём Верцингеториксом и основал город Лютецию. Победители и побеждённые зажили относительно мирно, и вскоре их цивилизацию прозвали галло-римской. Римский центр располагался на левом берегу реки, а Сите стал местом проживания и труда моряков и речников смешанного происхождения. Именно плаватели — «навты» и поставили на острове храм Юпитера.
Остров Сите на карте Парижа, 1609 г. (Wikimedia Commons)
Спокойствие кончилось в 3-м веке, когда на римскую Галлию массово пошли воинственные варвары: германцы и гунны. Сите укрепился, и при каждом набеге там собиралось всё население Лютеции. Кстати, именно призывом в 451 году не бежать из Сите и держать оборону против страшного гуннского вождя Аттилы прославилась горожанка Женевьева, ставшая святой покровительницей Парижа. Наконец, когда империя затрещала по швам и по живому, образовалось мощное германское королевство франков. В 508 году король Хлодвиг переносит свою столицу в Лютецию, которую всё чаще называют городом паризиев, то есть Парижем.
Приняв христианство, Хлодвиг и его наследники строят много церквей. Одну из них, посвящённую святому Стефану Первомученику, возвели в точности на месте разрушенного храма Юпитера. Базилика была по тем временам очень большая, рядом стоял баптистерий, и довольно скоро в храм переехала кафедра парижского епископа. Церковь стала собором. В 9−11 веках его расширяют и перестраивают, и к середине 12-го столетия мы уже видим довольно обширную постройку в романском стиле. Однако именно в это время жить в Европе становится лучше и веселее, население Парижа стремительно растёт. По праздникам кафедральный собор не может вместить всех верующих. Нужно строить новый. И новый принципиально.
Ввысь, к свету!
«Бог есть свет». Эта идея владеет умами богословов. К северу от Парижа аббат Сугерий, настоятель Сен-Дени, обители Святого Дионисия, строит большую, высокую церковь с огромными окнами. Для этого применяются новейшие технологии: стены уже не принимают на себя тяжесть свода, вся сила распределяется между стрельчатыми арками, собирающимися в пучок у подножия колонн, могучие контрфорсы выносятся далеко за пределы здания и с помощью подпружных арок держат устремлённую ввысь конструкцию.
Спокойствие кончилось в 3-м веке, когда на римскую Галлию массово пошли воинственные варвары: германцы и гунны. Сите укрепился, и при каждом набеге там собиралось всё население Лютеции. Кстати, именно призывом в 451 году не бежать из Сите и держать оборону против страшного гуннского вождя Аттилы прославилась горожанка Женевьева, ставшая святой покровительницей Парижа. Наконец, когда империя затрещала по швам и по живому, образовалось мощное германское королевство франков. В 508 году король Хлодвиг переносит свою столицу в Лютецию, которую всё чаще называют городом паризиев, то есть Парижем.
Приняв христианство, Хлодвиг и его наследники строят много церквей. Одну из них, посвящённую святому Стефану Первомученику, возвели в точности на месте разрушенного храма Юпитера. Базилика была по тем временам очень большая, рядом стоял баптистерий, и довольно скоро в храм переехала кафедра парижского епископа. Церковь стала собором. В 9−11 веках его расширяют и перестраивают, и к середине 12-го столетия мы уже видим довольно обширную постройку в романском стиле. Однако именно в это время жить в Европе становится лучше и веселее, население Парижа стремительно растёт. По праздникам кафедральный собор не может вместить всех верующих. Нужно строить новый. И новый принципиально.
Ввысь, к свету!
«Бог есть свет». Эта идея владеет умами богословов. К северу от Парижа аббат Сугерий, настоятель Сен-Дени, обители Святого Дионисия, строит большую, высокую церковь с огромными окнами. Для этого применяются новейшие технологии: стены уже не принимают на себя тяжесть свода, вся сила распределяется между стрельчатыми арками, собирающимися в пучок у подножия колонн, могучие контрфорсы выносятся далеко за пределы здания и с помощью подпружных арок держат устремлённую ввысь конструкцию.
Нотр-Дам, 1860-е гг. (Wikimedia Commons)
Таким образом, можно пробивать окна любой величины, заполнять их радужными стёклами и славить Господа в полном воздуха и света райском саду. Художники Возрождения назовут такой стиль «готическим», то есть варварским, но пока его называют просто «новым» или «французским».
