- А почему они все такие некрасивые? Михайлыч даже растерялся. -- Дак это... Георгий, красивые-то все -- семейные, заму-жем. А я одиноких собрал, ты же сам велел.
— Так чего же ты всё-таки хотел-то? — Не знаю... Может отдых душе устроить. Праздник нужен душе! Праздник! Я его долго жду! Слушай... А он вообще-то есть в жизни? — Кто? — Праздник-то?
— Милая, ну что ты строишь-то из себя? Будешь ты прокурором, будешь. Поедешь отдыхать в санаторий. Встретишь там молодого красивого адвоката. И тогда по белой лестнице вы пойдёте прямо в рай...
- ... Вот так и передай. Запомнил? - Я передам, но ты же знаешь его. - Я знаю его. Он меня тоже знает. Он деньги получил от меня? Все. Я вам больше не должен. Будете искать, я на вас всю деревню подниму...
Ох, вы мои хорошие!.. И стоят себе: прижухлись с кра-ешку и стоят. Ну, что дождались? Зазеленели... -- Он ласково потрогал березку. -- Ox, ox нарядились-то! Ах, невестушки вы мои, нарядились. И молчат стоят. Хоть бы крикнули, по-звали -- нет, нарядились и стоят. Ну, уж вижу теперь, вижу -- красивые. Ну, ладно, мне пахать надо. Я тут рядом буду, буду заходить теперь.
Мои сыночки погибли. За первого я пенсию получаю, которого первого убили… Двадцать один рубль сорок копеек. Второй два годочка повоевал. Тоже убили. Остался один. Я его давно не видела . Восемнадцатый год уж одна…
Не могу больше, Люба, не могу больше! Тварь я последняя, тварь! Тварь подколодная, не могу так жить, не могу больше. Господи, прости меня, Господи, если можешь, не могу больше муку эту держать! Да как же у меня сердце-то выдержало, Господи, что же там, камень, что ли? Это ж мать моя!
— Губа, а ты не тронешь его! — Люсьен!... О чём ты говоришь! Это он бы меня не тронул! Скажи ему, чтобы он меня не тронул. А то как двинет святым кулаком по окаянной шее… — Ты не тронешь его, тварь! Ты сам скоро сдохнешь, для чего ж ты… — Цыть! А то я вас рядышком положу. Как голубков... — Ну я прошу тебя. Ну пусть он живёт, ну пусть землю пашет — ну ему так нравится! — Я сдохну, а он будет землю пахать? Где же справедливость? Что он, мало натворил?
Потерпи, Егорушка... милый. Счас доедем до боль-ницы... -- Не плачь, -- тихо попросил Егор, не открывая глаз. -- Я не плачу... -- Плачешь... На лицо капает. Не надо. -- Не буду, не буду...
И лежал он, русский крестьянин, в родной степи, вблизи от дома... Лежал, приникнув щекой к земле, как будто слушал что-то такое, одному ему слышное. Так он в детстве прижимался к столбам».
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 29
Я же нервничаю, потому что мне деньги ляжку жгут! Сто листов. Их же надо взлохматить?
Михайлыч даже растерялся.
-- Дак это... Георгий, красивые-то все -- семейные, заму-жем. А я
одиноких собрал, ты же сам велел.
— Не знаю... Может отдых душе устроить. Праздник нужен душе! Праздник! Я его долго жду! Слушай... А он вообще-то есть в жизни?
— Кто?
— Праздник-то?
- Я передам, но ты же знаешь его.
- Я знаю его. Он меня тоже знает. Он деньги получил от меня? Все. Я вам больше не должен. Будете искать, я на вас всю деревню подниму...
Ну, что дождались? Зазеленели... -- Он ласково потрогал березку. -- Ox, ox
нарядились-то! Ах, невестушки вы мои, нарядились. И молчат стоят. Хоть бы
крикнули, по-звали -- нет, нарядились и стоят. Ну, уж вижу теперь, вижу --
красивые. Ну, ладно, мне пахать надо. Я тут рядом буду, буду заходить
теперь.
Остался один. Я его давно не видела . Восемнадцатый год уж одна…
-- Она заплакала. -- Что мне с вами делать-то?
— Люсьен!... О чём ты говоришь! Это он бы меня не тронул! Скажи ему, чтобы он меня не тронул. А то как двинет святым кулаком по окаянной шее…
— Ты не тронешь его, тварь! Ты сам скоро сдохнешь, для чего ж ты…
— Цыть! А то я вас рядышком положу. Как голубков...
— Ну я прошу тебя. Ну пусть он живёт, ну пусть землю пашет — ну ему так нравится!
— Я сдохну, а он будет землю пахать? Где же справедливость? Что он, мало натворил?
-- Не плачь, -- тихо попросил Егор, не открывая глаз.
-- Я не плачу...
-- Плачешь... На лицо капает. Не надо.
-- Не буду, не буду...
Калина вызрела…
Он возьмет и печать стащит