Именно в этом духе епископ Морис де Сюлли и предлагает построить новый собор на острове Сите. В марте — апреле 1163 года в Париж прибывает папа Александр III и торжественно кладёт первый камень. Король Людовик VII, присутствующий на церемонии, щедро одаривает строительство и при этом тихо мечтает о наследнике, для чего даёт обет посвятить всё своё королевство Деве Марии. Мысль понимается правильно, и новый храм становится собором Богоматери, оставив святому Стефану небольшой придел.
Стройка веков
Не пройдёт и двадцати лет, как на месте снесённого старого собора будет возведён и освящён главный алтарь. Строится вся восточная часть, и новый храм устремляется вверх и на запад. В последующее десятилетие главный неф достигнет своей нынешней длины и строители примутся за фасад. Обет Людовика VII возымел своё действие, Богоматерь даровала ему наследника, и собор теперь строит Филипп II Август. Но и его жизни не хватит, чтобы завершить великое дело. К смерти этого короля каменщики доводят фасад собора только до уровня знаменитой витражной розы.
Таким образом, можно пробивать окна любой величины, заполнять их радужными стёклами и славить Господа в полном воздуха и света райском саду. Художники Возрождения назовут такой стиль «готическим», то есть варварским, но пока его называют просто «новым» или «французским».
Именно в этом духе епископ Морис де Сюлли и предлагает построить новый собор на острове Сите. В марте — апреле 1163 года в Париж прибывает папа Александр III и торжественно кладёт первый камень. Король Людовик VII, присутствующий на церемонии, щедро одаривает строительство и при этом тихо мечтает о наследнике, для чего даёт обет посвятить всё своё королевство Деве Марии. Мысль понимается правильно, и новый храм становится собором Богоматери, оставив святому Стефану небольшой придел.
Стройка веков
Не пройдёт и двадцати лет, как на месте снесённого старого собора будет возведён и освящён главный алтарь. Строится вся восточная часть, и новый храм устремляется вверх и на запад. В последующее десятилетие главный неф достигнет своей нынешней длины и строители примутся за фасад. Обет Людовика VII возымел своё действие, Богоматерь даровала ему наследника, и собор теперь строит Филипп II Август. Но и его жизни не хватит, чтобы завершить великое дело. К смерти этого короля каменщики доводят фасад собора только до уровня знаменитой витражной розы.
Нотр-Дам, ок. 1450 г. (Wikimedia Commons)
Строителям приходится всё время возвращаться к другим частям здания: чтобы он был высоким и светлым, нужно находить новые решения, облегчать конструкции, придумывать целую систему контрфорсов и подпружных арок. Появляются боковые нефы и часовни. Наконец, в 1240-х годах, уже при внуке Августа Людовике Святом, достраивают обе башни западного фасада. Тогда же появляются и прекрасные, искусные перекрытия из выдержанного нормандского дуба, поверх которых настилается свинцовая крыша. Посмотрев на готовый в целом собор, приходят к выводу, что он очень красивый и не надо ничего добавлять, например, шпили на башнях — это лишнее.
Добавлять и перестраивать пришлось. В следующем веке заметили, что поперечина собора — трансепт — сделана по старинке, в романском стиле, а потому получилась относительно низкой и тёмной. Переделать! А вишенкой на готическом торте Нотр-Дам стало завершение восточной, заалтарной части. Расходящиеся веером подпружные арки, будто лапки великолепного белокаменного кузнечика, — один из любимых видов на собор. Что ж, на этом вроде бы всё. Но каждая последующая эпоха должна была что-то привнести и, как тогда казалось, улучшить главный храм Парижа.
Новые вкусы и пожелания
«И я хочу наследника!» — воскликнул, подобно своему давнему предку и тёзке, Людовик XIII и дал обет, что возведёт в соборе Богоматери грандиозный алтарь, если Дева Мария дарует им с Анной Австрийской долгожданного сына. Тот, будущий «король-солнце», родится в 1638 году, но счастливый отец не успеет исполнить обещание, так как умрёт через пять лет. Победив многолетние смуты, Людовик XIV вспомнит об обете и украсит алтарь статуей скорбящей Богоматери, а также двумя скульптурными портретами: отцовским и своим.
Строителям приходится всё время возвращаться к другим частям здания: чтобы он был высоким и светлым, нужно находить новые решения, облегчать конструкции, придумывать целую систему контрфорсов и подпружных арок. Появляются боковые нефы и часовни. Наконец, в 1240-х годах, уже при внуке Августа Людовике Святом, достраивают обе башни западного фасада. Тогда же появляются и прекрасные, искусные перекрытия из выдержанного нормандского дуба, поверх которых настилается свинцовая крыша. Посмотрев на готовый в целом собор, приходят к выводу, что он очень красивый и не надо ничего добавлять, например, шпили на башнях — это лишнее.
Добавлять и перестраивать пришлось. В следующем веке заметили, что поперечина собора — трансепт — сделана по старинке, в романском стиле, а потому получилась относительно низкой и тёмной. Переделать! А вишенкой на готическом торте Нотр-Дам стало завершение восточной, заалтарной части. Расходящиеся веером подпружные арки, будто лапки великолепного белокаменного кузнечика, — один из любимых видов на собор. Что ж, на этом вроде бы всё. Но каждая последующая эпоха должна была что-то привнести и, как тогда казалось, улучшить главный храм Парижа.
Новые вкусы и пожелания
«И я хочу наследника!» — воскликнул, подобно своему давнему предку и тёзке, Людовик XIII и дал обет, что возведёт в соборе Богоматери грандиозный алтарь, если Дева Мария дарует им с Анной Австрийской долгожданного сына. Тот, будущий «король-солнце», родится в 1638 году, но счастливый отец не успеет исполнить обещание, так как умрёт через пять лет. Победив многолетние смуты, Людовик XIV вспомнит об обете и украсит алтарь статуей скорбящей Богоматери, а также двумя скульптурными портретами: отцовским и своим.
Нотр-Дам, 1669 г. (Wikimedia Commons)
«Темно!» — решили в 18-м веке настоятели собора и заменили цветные витражи чуть тонированными скучными стёклами. Пожалели только розы. Стало светлее, но вульгарнее. Дальше — хуже. Революционеры распорядились храмом согласно своим представлениям. Скульптурам святых и ветхозаветных царей, приняв их за статуи королей Франции, они посшибали головы. Кроме одной: предусмотрительный святой Дионисий уже держал её в руках. Робеспьер решил превратить Нотр-Дам в святилище богини Разума, но не успел довести дело до конца, тоже потеряв голову под ножом своей любимой гильотины.
Наполеон вернул собор Церкви, венчался в нём короной императора французов, но раны революции давали о себе знать: храм ветшал, осыпался и к 1830 году многим казался уже чёрным гнилым зубом в самом центре хорошеющего модного Парижа. И его бы снесли, если бы в 1831 году не вышел в свет великий роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».
Роман, который спас своего героя
Речь идёт, конечно, не о бедняге Квазимодо, не о красавице Эсмеральде и уж точно не о сброшенном с колокольни подлом канонике Фролло. Собор Парижской Богоматери стал не точкой отсчёта, не местом действия, а главным персонажем и настоящим героем великого романа Гюго.
К концу 1820-х годов Виктор Гюго был знаменитейшим поэтом, успешным и очень острым драматургом. В то же время по Европе гремела слава Вальтера Скотта. Тоже большой поэт, шотландец стал ещё и основателем нового жанра — исторического романа. Гюго внимательно следил за его творчеством и опубликовал весьма благожелательную статью о романе Скотта «Квентин Дорвард». «А почему бы и вам не на писать нечто подобное», — написал Виктору Гюго его издатель, наверное, сложивший в уме два и два и почувствовавший, какое необозримое поле успеха лежит перед ним и перед его автором. Помните, как Пушкину тоже советовали переделать «Бориса Годунова» в роман «à la Вальтер Скотт»? Этого Александр Сергеевич делать не стал, но всё же отдал дань шотландскому барду, написав «Капитанскую дочку» по лекалам «Уэверли».
«Темно!» — решили в 18-м веке настоятели собора и заменили цветные витражи чуть тонированными скучными стёклами. Пожалели только розы. Стало светлее, но вульгарнее. Дальше — хуже. Революционеры распорядились храмом согласно своим представлениям. Скульптурам святых и ветхозаветных царей, приняв их за статуи королей Франции, они посшибали головы. Кроме одной: предусмотрительный святой Дионисий уже держал её в руках. Робеспьер решил превратить Нотр-Дам в святилище богини Разума, но не успел довести дело до конца, тоже потеряв голову под ножом своей любимой гильотины.
Наполеон вернул собор Церкви, венчался в нём короной императора французов, но раны революции давали о себе знать: храм ветшал, осыпался и к 1830 году многим казался уже чёрным гнилым зубом в самом центре хорошеющего модного Парижа. И его бы снесли, если бы в 1831 году не вышел в свет великий роман Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».
Роман, который спас своего героя
Речь идёт, конечно, не о бедняге Квазимодо, не о красавице Эсмеральде и уж точно не о сброшенном с колокольни подлом канонике Фролло. Собор Парижской Богоматери стал не точкой отсчёта, не местом действия, а главным персонажем и настоящим героем великого романа Гюго.
К концу 1820-х годов Виктор Гюго был знаменитейшим поэтом, успешным и очень острым драматургом. В то же время по Европе гремела слава Вальтера Скотта. Тоже большой поэт, шотландец стал ещё и основателем нового жанра — исторического романа. Гюго внимательно следил за его творчеством и опубликовал весьма благожелательную статью о романе Скотта «Квентин Дорвард». «А почему бы и вам не на писать нечто подобное», — написал Виктору Гюго его издатель, наверное, сложивший в уме два и два и почувствовавший, какое необозримое поле успеха лежит перед ним и перед его автором. Помните, как Пушкину тоже советовали переделать «Бориса Годунова» в роман «à la Вальтер Скотт»? Этого Александр Сергеевич делать не стал, но всё же отдал дань шотландскому барду, написав «Капитанскую дочку» по лекалам «Уэверли».
Виктор Гюго. (Wikimedia Commons)
Но что же Гюго? Поэт глубоко задумывается, и потихоньку в голове и на бумаге вырисовывается картина далёкого прошлого, мысли и страсти давно умерших людей оживают, а надо всем высится громада обветшалого храма. На первой странице рукописи Гюго пишет: «Собор Парижской Богоматери». И прямо в кратком вступлении автор задаёт тон. Он вспоминает, как несколько лет назад, осматривая или, скорее, обследуя храм, на стене одного из извилистых переходов под башнями увидел нацарапанное на стене греческое слово «ΆΝΆΓΚΗ".
Несмотря на нетвёрдое готическое написание, Гюго понимает, что это «судьба». Кто и когда и в каком великом отчаянии его нацарапал? Через некоторое время, вернувшись в собор, автор уже не находит надписи. Её соскребли. Зачем? Что хотели исправить? И тут самое главное: такова судьба памяти, таково пренебрежение тем прекрасным и заветным, что оставили нам Средние века. Если так можно подновлять и искажать прошлое в Париже, что же творится в провинции? Роман был напечатан в 1831 году, ещё через год появилось второе издание, в которое вошли три куда-то подевавшиеся главы. Франция только что пережила новую революцию, затхлость Реставрации сменилась относительной свежестью Июльской монархии. Французы зажили новой жизнью, лучшие умы, вздохнув свободно, принялись обдумывать судьбу своей страны, связывать концы с концами в её истории: и близкой, и отдалённой. Роман Гюго сыграл в этом решающую роль.
Но что же Гюго? Поэт глубоко задумывается, и потихоньку в голове и на бумаге вырисовывается картина далёкого прошлого, мысли и страсти давно умерших людей оживают, а надо всем высится громада обветшалого храма. На первой странице рукописи Гюго пишет: «Собор Парижской Богоматери». И прямо в кратком вступлении автор задаёт тон. Он вспоминает, как несколько лет назад, осматривая или, скорее, обследуя храм, на стене одного из извилистых переходов под башнями увидел нацарапанное на стене греческое слово «ΆΝΆΓΚΗ".
Несмотря на нетвёрдое готическое написание, Гюго понимает, что это «судьба». Кто и когда и в каком великом отчаянии его нацарапал? Через некоторое время, вернувшись в собор, автор уже не находит надписи. Её соскребли. Зачем? Что хотели исправить? И тут самое главное: такова судьба памяти, таково пренебрежение тем прекрасным и заветным, что оставили нам Средние века. Если так можно подновлять и искажать прошлое в Париже, что же творится в провинции? Роман был напечатан в 1831 году, ещё через год появилось второе издание, в которое вошли три куда-то подевавшиеся главы. Франция только что пережила новую революцию, затхлость Реставрации сменилась относительной свежестью Июльской монархии. Французы зажили новой жизнью, лучшие умы, вздохнув свободно, принялись обдумывать судьбу своей страны, связывать концы с концами в её истории: и близкой, и отдалённой. Роман Гюго сыграл в этом решающую роль.
Иллюстрация к роману. (Wikimedia Commons)
Живая романтическая история придуманных и реальных людей открыла глаза французов на символ их судьбы — собор Парижской Богоматери. К полузаброшенному храму выстроились читатели-паломники. Вслух вспоминались не только перипетии жизни Квазимодо и Эсмеральды, но и целые главы книги, посвящённые собственно собору. Действительно, восклицали парижане, кому это пришло в голову заменить прекрасные витражи белыми стёклами? Как же мог тиран Людовик XIV поставить прямо у алтаря собственную статую? А где химеры, которые описывает господин Гюго? Куда подевался высокий шпиль? Любовь к роману переносится на собор, читатели становятся страстными защитниками старины, движение ширится, люди начинают собирать деньги на восстановление Нотр-Дама. В то же время происходит ещё одно важное и показательное для эпохи событие. В послереволюционное правительство входит Проспер Мериме. Как и Гюго, он один из провозвестников новой поэзии и прозы. Писатель становится инспектором исторических памятников Франции. Он ездит по всей стране, составляет список всего ценного, что сохранила или хотя бы не совсем погубила бурная История. Именно Мериме находит идеального на тот момент архитектора-реставратора — Эжена Виолле-ле-Дюка.
Начинается работа. По списку Мериме восстанавливаются и преображаются памятники. Собор Парижской Богоматери получает и шпиль, и химер, и много всего, что создало знакомый нам целостный облик главной церкви Парижа.
Параллельно роман Гюго продолжает жить своей жизнью и завоёвывать всё большую территорию. По нему написаны оперы, балеты, мюзиклы, сняты фильмы, в том числе и анимационный. Когда 15 апреля 2019 года Нотр-Дам загорелся, мы прочитали множество сообщений, что теряем не только общечеловеческую историю, но и свои впечатления, взрослые и детские. В Сети появился мультяшный Квазимодо, обнимающий горящий собор, а чуть позже — он же, с храмом под мышкой и словами: «Ничего, я его починю!».
https://dzen.ru/a/Z16JSpu3iHWUTS-K
Живая романтическая история придуманных и реальных людей открыла глаза французов на символ их судьбы — собор Парижской Богоматери. К полузаброшенному храму выстроились читатели-паломники. Вслух вспоминались не только перипетии жизни Квазимодо и Эсмеральды, но и целые главы книги, посвящённые собственно собору. Действительно, восклицали парижане, кому это пришло в голову заменить прекрасные витражи белыми стёклами? Как же мог тиран Людовик XIV поставить прямо у алтаря собственную статую? А где химеры, которые описывает господин Гюго? Куда подевался высокий шпиль? Любовь к роману переносится на собор, читатели становятся страстными защитниками старины, движение ширится, люди начинают собирать деньги на восстановление Нотр-Дама. В то же время происходит ещё одно важное и показательное для эпохи событие. В послереволюционное правительство входит Проспер Мериме. Как и Гюго, он один из провозвестников новой поэзии и прозы. Писатель становится инспектором исторических памятников Франции. Он ездит по всей стране, составляет список всего ценного, что сохранила или хотя бы не совсем погубила бурная История. Именно Мериме находит идеального на тот момент архитектора-реставратора — Эжена Виолле-ле-Дюка.
Начинается работа. По списку Мериме восстанавливаются и преображаются памятники. Собор Парижской Богоматери получает и шпиль, и химер, и много всего, что создало знакомый нам целостный облик главной церкви Парижа.
Параллельно роман Гюго продолжает жить своей жизнью и завоёвывать всё большую территорию. По нему написаны оперы, балеты, мюзиклы, сняты фильмы, в том числе и анимационный. Когда 15 апреля 2019 года Нотр-Дам загорелся, мы прочитали множество сообщений, что теряем не только общечеловеческую историю, но и свои впечатления, взрослые и детские. В Сети появился мультяшный Квазимодо, обнимающий горящий собор, а чуть позже — он же, с храмом под мышкой и словами: «Ничего, я его починю!».
https://dzen.ru/a/Z16JSpu3iHWUTS-K
Следующая публикация
Комментарии 1